– Огненный муравей? А-а, formica di fuoco. Они просто звери!
– Звери! Ее грудь будто изрисована. Будет чесаться несколько дней. Я принимала неоспорин, но, возможно, ей понадобится еще и стероидный крем.
Габриэль кивает.
– Спасибо. На борту есть врач. Я отведу Кьяру к нему. Ей так повезло, что ты оказалась рядом!
– О, да ладно. Твоя девочка такая способная и умная! Она сразу бросилась бежать к поезду. Если бы в тот момент я не присматривала за ней, она бы нашла кого-нибудь, кто помог бы. Она сильная и находчивая.
Я улыбаюсь, немного грустно, потому что все понимаю. Габриэль ни в чем не виноват, просто девочка, которая растет без матери, – каким бы замечательным ни был ее отец, – должна научиться обходиться без матери.
Я сажусь на банкетку, пытаясь сохранить улыбку на лице, но не могу перестать прокручивать в голове то, что сказала мне Кьяра перед тем, как ее укусил огненный муравей.
Габриэль подходит к ванной и стучит в дверь. За этим следует непрерывный поток итальянской речи – я ничего не понимаю, но она начинается с того, что обе стороны бурлят, а заканчивается тем, что Габриэль во второй раз совершает позорную прогулку и присоединяется ко мне за столом.
– С ней все в порядке? – уточняю я. Он кивает, вздыхает. Потирает щетину. – А ты в порядке?
Он снова тяжело вздыхает.
– Она такая замечательная, понимаешь? Но иногда мне кажется, что я… il giocoliere. – Он вытягивает руки и поворачивает их ладонями вверх и начинает размахивать ими, словно подбрасывает воображаемые мячи.
– Жонглер?
– Он самый. – Он улыбается, но я вижу, что это дается ему с трудом.
– Что ж, я думаю, ты делаешь невероятную работу. Она особенный ребенок.
– Да, – он усмехается. – Знаешь, она регулярно приглашает людей на ужин – мясника, доцента из музея, и просто сообщает мне, когда они придут. Иногда всего за час до этого.
У меня вырывается смешок.
Лицо Габриэля становится серьезным.
– А что у тебя? Как поездка? Предполагалось, что она будет для тебя, а мы с Кьярой будем фоном, но сегодня мы поменялись местами.
– Поездка чудесная, – заверяю я его, снова пытаясь улыбнуться, но мои губы больше не слушаются. – Я имею в виду, все вокруг потрясающее, и я благодарна. Но вместе с тем все это безумно и, честно говоря, ужасно странно. И я начинаю злиться. Мне кажется, что это постановка.
– Постановка? Ты имеешь в виду, что есть какие-то скрытые мотивы?
– Да. Возможно. Сегодня мы все взяли с собой книги на пляж в Монтероссо, и их украли с наших шезлонгов.
– Ваши книги? Ты имеешь в виду «Домик на озере»?
– Да! Их украли. Это сделала Кэролайн. Я увидела один экземпляр в ее сумке, когда мы вернулись. Она отрицала это, но…
– Твоя подруга Кэролайн? – Он недоверчиво приподнимает бровь. – Но зачем ей… О-о!
Это «о-о» говорит само за себя, отвечая на вопрос, над которым я давно размышляю. Габриэль знает о содержании письма Джиневры. Я не уверена, сержусь ли я из-за того, что он частично ответственен за эту мутную историю, или рада, что столкнулась с этим не в одиночку. Думаю, и то и другое.
– Значит, это правда? Обвинения Джиневры в адрес Каро?
Он пожимает плечами.
– Я знаю про хищение столько же, сколько и ты. Но все же, зачем Кэролайн красть книги?
– Джиневра, должно быть, написала в книге что-то о том, чем занималась Каро. А она увидела и не хотела, чтобы я узнала. – Я не говорю о дополнительном обосновании, которое только что у меня созрело – если между Каро и Нейтом что-то было, она могла волноваться, что их роман описан на страницах книги. Роман. Боже! Может быть, так оно и есть. Может быть, именно это я пропустила. Все кажется таким сложным, как запутанные бусы, которые мне никогда не удастся распутать. Мне нужно перечитать эту книгу еще раз.
– Понимаю. – Габриэль морщит лоб. – Но она знает, что ты получишь еще один экземпляр. Я без труда достану его для тебя, когда мы сойдем с поезда. И то, что она взяла их, не остановит публикацию книги, и в конце концов ты прочтешь ее. Так что это очень странно. Возможно, книги взял кто-то из фанатов. Знаешь, у Джиневры их достаточно. Многие из них довольно странные.
– Я видела ее в сумке Каро, – резко возражаю я. – Я знаю, что я видела.
– Хорошо. – Он спокоен, но я не знаю, верит ли он мне.
Я думаю, стоит ли упомянуть о камне и о своих сомнениях, что это на самом деле не несчастный случай, но мне кажется, что я начинаю походить на безумную. Я не хочу, чтобы Габриэль подумал, что я схожу с ума. И вместо этого я говорю:
– Эй, ты знаешь, почему Джиневра хочет, чтобы я поехала в Le Sirenuse, когда мы приедем в Позитано?
– Не знаю. Она не делилась со мной всеми своими планами. Но…
– Что? – Он хмурится, точно пытается решить, стоит ли мне что-то рассказывать. – Пожалуйста. Пожалуйста, расскажи мне, что бы это ни было.
– Я действительно ничего не знаю о Le Sirenuse. Но сестра Джиневры живет в Позитано. Ее зовут…
– Орсола. – Я смутно припоминаю, что Джиневра упоминала ее несколько раз. Ее близнец.
Габриэль пожимает плечами.
– Я не уверен, имеет ли это какое-то отношение к делу.
– Понятно.
Сестра-близнец Джиневры живет в Позитано. Какое, черт возьми, это может иметь отношение к чему-либо? Я подумываю о том, чтобы сказать Габриэлю, что собираюсь навестить Джиневру завтра, когда мы заедем в Рим, и что у меня есть предположение – может быть, даже надуманное, – что она имеет отношение к моему удочерению, о котором я недавно узнала. Но что-то останавливает меня. Я верю Габриэлю, полагаю, больше, чем кому бы то ни было на данный момент, однако я чувствую, что он знает больше, чем говорит. Мне необходимо вернуть контроль над этой поездкой.
– А Нейт? Как с ним? Вы снова вместе? – Габриэль приятно улыбается, и я не могу понять, к чему он клонит. Спрашивает ли он просто так, или его интересует ответ по более личным причинам.
– Снова вместе? Нет. – В памяти мелькает время начала наших отношений с Нейтом, после встречи в Энн-Арборе. Я повела его знакомиться с папой, у которого в то время был старый «Гранд Маркиз», похожий на длинную полицейскую машину. Он был такой грязный, что Нейт предложил его помыть. Тогда папа настоял на том, что поможет, и я помню, как они вдвоем стояли на подъездной дорожке, окунали губки в ведро с мыльной водой и, смеясь, мыли папину машину. – Он этого хочет, – отвечаю я, – по крайней мере, говорит, что хочет. Но… – То, что Кьяра рассказала мне о Нейте и Каро в Дубае, до сих пор не выходит у меня из головы. Они не могли переспать. Они бы не стали. Но что-то во мне подсказывает, что, возможно, так оно и было. Я пока не готова говорить об этом. Не вслух. Не Габриэлю.
Мне нужно побыть одной. Подумать. У меня раскалывается голова от противоречивых мыслей. Юный Нейт, здоровый папа, время, когда жизнь была простой. Нейт и Каро целуются на киноэкране, который транслирует мой взбудораженный разум.
– Я действительно устала, – наконец говорю я с легкой извиняющейся улыбкой. – Думаю, мне нужно немного отдохнуть перед ужином.
– Да, конечно. – Габриэль кивает. – Кьяра, andiamo!
Они собираются, и Габриэль снова рассыпается в извинениях, а Кьяра просит меня познакомить ее с Максом, но отказывается сообщить, о чем именно собирается с ним поговорить, лишь заявляет, что хочет обсудить, как они могут помочь друг другу. Я обещаю попытаться организовать встречу. Уходя, Кьяра произносит:
– Меня бы устроило завтра.
– Она звезда, – говорю я Габриэлю уже в дверях.
– Это единственно правильное слово. – Он улыбается, затем удивляет меня, заключая в крепкие объятия.
Я и забыла его пряный апельсиновый аромат, который, кажется, доносится из другой эпохи, его крепкие руки, обнимающие меня. Он гладит мою спину большим пальцем, давая понять, что ему от меня ничего не нужно. Просто отдает мне свое тепло. Просто у него есть что отдать, не истощая собственных запасов.
Однажды мы переспали – и это было горячо. Не сногсшибательно, я достаточно взрослая, чтобы знать, что секс может нарастать и угасать, быть переменчивым. То, как он обнимал меня, – вот что было потрясающе. Нейт отлично умеет обниматься, но мы оба предпочитали спать каждый на своей стороне кровати. Так было с самого начала, и я думала, что меня это устраивает, что мне нужно личное пространство. Но Габриэль просто обнял меня. Не крепко, не так, чтобы у меня перехватило дыхание. Мягко. Так нежно и приятно, что я будто мурлыкала себе под нос всю ночь напролет – это было похоже на тысячу мини-оргазмов, и все они отдавались в моем сердце, и я понимала, насколько это хорошо, по-домашнему и правильно.
Я внезапно осознала, что обнимаю Габриэля слишком долго. Я отпускаю его, заставляю себя отодвинуться на дюйм и печально улыбаюсь:
– Спасибо.
– За что? – Он машет рукой. – Это я должен благодарить тебя.
– О… – Я краснею. – За то, что мы друзья. За объятия.
Он кивает.
– Объятия даются безвозмездно. И дружба тоже.
– Спасибо. И то и другое мне сейчас пригодилось.
– Они твои. В любое время.
Затем Габриэль уходит, я смотрю, как они с Кьярой удаляются по коридору. Закрываю дверь, разворачиваюсь и медленно опускаюсь на пол, мое тело все еще покалывает от наших объятий. Я обхватываю колени руками и кладу на них голову.
Что это было?
В конце концов, я поднимаю голову и долго смотрю на стеклянную мозаику на стене – достаточно долго, чтобы стало казаться, что все плавает в зеленых и розовых цветах. Затем фокус меняется. Я достаю телефон, в груди нарастает страх. Я просматриваю Instagram Каро. На одном из снимков она в Бурдж-Халифе, в белых солнцезащитных очках. 24 мая.
Я делаю глубокий вдох, размышляя, не хочу ли я просто отложить это в долгий ящик. Забыть, что сказала мне Кьяра. Забыть было бы намного проще, не так ли? Но почему-то я не выбираю легких путей.
Я слышу стук собственного сердца, когда перехожу на страницу Нейта. Он много постит для обычного блога. Несколько мероприятий по сбору средств в поддержку прав человека. В остальном – снимки архитектурных достопримечательностей, природа, животные.