– Ты даже не отрицаешь этого? Воровство у компании? – Мой голос опускается до шепота. Часть меня надеялась – верила – что она станет возражать.
– Отрицаю? – спрашивает она странным тоном. – Зачем? Ты, кажется, все уже для себя решила.
– Думаю, тебе лучше уйти, – наконец выдавливаю я, чувствуя, как все мои сомнения улетучиваются, оставляя после себя спокойствие и уверенность. – Я просто… я слишком зла. Ты должна знать, что я собираюсь рассказать Максу.
Каро бледнеет.
– Пожалуйста… дай мне пару дней. По крайней мере, до конца поездки. Это не то, что ты думаешь. Мне просто нужно несколько дней. Дай мне время, прежде чем поговоришь с Максом. Пожалуйста.
Она выглядит такой жалкой, такой расстроенной, что я мгновение колеблюсь. Я почти сочувствую ей, хочу обнять ее, чтобы все стало хорошо. Затем напоминаю себе, что это человек, который переспал с моим бывшим женихом, который украл книги, а потом лгал об этом в лицо, который обкрадывает моего брата.
– Только до конца поездки. – Я качаю головой. – Я думала, ты честнее. По-хорошему, именно ты должна все рассказать Максу.
– Правильно. Я должна сказать Максу, что ворую у него. – Тон Каро такой странный, такой мягкий, почти лишенный эмоций, что это выводит меня из себя.
– Зачем ты это сделала, Каро? Если тебе нужны были деньги, ты могла бы попросить Макса. Он и раньше одалживал тебе.
– Я могла бы… попросить у него денег. Ну да, конечно. Раз ты так говоришь. – Такое чувство, что она надо мной насмехается.
Я качаю головой. Я в замешательстве от всего этого. Разговор с ней прямо сейчас – это куча бессмысленных слов и ноль ответов.
Каро качает головой. Затем она подходит к двери, берется за ручку и оборачивается:
– Рор?
– Да?
– Я люблю тебя. Прости меня за все. Мне нужно, чтобы ты знала, я на самом деле люблю тебя и твою семью. Правда.
– Не могу сказать, что полностью верю тебе.
Она кивает.
– Я надеюсь, что однажды ты поверишь.
– У тебя странный способ показать это. Свою любовь.
– Да. – Ее плечи приподнимаются. – Я должна была все сделать по-другому. Теперь я это понимаю.
Она бесцельно оглядывается по сторонам, как ребенок, который заблудился в торговом центре, и мое сердце сжимается при воспоминании о маленькой девочке в школе, которая действительно была потеряна. У которой никогда не было семьи, направляющей и поддерживающей ее. Только мы. Только я, папа и Макс. И теперь мы, Ароновы, кажется, уходим из ее жизни, один за другим. Меня охватывает чувство вины. Это же Каро – моя сестра. Но почему я должна чувствовать себя виноватой?
Сейчас я не могу быть на ее стороне.
Мне вдруг становится не по себе, потому что это совсем не похоже на Каро – спать с Нейтом, воровать у Макса, забирать книги, и потом беспрекословно признать свое поражение. Выглядит так, будто ее бы устроило, если бы жизнь переехала ее и оставила умирать на обочине дороги.
Внезапно поезд начинает грохотать. Мы снова в пути. К утру прибудем в Рим.
Мы с Каро долго смотрим друг на друга, затем она выходит, не оглядываясь. Я хочу хлопнуть дверью, продемонстрировать свое возмущение, но вместо этого я выглядываю и смотрю ей вслед, пока она, поникшая, медленно идет по коридору, сотрясаемая тихими рыданиями.
Когда я смотрю на нее, весь гнев, обида и негодование покидают меня – и остается только тоска по моей подруге. Внезапно мне хочется, чтобы она вернулась, подбежала ко мне и обняла чуть крепче, чем нужно. Чтобы мы сели, скрестив ноги, на мою кровать, съели все, что у меня есть в запасе. Хочется обсудить эту сумасшедшую поездку – вот что помогло бы мне во всем разобраться. Я почти кричу ей вслед: «Остановись! Давай поговорим, давай во всем разберемся». Она нужна мне. Мы нужны друг другу.
И я хочу, чтобы она вернула мне книгу. Мне нужно увидеть своими глазами, что там написано, почему она рисковала всем, чтобы это скрыть.
Но она не оглядывается, и я полагаю, это к лучшему. Потому что она предала меня и мою семью самым жестоким образом.
А что говорил папа?
Иногда ты слеп по отношению к людям, которых любишь больше всего на свете, и они могут убедить тебя в невероятных вещах – так что ты даже начнешь верить, что Земля плоская. Однако однажды – это может занять очень много времени, – в конце концов ты поймешь, что Земля в действительности круглая. И тогда придется сделать выбор. Потому что некоторым людям проще продолжать жить вечно на своей фальшивой плоской Земле.
Интересно, о ком или о чем он говорил, какой жизненный опыт помог ему прийти к такому мудрому выводу? Жаль, что я больше не могу его спросить.
Хотя, возможно, он прав. Возможно, Каро полностью одурачила меня. Из-за нее я думала, что Земля плоская. И все, что я чувствую в данный момент, – это мучительную грусть от того, что после сегодняшнего дня мне придется жить на Земле, которая – мне это теперь известно – все-таки круглая.
Глава двадцать третья. Джиневра
За три месяца до этого
– Давай поговорим о Нейте.
Прошла неделя с начала их общения, и до сих пор Рори обходила эту тему. Джиневра расспрашивала девушку о детстве, металась между Максом и Анселем, тщательно изучила ее карьеру. Но Нейт по-прежнему оставался слоном в комнате.
Рори вздохнула и украдкой проверила телефон. На экране высветилось время: 7:56 вечера. Сквозь окна, расположенные прямо напротив, Джиневра могла видеть неясные силуэты людей, снующих по площади. Размытые пятна блестящих туфель и спортивных курток, голубей, порхающих над фонтанами, небо, ставшее фиолетовым.
– Возможно, я нарушаю трудовое законодательство, задерживая тебя допоздна. – Джиневра улыбнулась, но не добавила: «Можешь идти». Нет, этот разговор был срочным, назревшим. Если она хотела завершить разработку всего сюжета, ей нужно было закончить эту часть.
Рори улыбнулась в ответ.
– Я подписалась на долгие часы.
Она отпила вина – отличное бордо, предложенное Джиневрой, которая тоже сделала солидный глоток из бокала.
– Мы с Нейтом познакомились в колледже, на последнем курсе. Мы впервые встретились в Rick’s, дайв-баре. Я подрабатывала официанткой, а он был там со своими приятелями. Я подала им шарк боул[56]. Это был наш фирменный напиток. Отвратительный! – Рори поморщилась. – Кислотно-синий. Ты должен был приложить руку ко лбу, как…
– Акулий плавник, – улыбаясь, закончила за нее Джиневра.
– Да. Вы его пили? – удивилась Рори.
– Боже! Нет. – Джиневра не сказала, что читала о шарк боул в статье про Rick’s в Энн-Арборе, из которой она также узнала, что он был назван в честь бара из культового фильма «Касабланка».
– Ясно. – Рори улыбнулась. – Не могу представить вас в Rick’s.
– Уверяю тебя, я там никогда не была, – рассмеялась Джиневра. – Итак, ты подала Нейту шарк боул, и – дай угадаю – это была любовь с первого взгляда? – Джиневра почти ощущала это, мысленно погружаясь в незнакомое розоватое сияние.
Но, к удивлению Джиневры, Рори яростно замотала головой.
– Боже, нет. Он, конечно, был симпатичный, надо отдать ему должное, но я подумала, он член студенческого братства. На нем была та бейсболка…
– Какого цвета? – уточнила Джиневра, что-то записывая.
– Светло-голубая. И у него был двойной воротничок. – Рори презрительно покривилась.
– Двойной воротничок?
– Есть такие рубашки с несколькими воротничками, один над другим. Можно носить и тройной. Чем больше количество воротничков, тем больший придурок этот парень. Это было в нулевых, сейчас, наверное, это давно вышло из моды.
Джиневра яростно писала. Это был тот самый материал, который создавал яркую насыщенную атмосферу.
– Нейт и его друзья предложили мне выпить шарк боул с ними, я согласилась. Спасибо за чаевые, но я, конечно, притворялась, что пью. Когда часто общаешься с подобными парнями, такое легко проделать. В общем, ночь шла своим чередом, и я почти не замечала Нейта, но, когда закончилась моя смена, я увидела, что он разговаривает по телефону на улице. И он почти… не знаю… плакал.
– Плакал?
– Не то чтобы плакал, но он все время спрашивал: «С ним же все будет в порядке?», и у него был по-настоящему испуганный голос. Я не знала, что ему отвечают, на нем не было куртки, и он стоял с голыми руками и дрожал, хотя у него была с собой рубашка. – Рори грустно улыбнулась.
– Раньше это было вашей шуткой? – догадалась Джиневра.
– Да. В общем, оказалось, что его брат попал в больницу с передозировкой. Позже я узнала, что это случилось не первый раз. Я предложила подвезти Нейта. Он попытался отказаться, сказал, что прекрасно водит машину, но был явно не в том состоянии, чтобы садиться за руль, поэтому я отвезла его.
– Мило с твоей стороны.
Рори пожимает плечами.
– Любой бы так поступил.
– Я так не думаю, – возразила писательница. – Значит, вы сблизились в машине?
– Нет. Он сжимал дверную ручку так, что побелели костяшки пальцев, снова и снова бормотал про себя: «Это моя вина». Мы ехали довольно долго, и он все повторял это, поэтому я не выдержала и спросила: «Это ты дал ему наркотики?» Нейт посмотрел на меня с удивлением. Я думаю, это был первый раз, когда он действительно обратил на меня внимание. Я тогда выглядела, скажем так, не слишком привлекательно – волосы зачесаны назад, вся потная после смены, в черном, потому что на нем не видно пятен от коктейлей. Но когда он посмотрел на меня, я ощутила…
– Нечто необычное.
– Да, – медленно кивнула Рори. – Полагаю, что-то почувствовала. Нейт сказал, что не давал брату наркотики, но все равно очень переживает. А потом рассказал о себе. Например, я узнала, что, пока он рос, они жили то в Вашингтоне, то в других странах, потому что его отец был дипломатом. Когда он вышел на пенсию, семья переехала в район Мичигана, откуда родом его мама. Примерно в тридцати минутах езды