Когда я нежно посасываю его шею, он говорит:
– Рор…
– Да?
Мое имя – это спуск на землю, отрезвление от моей пьяной радости. Оно внезапно пробивает брешь в правильности того, что мы собираемся делать, что мое тело действительно хочет сделать.
Я продолжаю посасывать его шею, пытаясь снова погрузиться в возбуждение, пытаясь не дать вторгнуться мыслям, которые внезапно и настойчиво стучатся в голову.
Нейт переспал с Каро, и теперь ты собираешься – что? – притвориться, что этого не было?
Ты вообще хочешь, чтобы он вернулся?
Ты действительно этого хочешь?
– Я хочу этого! – говорю я и вздрагиваю, когда понимаю, что произнесла это вслух.
Даже в темноте я различаю кривую усмешку Нейта.
– Что ж, я рад это слышать. Я тоже этого хочу. Но, Рор… – Он отодвигается, его фигура опускается на пол.
– Что… Нейт, что ты…?
– Черт, ты вообще меня видишь?
– Не совсем, – признаюсь я. Но внезапно я догадываюсь, что он делает, и вся съеживаюсь и замираю.
Нет, нет, нет, нет, нет.
– Подожди! Не включай свет.
– Я знаю. – Он снова усмехается. Он знает, как свет портит мне настроение, если не считать пламя свечей. Не потому, что я не хочу, чтобы он видел мое тело, или потому, что я не хочу видеть его, но в искусственном освещении есть что-то слишком яркое и бодрящее. (Когда мы с Нейтом только начали встречаться, он всегда пытался включить одну из этих ужасных лавовых ламп прямо перед сексом, пока я не убедила его оставить ее на тротуаре для парня, чьей девушке на самом деле нравилось, когда ее подсвечивали, как рождественскую елку.)
– Нет, я имею в виду… – Как бы это сказать? – Ты… ты собираешься…
Он снова смеется.
– Это как в первый раз, когда я сделал тебе предложение. Ты хотела все контролировать до мельчайших деталей.
Я выдавливаю из себя сухой смешок, но у меня кружится голова.
– Ты снова пытаешься сделать предложение? Вот что происходит? – Я скрещиваю руки на груди, хотя уже темно, и он видел мою грудь, наверное, сто миллионов раз.
Он встает, роется в кармане и достает знакомую бархатную коробочку, видимую в лучах лунного света, пробивающихся сквозь почти задернутые шторы.
– Ты взял с собой кольцо? – Я слышу, как запинаюсь на словах. – Я не могу поверить… Ты хочешь сказать, что планировал…
– Я надеялся. Наверное, как влюбленный неудачник. Я не хочу просто спать вместе, Рор. Я хочу, чтобы ты сказала, что прощаешь меня, что мы действительно можем снова быть парой.
Он открывает коробочку, и я оцепенело смотрю на свое старое кольцо, которое поблескивает в полумраке и при лунном свете кажется еще более эффектным.
Это потрясающее кольцо, которое я выбрала сама – простой круглый бриллиант в один карат на тонком золотом ободке. Мне нравилось носить его – честно говоря, я чувствовала себя очень по-лос-анджелесовски, пусть камень и был намного меньше, чем большинство бриллиантов в «Ла-Ла-Лэнде». Мне нравилась история, которую это кольцо рассказывало, – что меня выбрал замечательный мужчина, что моя жизнь в этой важнейшей категории определена.
Сейчас, вспоминая прошедшие полгода, я понимаю, насколько важно мне было чувствовать, что моя жизнь упорядочена. Карьера имеется, мужчина имеется. Я никогда не переставала сомневаться в правильности содержания папок. Я была просто счастлива, что они заполнены и убраны.
– Рор, ты выйдешь за меня замуж? Пожалуйста. Скажи, что выйдешь. Скажи, что наденешь это кольцо еще раз. Я хочу жениться на тебе больше всего на свете.
– Я… я не…
Внезапно поезд трогается с места.
– О, мы, должно быть, отъезжаем. – Нейт кладет руку мне на колено, кольцо висит на его указательном пальце.
Я смотрю на него, чувствуя головокружение.
– Мне нужна вода.
– Я принесу. – Он направляется к бару. Поезд набирает скорость. – Ты можешь поверить, что мы скоро будем в Позитано? Что, поездка заканчивается? – спрашивает он, стоя спиной ко мне, и я слышу, как льется жидкость.
– Нет, это путешествие кажется мне самым долгим в моей жизни. – Мой взгляд падает на сумку, которую я уронила у двери в момент наших страстных поцелуев. Теперь, когда мы в пути, и Нейт сделал повторное предложение, у меня раскалывается голова, когда я вспоминаю, что у меня есть «Домик на озере», который мне очень хочется перечитать, и теперь разумность наших действий под большим вопросом.
Все мои поступки словно превратились в вопросительный знак. Превратились в желание побыть одной.
– Рор? – Нейт возвращается со стаканом. Я принимаю его, делаю глоток. Мои мысли путаются, я не знаю, что со всем этим делать, как вдруг раздается стук в дверь.
– Да? – Голос Нейта звучит раздраженно. – Кто там?
– Наверное, Марко принес еще мятных пастилок. – Я чувствую прилив радости, вскакиваю с кровати, натягиваю топ и юбку обратно. Нейт смеется, но надевает штаны. Я широко распахиваю дверь, мне вдруг хочется, чтобы в комнату проник свет.
В дверном проеме появляется Габриэль.
– О, привет! Ciao! – Я вздрагиваю и слышу, как заикаюсь в своем приветствии.
Я включаю свет на панели на стене и моргаю, когда комната освещается.
– Ciao! – Его улыбка из легкой превращается в усталую, и я оборачиваюсь, следуя за темными глазами Габриэля, вонзившимися в Нейта. И наоборот.
Через мгновение Габриэль снова смотрит на меня.
– Прости… Мне правда жаль, что я прервал…
– Да ничего! Мы просто…
– Ты не обязана мне ничего объяснять, Рори.
Я медленно киваю, но чувствую себя так, будто должна оправдаться.
– Я хотел проведать тебя. Увидел вас с Нейтом в вагоне-баре и не собирался беспокоить. Просто решил убедиться, что ты нормально добралась до своей комнаты и…
– С ней все было в порядке, чувак, – обрывает его Нейт, скрещивая руки на обнаженной груди. – Ты прекрасно это видишь. Так что мы желаем тебе спокойной ночи и…
– Нет, – говорю я тихо, а затем выдавливаю из себя громче. – Нет. Я имею в виду, Габриэль, спасибо, что проведал меня. Я в порядке.
Он коротко кивает.
– Увидимся утром. После того, как мы сойдем с поезда, за нами приедет машина. Ты же знаешь, я столик в Le Sirenuse забронирован на час дня?
– Я знаю. Насчет этого. Ты…? – Я уже готова снова спросить его, знает ли он о мотивах, стоящих за этим таинственным бронированием. Или даже рассказать ему о том, что я нашла в квартире Джиневры, но это бы означало вовлечь присутствовавшего тут Нейта.
– Да. Le Sirenuse. Увидимся завтра, Габриэль. Buona notte[80]. – Я посылаю ему смущенную улыбку, но он лишь кивает и потирает бороду, его лицо ничего не выражает. Затем он отходит, и дверь за ним со щелчком закрывается, оставляя нас с Нейтом в слишком ярком свете.
– Нейт, я… послушай… – Я провожу рукой по волосам, не в силах заставить себя встретиться с ним взглядом.
– Я понимаю. – Он понуро кладет кольцо обратно в коробочку. Он не выглядит рассерженным, когда смотрит на меня, но мне становится грустно. – Парень должен делать все, что в его силах, понимаешь?
Я кладу руку ему на предплечье.
– Я не… Мы слишком много выпили. У меня голова идет кругом, и я все еще не совсем… вы с Каро, я имею в виду…
– Ты нас не простила. – Он садится на кровать, надевает кроссовки. – Я понимаю, Рор. Я не говорю, что ты должна. Я понимаю, что потребуется время…
– Дело не только во времени. Я же не рассказала тебе, что случилось с Каро в Колизее.
Он выгибает бровь.
– Каро? В Колизее? Что ты имеешь в виду?
У меня сжимается сердце – я вспоминаю то, что увидела, и панику, охватившую меня, когда я бежала к ней. Я качаю головой.
– Расскажу завтра. Просто это был самый длинный день, и я не хочу… Я имею в виду, если мы с тобой… Хочу, чтобы наши отношения после того, как мы переспим, стали только крепче, понимаешь?
Он просовывает голову в рубашку, и ткань, шелестя, опускается на его пресс.
– Я бы не хотел заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.
– Я знаю. Так что позволь мне просто…
– Конечно. – Он встает, засовывает руки в карманы. Затем целует меня в щеку. – Спи крепко, Рор. Если тебе что-нибудь понадобится…
– Я знаю, где тебя найти. – Я стою в дверях и смотрю, как он исчезает. Марко нигде не видно. К счастью, я заметила, что стюарды менее бдительны по ночам. Жаль, что у меня не останутся такие привилегии после завтрашнего дня.
Я возвращаюсь в комнату, свет все еще жжет мне глаза, в комнате царит беспорядок, как будто мы веселились.
Что ж, веселье почти закончилось.
Я облизываю губы, все еще ощущая вкус Нейта, а в голове у меня все кружится.
Я не устала… точнее, я больше не пьяна, но нервничаю, и у меня мало шансов уснуть.
Я обвожу взглядом комнату, затем останавливаюсь на своей сумке – «Домик на озере».
Вот оно. Книга – это ключ ко всему. Я знаю это.
Я беру ее, растягиваюсь на кровати и переворачиваю обложку, молясь богам, чтобы после прочтения я разобралась во всем.
Глава тридцать шестая. Кэролайн
Было почти два часа ночи, когда я, наконец, постучала в дверь купе. Дважды и сильно, прежде чем моя уверенность пошатнулась. Я даже подумала о том, чтобы нырнуть обратно к себе.
Нет. Не сейчас. Больше нет.
Я добавляю последний громкий стук.
В коридоре тихо, никакой суеты, хотя из вагона-бара доносится отдаленный гул, конкурирующий с барабанным боем моего сердца. Я дотрагиваюсь до свистка, висящего у меня на шее, затем впиваюсь ногтями в свое обнаженное бедро, опускаю взгляд и впервые замечаю, что на мне бледно-голубая шелковая пижама. Если бы кто-нибудь увидел меня, стоящую здесь, они вообразили бы четкую картину того, что должно произойти дальше.
Шаги. Я покашливаю. Теперь уже знакомый аромат, разносящийся по всему поезду – дерево, кожа – буквально вытесняет воздух из моих легких.