Я выскакиваю за дверь и замираю. В коридоре тихо – только низкий рокот поезда, мчащегося вперед. Что-то в этом пустом пространстве кажется жутковатым. Ни людей, ни даже стюардов, только прохладный, насыщенный кислородом воздух. Глубокая ночь в «Восточном экспрессе». Я потираю руки и понимаю, что по всему моему телу бегут мурашки.
Я быстро иду к комнате Каро.
Глава тридцать девятая. Кэролайн
– Ты даже не защитил меня, когда Рори обвинила меня в краже книг.
– Хм? – Макс стоит надо мной с ножом, серебристые зазубренные края которого сверкают в тусклом свете. Сердце бешено колотится у меня в груди. Это не может быть реальностью, и все же это так. Я трясу головой. Возможно, я сплю. Это просто сон, иначе никак нельзя примириться с происходящим.
– Книги. Книги Джиневры. Ты украл их. Не итальянцы, не Нейт, не я. Ты.
Из колонок Bose, стоящих на столе у Макса, тихо играет Beyonse, странно для этого купе, в котором создается ощущение, что я перенеслась в турецкий Гранд-базар. Особенно эта песня: «Cozy»[82]. Это полная противоположность тому, что я чувствую. Я напрягаюсь, пытаясь высвободить руки, скрученные за спиной. Макс связал меня, кажется, своим галстуком.
Он смотрит на меня, затем направляется к двери, я вижу его спину. Теперь у меня есть шанс – я не думаю, просто делаю выпад, врезаюсь плечом ему в корпус со стороны ножа.
Он разворачивается, и внезапно я чувствую, как что-то твердое бьет меня в живот. Его кулак. За этим следует мучительная боль, словно он наносит удары по боксерской груше.
Пока я корчусь на полу, перед глазами расплывается хрустальная панель от Lalique в виде цветов, инкрустированных в деревянную стену. Я смутно слышу, как дверь со щелчком открывается, а затем закрывается.
– Вот так. – Теперь он у меня перед носом, тащит меня вверх. Его голубые глаза встречаются с моими – те самые глаза, которые я тысячу раз мечтала увидеть устремленными на меня из-под хупы[83], пока я бы шла к нему, навстречу нашей прекрасной новой жизни.
Затем он с резко опускает меня на кровать лицом вниз. Мое тело дрожит на атласе, перед глазами кружатся звезды. Это больно, но шок от всего происходящего гораздо острее.
Макс причиняет мне боль.
– Да, – говорит он мне, тяжело дыша. – Мы это уже обсуждали. Я забрал книги. Я не скрывал этого от тебя, Каро. Ты же знаешь, там ничего не должно было быть об операции «Казука».
– Точно. – Я пытаюсь повернуться так, чтобы мне было удобнее дышать. Наконец мне это удается. – Ты волновался, что Рори прочтет это и поймет – что-то не так, если Джиневра узнала об этой фразе. Тебе, наверное, следовало быть осторожнее, когда Джиневра беседовала с тобой. Потому что это не я сболтнула про операцию «Казука». Это ты.
Макс яростно трясет головой.
– Заткнись!
Но я не могу молчать. Больше нет.
– Вот почему я сразу поняла, что ты взял книги. После того, как я прочитала про «Казуку», а затем они таинственным образом пропали, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто их взял. И я не удивилась, что ты сохранил копию… прятал ее после похода в своей комнате, как трофей…
– Это был не трофей! Ты все перевираешь. Тебе известно, что мне нужна была копия для юридического отдела, чтобы привлечь их. Джиневра не стала бы рисковать, ей ни к чему судебное разбирательство из-за одной фразы, которая для нее бессмысленна. Она удалила бы ее. Или изменила. Мне все равно. А до того момента мне нужно было быть уверенным, что Рори ее не увидит. И прекрати изображать невинность, Каро. Как только ты узнала, что я сохранил копию, ты практически умоляла меня отдать ее тебе.
Я отстраняюсь от него.
– Я не умоляла тебя.
– Еще как умоляла. И солгала, сказала, что просто хочешь посмотреть, как все обернется, убедиться, что больше никаких сюрпризов не будет. Вранье. Ты защищала свою задницу. Свою и Нейта, и ваш ужасный роман.
Я молчу, потому что в этом вопросе он прав.
– И справедливо, что Рори застукала тебя с книгой. Она уверена, их украла ты. Это сработает. – Он кивает, шепча что-то себе под нос. – Идеально.
У меня сжимается сердце, когда я понимаю, что он имеет в виду.
– Это безумие! Пожалуйста, Макс, подумай обо всем логически. Тебе это не сойдет с рук. Ты же знаешь, что не сойдет!
– Другого выхода нет. – Он прикусывает губу, на секунду становится похожим на ребенка, и у меня в груди вспыхивает надежда. Но затем его лицо принимает прежнее выражение.
Я кричу, издавая душераздирающий вопль, но в этот момент в унисон сигналит поезд, одним из своих пронзительных, визгливых затяжных гудков. Через мгновение Макс снова оказывается на мне, зажимает мне рот, прижимает лезвие ножа к моему плечу. Он шипит:
– Я воспользуюсь им. Не заставляй меня это делать.
Я плачу, уткнувшись в его руку, которой он когда-то обнимал меня, которую переплетал с моей. Я не такая крутая, какой хотела бы быть. Какой была бы Рори, окажись она на моем месте. О боже, он действительно это задумал. Он действительно хочет меня убить. Теперь я понимаю, что на самом деле он не шутит, не пытается, откупившись деньгами, заставить меня молчать и дальше.
– Если ты снова закричишь, никто не услышит, – шепчет Макс мне на ухо. – В конце концов, по соседству твоя комната. Пустая. Я отпустил Франческо на ночь. Только что повесил табличку «Не беспокоить» на свою дверь. С другой стороны кладовка. И в любом случае все спят.
– Ансель бы этого не хотел! Ты это знаешь. Просто остановись и подумай. Ты собираешься убить меня? Зарезать? Считаешь, что тебе это сойдет с рук? – Я извиваюсь на кровати, пытаясь освободиться от галстука, стягивающего мои запястья. Если бы только я могла освободить руки, то сунула бы свисток в рот…
– Честно говоря, я мог бы обойтись без этого. И я не причиню тебе вреда, если ты не вынудишь. – Он подходит к окну между кроватью и столом, возится с задвижкой.
Что он…?
Ужасающая мысль возникает в моем мозгу.
– Ты же не хочешь… ты не можешь…
– Ты уже пыталась покончить с собой в Колизее. Никто не будет задавать вопросов, все решат, что ты просто завершила задуманное.
Громкий, протяжный, первобытный рев вырывается из меня.
Макс снова на мне, его рука зажимает мне рот, нож у меня перед лицом.
– Заткнись, или все закончится очень быстро, – шипит он, сверкая голубыми глазами. – Я сказал, что не хочу убивать тебя. Но я это сделаю. Не испытывай меня больше, черт возьми.
Я замираю.
– Что… нет… если ты убьешь меня ножом, ты никогда не сможешь замести следы.
Он пожимает плечами.
– Мне не нужно будет заметать следы. Это была бы самооборона. Довольно очевидно.
– Что… каким образом?
– Ну, ты меня обкрадываешь. Так думает Джиневра. Рори тоже так думает – рад, что ты мне все это рассказала. Деньги на твоем счету. Банковские выписки однозначны. Давай будем честны, все выглядит настолько очевидным, что они не станут выяснять, кто на самом деле осуществлял переводы. Ты пришла ко мне в купе. Я пригрозил разоблачить тебя раз и навсегда, а ты напала на меня с ножом. Ты пыталась заставить меня замолчать. Так что… все, что случилось после этого – я сопротивлялся, все можно объяснить.
Теперь я рыдаю, бьюсь в конвульсиях.
– Никто тебе не поверит, – выдавливаю я из себя сквозь слезы. – Никто не поверит, что я пришла в твою комнату и угрожала тебе.
Его взгляд снова устремляется к окну.
– Полагаю, ты ошибаешься. Мне кажется, они поверят в это, и я думаю, что ты тоже так считаешь… Но я же сказал тебе – на самом деле я не хочу тебя ранить. И я не буду, если ты облегчишь мне задачу.
– Никто не поверит, что я выбросилась из твоего окна! – выдыхаю я.
– Да ладно, ты же знаешь, что поверят. В конце концов, я дал тебе свой ключ.
– Я забыла твой ключ в своей комнате. Я постучала, когда пришла сюда.
Он пожимает плечами.
– Это можно исправить. Я могу забрать его из твоей комнаты после. Итак, ты вошла с ключом и… – Он указывает на стоящую рядом со мной кровать. Теперь я замечаю, что она смята; должно быть, он спал, когда я постучала: шелковая подушка прислонена к стене, парчовое покрывало цвета слоновой кости свалено в кучу на полу. Он задумывается, глядя вверх. – Ты вошла, скользнула ко мне в постель. Но ты все еще была расстроена, и пока я спал…
У меня перехватывает дыхание.
– Умоляю… ты не мог это не услышать.
– Может, я и услышал, и попытался остановить тебя, но ты уже была… – Он проводит по своему горлу большим пальцем, и я задыхаюсь. Он хмурится. – Или, если это слишком неправдоподобно, что ты покончила с собой в моей комнате, тогда им придется поверить, что ты сделала это в своей. – Макс размахивает ключом от моего купе, надетым на указательный палец – Потом я пойду в твою комнату и открою окно.
Я все еще поражаюсь, как правдоподобно звучат все его измышления, и понимаю, что, как ни странно, они могут каким-то образом пройти проверку.
– Моя ДНК повсюду в твоей комнате. И на мне – следы твоей ДНК.
– Ну, разумеется, ты же заходила раньше. Я оставил тебе свой ключ. Все знают, что ты чуть не прыгнула, тебя нужно было успокоить. О, мне тоже тяжело, Каро! Это отстой. Это все твоя вина! Это ты меня к этому подтолкнула! Разве ты этого не понимаешь? Разве ты не понимаешь, что сама за все в ответе!
Его лицо багровеет от ярости, когда он снова тянется ко мне. Я отшатываюсь. Он прав. Они решат, что я выпрыгнула из поезда. Рори так подумает. И она останется наедине со своим братом. Монстром. Мои глаза наполняются слезами при мысли о том, что Рори придется увидеть меня мертвой. Она поверит, что я покончила с собой, потому что предала ее и Макса. Слезы застревают у меня в горле, в носу, затрудняя дыхание. Я действительно предала ее, и все, чего я хочу, – это загладить свою вину перед ней и объясниться.