Рори – моя лучшая подруга. Моя сестра по духу. Мысль о том, что я больше никогда ее не увижу, разрывает меня на части.
– Пожалуйста, не надо, Макс! – Я пытаюсь утереться плечом, но слезы продолжают капать, скатываясь по щекам. – Пожалуйста, не делай этого. Я тебя люблю. Мы разберемся с этим. Я никому ничего не скажу! Просто… пожалуйста…
– Признай свою роль в этом, Каро! – Его дыхание обжигает мое лицо, его глаза по-прежнему горят. – Ты ведь не возражала, когда я оплачивал твои долги. Ты не возражала против взяток, которые получала от меня. Но когда дело дошло до моей защиты, ты так быстро вышла из игры, что…
– Я не брала у тебя взяток!
– Ой ли? Ты хочешь сказать, что не брала деньги, которые поступали на твой счет каждый месяц с тех пор, как ты раскрыла операцию «Казука»?
– Что я должна была делать? – Я слышу мольбу в своем голосе. – Я не могла придумать, как вернуть их. Как остановить поступление денег на мой счет. Я миллион раз говорила тебе, что не хочу этого!
– Это не помешало тебе купить то кольцо с пантерой.
Мое сердце замирает в груди. Потому что в этом он прав.
– Это была слабость, – шепчу я. – Я совершала ошибки. Но и ты тоже. Я клянусь, Макс, мне не нужны эти деньги. Я оставила их только для того, чтобы дать тебе больше времени. Чтобы дать больше времени Анселю. Я оставила их только потому, что они продолжали появляться на моем счету, и я не могла их вернуть.
Он горько смеется.
– Ты могла бы отказаться. Сказать мне, что тебе не нужны взятки, чтобы сохранить мою тайну.
– Твою тайну?! Умоляю! – Гнев бьет гейзером у меня в горле. – Ты сам во всем виноват! Перестань перекладывать вину на меня! Неужели ты не видишь, что причиняешь людям страдания? Что это неправильно, если, чтобы добиться желаемого, ты должен убить меня? Ты все еще можешь остановиться, Макс! Еще не поздно.
– Слишком поздно, – произносит он холодным решительным тоном, от которого у меня внутри все сжимается. Он поднимает меня и снова зажимает мне рот рукой.
Он выключает динамики, так что стихает даже приглушенный, успокаивающий голос Beyonce, оставляя меня наедине с ним. Я кричу в его ладонь, пытаясь укусить ее, но мне это не удается, я лишь слышу, как бьется мой пульс и ощущаю конвульсии собственного тела, которое изо всех сил, но безуспешно пытается вырваться из его хватки.
Внезапно я чувствую, как перемещаюсь в воздухе в горизонтальное положение, и галстук, которым стянуты мои запястья, развязывается. И тут же ощущаю резкий порыв ветра.
Я вздрагиваю, потому что он бьет мне прямо в лицо, а когда мой торс ударяется о подоконник и меня толкают вперед, прямо в черную ночную бездну, я ощущаю его еще сильнее.
Глава сороковая. Рори
Первое, что я замечаю, – это приоткрытая на дюйм дверь в комнату Каро. Я не могу понять почему. По коридору проходит пара: он в черном костюме, она в просторном розовом платье, они смеются, почти невозможно беззаботные. Охваченная дурным предчувствием, я ухитряюсь отступить, давая им пройти. Они идут, пошатываясь, и в конце концов исчезают из виду.
Я бросаюсь в купе Каро. Не знаю, что я ожидала найти, но определенно не это. Здесь ничего близко похожего на порядок, кругом хаос. Чемодан перевернут, одежда разбросана повсюду. Розовые кружевные стринги зацепились за абажур лампы. Простыни смяты, покрывала свалены в кучу на полу, капли зубной пасты прилипли к фарфоровой раковине. Даже пахнет затхлостью, как в закрытом помещении, где выздоравливал больной человек.
– Каро? – зову я, хотя знаю, что в этом крошечном пространстве человеку спрятаться негде.
Я медленно кружусь по помещению, мои мысли путаются, но я не могу ухватиться за что-то существенное. Вспоминаю Каро на стене Колизея, которая, кажется, готова прыгнуть. А теперь она исчезла посреди ночи.
Где она может быть?
Внезапно поезд дергается, и я, потеряв равновесие, чуть было не опрокидываюсь. Мы, похоже, огибаем горы, я наблюдаю, как мимо проносится сельская местность, лунный свет причудливо высвечивает заброшенные промышленные здания. Мое сердце колотится в ушах, мозг лихорадочно работает, как вдруг я слышу странный шум.
Сначала я решаю, что это работает кондиционер или генератор. Только это не ровный гул, а что-то вроде слабого стука. Затем я слышу, как мне кажется, какой-то визг.
Я задерживаю дыхание. Прислушиваюсь еще раз, внимательно. Ничего. Я пересекаю все купе, присаживаюсь на корточки и смотрю вверх. Затем возвращаюсь обратно, проделав пару коротких шагов.
Что за…?
Я снова слышу визг, и внезапно, повинуясь одному лишь инстинкту, прижимаюсь лицом к стеклу. Что-то мелькает у меня перед глазами.
Рука.
Она исчезает так же быстро, как и появилась, но, клянусь, это была рука.
Я вожусь с окном, мне удается его открыть. Когда я смотрю налево, в направлении того, что, как мне кажется, я видела, меня встречает зрелище более ужасающее, более непостижимое, чем все, что я когда-либо видела.
Это Каро, она наполовину высунулась из окна соседнего купе, ее глаза безумны, в них застыл неподдельный ужас, она зажимает пальцами серебряный свисток и неистово дует в него.
Ее глаза замечают меня – удивление, облегчение? Свисток вылетает из ее рта.
– Каро, держись! Просто держись!
Я прижимаюсь нижней частью тела к стене и протягиваю руку, чтобы схватить ее.
Но наши руки едва соприкасаются, не соединяясь. Она словно отбивается от чего-то.
От кого-то.
Когда ее глаза встречаются с моими, я поражаюсь, что в них не просто мольба. Она что-то бормочет, но я могу разобрать по губам.
«Мне жаль».
Это непостижимо, но именно это она, похоже, пытается сказать.
А потом она, извиваясь, исчезает внутри.
В купе Макса.
Я отступаю внутрь, тяжело дыша, адреналин и страх захлестывают меня.
Макс пытается ее убить.
Осознание этого обрушивается на меня глухим ударом; весь мир обрушивается мне на грудь.
Нет другого объяснения тому, чему я только что стала свидетелем. Может быть, это как-то связано с Hippoheal или… нет времени разбираться в причинах.
Я оглядываюсь по сторонам. Недолго думая, повинуясь холодному инстинкту, я хватаю с барной стойки здоровенное хрустальное ведерко со льдом. Затем замечаю на полу у двери ключ. Я беру его и читаю надпись: «Купе Стамбул».
Точно. Я вспоминаю, что чуть раньше Макс дал Каро свой ключ. На случай, если он ей понадобится.
Я выскальзываю за дверь, чувствуя себя почти роботом. Я медленно поворачиваю ключ в двери брата, слыша только свое сердцебиение и леденящую, жуткую тишину.
Затем ее разрезает крик.
Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. НЕТ.
Замок поддается. Я открываю дверь. Захожу внутрь.
Глава сорок первая. Рори
Это просто какой-то кошмар: мой брат стоит ко мне спиной и пытается вытолкнуть мою лучшую подругу из окна. Ноги Каро болтаются в воздухе – несомненно, это ее ноги. Длинные, ослепительно белые, с родимым пятном в форме полумесяца, виднеющимся под задравшимися шелковыми шортами. Одной ногой она дергает, пытаясь ударить Макса, а другой пытается зацепиться за подоконник.
– Это все твоя вина, Каро! Ты сама во всем виновата. Ты не сможешь победить, теперь нет.
– Нет, не надо! – Но моя мольба звучит слабо, едва слышно в общем шуме борьбы. – Макс! Пожалуйста. Макс, остановись…
Мой брат не оборачивается. Вместо этого я наблюдаю, как он отрывает ногу Каро от подоконника.
Я подхожу ближе. Вижу, как ноги Каро перестают дергаться. Становятся пугающе неподвижными.
Я хочу закричать, потребовать, чтобы Макс остановился, но что, если он этого не сделает? Что, если ему удастся вытолкнуть ее окончательно? Что, если он набросится на меня…?
Мне нужно вырубить моего брата, вывести его из строя, пока не подоспеет помощь.
Мой мозг отказывается думать, я вскидываю руки, поднимаю их вверх, выше, выше. Раздается совершенно ужасающий треск – негромкий и одновременно с этим оглушительный.
Я хватаю Каро за бедра и втягиваю ее внутрь.
Снова раздается крик. Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что это кричу я, в ужасе глядя на хрустальное ведерко со льдом, которое катится по полу.
Все в крови.
Глава сорок вторая. Джиневра
Даже в обычную ночь Джиневра засыпала с трудом, а в «Восточном экспрессе», когда близилась кульминация давно задуманных планов, сон был совершенно неуловим. Джиневра вышла из купе «Венеция» и начала бродить по коридорам. Это было немного рискованно; она могла наткнуться на любого из четверых, но надеялась избежать этого. «Великолепная четверка», так она называла их про себя, почти нараспев, с ликованием представляя, где они будут в каждый момент этого путешествия, какие восхитительные блюда будут есть в великолепной обстановке, следуя по ее идеальному маршруту. Она улыбнулась. Сейчас они спали, и Джиневра предположила, что, даже если они неожиданно столкнутся, пусть даже с Рори или с Максом, она сможет найти оправдание. Объяснит, что все откроется завтра.
Или, на самом деле, уже сегодня! В Позитано.
Джиневра прошествовала по коридору в своем шелковом фиолетовом халате в пол с отделкой из перьев на рукавах, чувствуя себя почти странно счастливой и почти красивой.
Надо сказать, что это был абсурдный наряд. Но где, как не в «Восточном экспрессе» пройтись в шелковом халате с перьями? Нужно выжимать из жизни все, радоваться, когда это возможно. Ведь жизнь порой бывает трагичной, так почему бы не носить нелепое одеяние, когда появился удобный случай, если это доставляет тебе капельку удовольствия?
Прежде чем покинуть свое купе, Джиневра на редкость тщательно оценила себя в зеркале в ванной. На этот раз то, что она увидела, не вызвало у нее отвращения. Близился конец путешествия – завтра ее ждала кульминация долгих, насыщенных планов, дразнящая словно сверкающие драгоценности.
Или, возможно, дело было в том, что Джиневра, наконец, обрела спокойствие и невозмутимость Софи Лорен, о которых давно мечтала. В недавнем интервью София призналась, что ей никогда не нравилась собственная внешность. Но Джиневру зацепило то, что сказала ее кумир дальше – теперь, глядя в зеркало, София больше не замечала в себе отрицательных сторон, только положительные. Потому что все дело в том, как ты себя ощущаешь, не так ли?