Я вздыхаю.
– Я не знаю – вот ответ на твой вопрос. На самом деле, все, что я могу сейчас делать, это переставлять ноги.
– Конечно! Я имею в виду, что… конечно, ты… Но когда ты вернешься в Лос-Анджелес…
– Не уверена, что вернусь в Лос-Анджелес. – Я сдала все свои вещи на хранение, думая, что вернусь. Я прожила там десять лет, практически всю свою взрослую жизнь.
– Ты найдешь другую работу ведущего, Рор! Ты не можешь отказаться от своей мечты.
– А мои ли это мечты?
Он выглядит озадаченным.
– Конечно, твои. С тех пор как я встретил тебя, ты делала все, чтобы стать главным ведущим вечернего новостного шоу.
– Теперь уже не знаю. – Как объяснить, что не уверена, что это было чистое желание, а не завуалированное исполнение папиных чаяний? – Я подумываю о том, чтобы пройти курс обучения медитации.
– Правда?
Я слегка улыбаюсь его тону.
– Я не отношусь к этому пренебрежительно. Нисколько. Если ты этого хочешь. Но разве это не… хобби? – продолжает он торопливо.
– Нет, если я захочу, чтобы это было полноценным занятием. Вокруг так много стресса – войны, разборки. Я вещала об этом каждый день, и это начинает проникать в твое существование, понимаешь?
– Конечно.
Я киваю. Разумеется. Как никто другой, Нейт прекрасно понимает, что я имею в виду. Нас это объединяло, наша общая миссия – пытаться сделать мир лучше. Но после медитационного ретрита я не перестаю задаваться вопросом, нельзя ли взглянуть на это с другой стороны.
– Если мы хотим сделать мир счастливее, я думаю, нам нужны более счастливые люди. А медитация снимает стресс. Когда ты выходишь из нее, ты чувствуешь себя чуть светлее, ты сияешь. Становишся более оптимистичным. – Я замолкаю, гадая, не кажется ли ему, что я банальна или наивна, а потом решаю, что мне все равно. – В любом случае, я не знаю точно, чем хочу заниматься. В этом-то и суть. Все, что я знаю точно, это то, что я больше не хочу быть ничьей главной героиней. Ясно? Мне нужно написать свой собственный сценарий.
– Конечно. Хорошо, конечно. Я просто… я рядом, Рор. Я действительно хочу, чтобы мы снова были вместе. Я хочу, чтобы ты простила меня за то, что я сломался, когда должен был оставаться сильным. И за Каро… Это было так глупо…
– Я прощаю тебя, – говорю я ему и понимаю, что говорю искренне. – Но…
– Это твое «но» из-за Габриэля? – Нейт морщится. – Я имею в виду, что знаю, что между вами что-то было. Я должен был спросить.
– Я не собираюсь тебе лгать, да, он мне пишет. Это естественно. Он зашел проведать после всего, что случилось. Мы друзья, Нейт, и ничего кроме. Хотя, честно говоря, это тебя не касается.
– Верно. Я потерял эту привилегию, не так ли?
Я не отвечаю. Вместо этого я наблюдаю, как он теребит потрепанный браслет, который я ему сплела. Это вызывает у меня легкую улыбку, но не меняет того, что я чувствую внутри. Что сейчас мне нужно больше пространства, нужна свобода. Не быть обязанной никому, кроме самой себя. Выстроить свою жизнь заново, кирпичик за кирпичиком, учитывая вероятность того, что в результате все будет выглядеть по-другому.
– Нейт, ты знаешь Конмари?
– Нет. А мне нужно?
– Это женщина-минималист, Мари Кондо. У нее шоу на Netflix. Она учит избавляться от ненужных вещей.
– Интересно.
– Знаешь, что она предлагает? Нужно порыться в своих шкафах и ящиках. Разложить все вещи – все, что у вас есть, – на кровати. А потом спросить себя, доставляют ли они тебе радость.
– Ого, – безучастно произносит он. – То есть ты хочешь сказать, что тебе нужно положить меня рядом со всеми твоими лифчиками и решить, доставляю ли я тебе удовольствие?
– Наверное, – тихо отвечаю я. – Мне нужно немного времени.
– Я не должен был… – Он опускает глаза. – Хотел бы я стереть из памяти последние четыре месяца. Последних четырех месяцев вообще не должно было быть.
– Что ж, вышло, как вышло, и я… – Я замолкаю, думая о Максе, и чувство потери, вины и безмерной печали наваливается на меня.
– Мне жаль, что я не могу унять твою боль.
– Знаю. – Я пытаюсь засунуть свои ощущения обратно, подальше, пока не останусь одна, пока не переживу этот день. День встречи с Орсолой – любовью всей папиной жизни. Он слишком важен, чтобы тратить его на переживания.
Нейт улыбается своей неровной-улыбкой-Нейта – грустной, знакомой.
– Что ж, я здесь, Рор. Если ты решишь, что я способен доставить тебе радость, у тебя есть мой номер телефона. Я никуда не денусь.
– Нейт! – Кэролайн снова появляется у входа. – Нам пора. – Ее взгляд скользит по мне. – И, Рор, машина, которая отвезет вас с Джиневрой в Le Sirenuse уже здесь.
– Ясно. – Я делаю глубокий вдох. – Нам всем пора идти.
Я обнимаю Нейта, но не растворяюсь в нем, как раньше. Затем наблюдаю, как моя лучшая подруга и бывший жених выходят за дверь.
Глава сорок восьмая. Рори
Джиневра сообщает, что дорога до Le Sirenuse короткая. Минут десять, не больше. Машина мягко катит вперед, и я смотрю на все эти маленькие ворота и навесы, украшенные невообразимым количеством бугенвиллеи, о существовании которой я и не подозревала, не говоря уже о том, чтобы видеть ее вживую. Джиневра складывает руки на коленях, вертит одно из своих фантастических колец – на этот раз с крупными рубиновыми камнями.
– Когда мы доедем, нам придется преодолеть много ступенек, чтобы добраться до входа. – Она пожимает плечами. – Так строят в Позитано. Тебя это не затруднит? – Ее взгляд скользит по моим эспадрильям.
Я киваю. Думаю, более уместным будет спросить, справится ли с подъемом она? Она не слишком молода, ей далеко за пятьдесят, и у нее одышка. Несмотря на то, что папе больше, она выглядит намного старше него. Как будто бы вся ее энергия давным-давно испарилась.
Что ж, теперь, когда я знаю ее историю, совершенный ею поступок, я могу отчасти понять почему.
Хотя нет. Я не могу понять. Во мне столько всего перемешалось, что я не в состоянии даже начать разбираться.
– Рори, мне нужно, чтобы ты кое-что мне разрешила. Сделай мне одолжение.
– Что именно? – спрашиваю я, слыша свой резкий тон, но чувствуя, что не могу сменить его для следующей фразы. – Вам не кажется, что вы и так уже многого от меня требуете?
Джиневра вскидывает голову.
– Это справедливо, но я имела в виду… Я хочу попросить разрешения… я бы хотела взять на себя оплату ухода за твоим отцом. Это дорого, – осторожно произносит она. – Сюзетта работает круглосуточно. Со временем могут понадобиться и другие помощники или даже…
– Возможно, даже лечебное учреждение, – медленно произношу я. Я не хотела об этом задумываться, но отцу, вероятно, вскоре это потребуется.
Джиневра кивает.
– И теперь, когда Макс… Ну, маловероятно, что у Hippoheal найдутся средства, вот я и подумала…
– О, ничего себе, Джиневра. Я не могу… я не знаю, что сказать. Я имею в виду, это безумно великодушно по отношению к…
– Это ерунда. – Джиневра слегка улыбается. – Я хочу это сделать. Для отца Макса. Для твоего отца. Для мужчины, которого я любила. Ничто и никогда не искупит моего поступка. Я знаю это. Мне придется с этим жить. Но я бы хотела, чтобы бремя заботы о нем не легло на тебя одну. Для меня это пустяк. – Она машет рукой. – Я имею в виду деньги. Пожалуйста, позволь мне это сделать.
Что-то сваливается с моих плеч, и я признаюсь себе, что это бремя давило на меня. Просто мне не хотелось это озвучивать, ведь после смерти Макса было на чем сосредоточиться. Однако вопрос, как я собираюсь оплачивать уход за папой, висел как дамоклов меч. Я гордая, но не настолько, чтобы теперь отказаться от помощи Джиневры. Это кажется правильным.
– Ладно. Да. Спасибо… Огромное спасибо. Я не могу…
– То, что я это делаю, не означает, что я жду от тебя прощения. – Она ерзает на сиденье и сжимает обитую кожей дверную ручку, как будто это мяч для снятия стресса. – Я просто хочу это сделать.
– Что ж, хорошо. Тем не менее, спасибо вам.
– Не за что.
Мы немного сидим в тишине.
– Она уже знает? – наконец, спрашиваю я. – Я имею в виду вашу сестру. Вы уже сказали ей, что Макс… что…
– Нет, пока еще нет. Она заслуживает того, чтобы узнать при личной встрече. – Джиневра покрутила еще одно кольцо – с изумрудом. Ее руки украшены разноцветными камнями, которые сами по себе являются произведениями искусства.
– Орсола живет в Le Sirenuse? – интересуюсь я.
– Временно. На ее вилле сейчас ремонт.
– Значит, вы поселили ее в самом шикарном отеле в городе. Я имею в виду, вы, конечно, говорили, что ваша сестра не смотрит новости, но, может быть, она слышала о… Максе здесь? Я думаю, это было довольно серьезное событие… в местном масштабе.
В глазах Джиневры что-то мелькает – насмешка? Но затем исчезает так же быстро, как и появилось.
– Нет, мою сестру не очень волнуют текущие события. Как и людей, которыми она себя окружает.
Я перевариваю это. Мне вдруг становится любопытно – более чем любопытно – познакомиться с женщиной, которую любил мой отец. Он всю жизнь хранил ее фотографию. Если он хотел, чтобы мы с Максом считали эту женщину своей матерью, то наверняка она была достойна его почитания.
Должно быть, Орсола была какой-то особенной, если мой отец влюбился так сильно и мгновенно, что так и не женился после.
Внезапно меня осеняет мысль, и я тянусь за телефоном.
– Я не…
Лицо Джиневры озабоченно морщится.
– Что? Ты нервничаешь перед встречей с ней? Не волнуйся – ты ей понравишься. Она будет очень рада тебя видеть. Вне зависимости от того, что случилось с Максом…
– Нет, дело не в этом. – Я просматриваю свои фотографии и останавливаюсь на той, которую внезапно вспомнила. – Неловко об этом говорить. Я надеюсь, вы не рассердитесь?
– На тебя? Я бы не смогла.
– Ну, когда поезд остановился в Риме, я захотела с вами увидеться. Честно говоря, я была зла на вас. За то, что отправили меня в это сумасшедшее путешествие. За то, что сказали мне, что меня удочерил