— Боюсь, — честно призналась она.
— Чего? Говорю тебе: кора дуба — лекарственное растение. Оно не запрещено.
— Другого. У меня ведь настоящее видение было. От единственной затяжки. Когда мы березу курили.
— Счастливка, — вздохнул он. — Это бывает: когда не по-детски вштыривает. С ерунды.
— А что сейчас со мной будет?
— Тебе будет хорошо.
— А что я увижу?
— Сельдь, да без разницы, что ты увидишь. Тебе экспериментировать обязательно надо!
— Зачем? — Арина не удержалась от улыбки.
— В терапевтических целях. Ты себя в зеркале видела? Ходишь, озираешься затравленно, как хорек. Для тебя любое, что дает раскрепощение, — эликсир.
— А вдруг я с ума сойду?
— Не волнуйся. Ты для этого слишком занудна.
Ничего у них с красавчиком-подростком не случилось — хотя Арина (очень втайне) надеялась.
Пришли в себя одновременно. В разных концах комнаты. Он развалился на ее кровати. Она скрючилась в кресле. В окошко робко просился скудный февральский рассвет.
— Ох, сельдь! Ну, у тебя и видок! — хихикнул Костя.
— А ты красивый, — спокойно отозвалась в ответ.
Что он там ей за лекарственные растения дал — бог весть. Но раскрепостило ее мощно, ярко, полностью.
Настроение беззаботное, детское, летнее. Может, разбежаться и бухнуться на кровать, перепугать Костю?
Но его взгляд сказал: «Не смей».
И Арина покорно отправилась в ванную. Долго умывалась, массировала лицо, похлопывала веки. И в зеркале себе даже почти понравилась. Надо ей подчеркивать желтый цвет глаз подводкой кофейного цвета. И худые щеки тоже можно румянами маскировать, где-то она читала.
Вышла из туалета с улыбкой.
— Чего сияешь, селедка? — усмехнулся Костя.
— Ой, ты, наверно, не поверишь. Мне было так хорошо! Я летала всю ночь. Индия, море, Арктика, джунгли какие-то, дикари. Драки, карнавалы. А я — все время сверху, у людей над головами. Все видно и безопасно. Фонтаны Лас-Вегаса видела. Катманду — еще до землетрясения, когда все ступы были целы. Китов на Мадагаскаре.
— Класс! — оценил он. — А я просто дрых. Башка, блин, дурная. Ладно, пойду перья чистить. Сколько времени?
— Девять.
— Блин, в десять маман явится. Повезет меня обратно в тюрьму. Дай коньяку еще.
— Не дам. Твоя мама на меня тогда точно в полицию заявит.
— Трусиха противная, — буркнул Костя.
Арина услужливо предложила:
— Давай, лучше тебе кофе сварю. У меня кипятильник есть.
— Спасибо, милая моя селедка, — усмехнулся он. — Как мне тебя осчастливить за твою доброту?
И вдруг бережно достал из внутреннего кармана аккуратную бархатную коробочку:
— Держи. От сердца отрываю.
Арина с любопытством взяла. Шальную мысль: «Вдруг внутри кольцо?!» безжалостно отогнала.
Открыла. Заглянула. Внутри — крошечная таблетка. Запаяна в целлофан.
— Это что? — растерянно пробормотала Арина.
— Волшебный эликсир.
— Чего-чего?
— Особая, только избранным доступная таблетка. Просто запиваешь ее водой — и начинаешь путь к себе. Через тернии к звездам. Ну, говори быстро: берешь?
— Нет, — решительно произнесла Арина.
— Блин. Старая, но глупая. Все тебе расчехлонивать надо!
— Чего?
— Ой-е! Ты узбечка, что ли? По-русски не понимаешь? Икслеймить. Разжевывать. В рот класть. Сколько тебе лет? Тридцать или два?!
— Тридцать два, — глупо улыбнулась она.
— Ну вот. Почти угадал. Ума только не нажила. Ты про Альберта Хофмана хотя бы слышала?
— Нет.
— А про Станислава Грофа?
— Откуда?
— Вот темнота. Это знаменитые психиатры. Исследователи. Это экспериментальное лекарство всю их жизнь перевернуло. «Я почувствовал, как удар божественной молнии выбил мое сознание из тела. Я перестал осознавать присутствие ассистентки, лаборатории, психиатрической клиники, Праги и всей планеты. Мое сознание распространялось с невообразимой быстротой и мгновенно достигло космических измерений. Границ и различий между мной и мирозданием больше не существовало». Понимаешь, сельдь?! Ты тоже свою жалкую жизнь перевернуть сможешь!
— Нормальная у меня жизнь. Переворачивай лучше свою.
— Эх ты! — Костя вздохнул. — Как тебе еще разжевать? Этого эликсира в открытом доступе нет. Я с огромным трудом добыл. Можно сказать, с риском для жизни. И дарю тебе от души. А ты мне трэш гонишь.
— Костя… А может, мы вместе? — робко предложила Арина.
— Доза на одного. Вдвоем только зря испортим. Три секунды тебе. Берешь?
— Беру, — решительно произнесла она.
— Жир!
— Что?
— Супер. Вау. Бинго! Уговорил. Валяй, сельдь. Пробуй. Горжусь тобой. Только не забывай: ты и так уже за рамками статистики.
— Это как?
— Рыба дольше двадцати пяти лет не живет.
Костя тяжело поднялся и ушел, нарочно громко хлопнув дверью.
Арина вернулась домой и сразу бросилась к компьютеру. Что еще за таблетки, от которых сознание достигает космических высот? И разве проводят сейчас такие эксперименты? Вроде чем-то подобным занимались гитлеровцы, когда издевались над пленными. Но в наши дни? Да еще по своей воле?
Однако Костя не наврал. Официальные научные опыты проходили во многих странах, и участвовали в них исключительно добровольцы — причем желающих целая очередь. Нынче эксперименты запретили, но полуподпольных последователей все равно осталось изрядно. И людям после волшебного лекарства такое виделось, что просто не верилось. Прошлое, будущее, жизнь, смерть — никаких границ.
Правда, и платить приходилось. Восхищенные отчеты перемежались криминальными сводками. Самоубийства, необратимые изменения психики.
Взять бы и выбросить проклятую коробчонку.
Или решиться и попробовать?
Костин подарок лежал на столе. Просто протяни руку, достань таблетку и проглоти. А дальше — новый, яркий мир. Несомненная встреча с мамой. Или — об этом в сети тоже писали — способности у нее откроются. К живописи, стихосложению. Да хотя бы на скрипке проклятой станет играть, как Сара Чанг[2]!
Но вдруг станет совсем плохо? Она начнет буянить? Выбросится из окна? Ведь все научные эксперименты с загадочным лекарством обязательно проходили в присутствии врачей. Реаниматологи, набор «Антишок». А ей кто поможет, если что?!
А если у нее зависимость разовьется? Непреодолимая?! Необязательно ведь наркотики принимать — на лекарства тоже можно подсесть.
Плохо быть трусихой.
Арина металась по квартире и не могда себе места найти. В пансионате хотя бы все время дела были, а здесь — только тишина и тоска. Идти некуда, стремиться не к чему.
Из оркестра она ушла. В антикризисный центр не тянуло. Даже на кладбище ездить (еще недавно получала горькое, но удовольствие) — теперь совсем не хотелось.
Арина забила в поисковик Костю Клыкова. Была уверена: самый юный студент психфака обязательно где-то отметился. Но нет. Ни слова. Константин, факультет психологии, самый молодой студент — ни единого совпадения. Наврал он все. Или нет? Ей то и дело вспоминалось точеное лицо юного Аполлона. Может, подъехать к факультету психологии к концу занятий? В темных очках, лицо шарфом замотать. И взглянуть на него, хотя бы издалека?
Нет. Если он правда там учится — увидит. Узнает. Поднимет на смех.
Может быть, посоветоваться с дядей Федей?
Но тот — типичный homo sapiens. Отговорит. Таблетку отберет и выбросит. «Но мне ведь и надо — чтобы кто-то мною командовал, направлял!»
Уже потянулась набрать знакомый номер. Но тут телефон зазвонил сам.
Костя? Или дядя Федя? Почувствовали, насколько ей плохо?!
Но голос в трубке был женский, вкрадчивый:
— Арина? Это вам из антикризисного центра звонят. Почему вы нас забыли? Не приходите на занятия?
Обычно, когда ее упрекали, Арина сразу начинала оправдываться. Но сейчас бухнула:
— Я приду, когда Балаев приедет.
— А Лев Людовикович уже в Москве. И сегодня вечером проводит медитацию. Количество мест ограничено, но вас, любимого клиента, мы всегда рады видеть.
Арина едва не взвизгнула от восторга:
— Серьезно? Сегодня медитация?! Да, я буду. Буду обязательно!
— Тогда мы вас ждем. В пять часов.
Вот и решение всех проблем! Да она такой эксперимент проведет — никаким Хофманам и Грофам не снилось! Усилит экспериментальное лекарство медитацией с сильным учителем. Это ведь вообще фантастика! Отчет потом тоже можно будет в Интернете опубликовать.
Сейчас три. Волшебное средство — как сообщал Интернет — начинает действовать не сразу.
Арина решительно положила в рот аккуратненько-белую таблетку. Запила водой. И, пока сознание оставалось на месте, помчалась мыть голову.
Арина не знала, какими будут последствия, но предвкушение ее измотало. Пока одевалась — теплая куртка, шарф, зима бесится, в окно бьется то ли снег, то ли град — не сводила с зеркала глаз. Вдруг сейчас фатально расширятся или сузятся зрачки? И ее остановят полицейские — у входа в метро они вечно кучкуются, цепко смотрят в глаза пассажирам. А если начнет тошнить? Закружится голова, и она упадет под поезд?!
Вызвать, пока не поздно, рвоту — и к черту эксперимент. Но прошло уже полчаса. Без толку. Препарат попал в кровь. Надо быстрее до антикризисного центра добираться. Там ей хотя бы из окна выкинуться не дадут.
Арина поспешно выбежала из дома. Миновал час. Она со страхом вглядывалась в прохожих. Боялась увидеть вместо тетки с сумкой-тележкой какую-нибудь Медузу Горгону. Но пока что все шло нормально. Единственная странность — снежинки, что летели в лицо, не холодили, а, наоборот, обжигали.
В метро стало похуже. Банкетка напротив и все пассажиры на ней вдруг, ни с того ни с сего, взмыли под потолок. Арина едва удержалась от вскрика. Она отчаянно прошептала:
— Этого нет!
И банкетка послушно вернулась на место.