— Но они ведь зажили. Хотя в целом ты прав. Когда мечта сбывается — часто ощущаешь какую-то пустоту. Но я именно в мае мечтаю чаще всего.
— Почему?
— Месяц такой. Все впереди. Лето, солнце, отпуск. Может быть, новая жизнь.
— А помнишь, ты мне про двенадцать месяцев рассказывала? Как выглядит май?
— О, он самый лучший из всех. Почти сорок лет. Уже не юн, еще не стар. Умен, но пока не зануден. Знает, что хочет. И все трудности для него — мимолетны. Как майские холода.
В академию Арина ехала со страхом. Вдруг ее там полиция ждет? А даже если нет, буфетчица, конечно, всем растрезвонила. Что тихоня Арина так врезала своему любимому, что тот теперь в реанимации лежит.
Она и подумать не могла, что первая и единственная любовь закончится столь бесславно. Практически уголовщиной.
Но ведь и началось у них тоже с уголовщины. Тимур верно заметил: поквитались. Один-один. Стыдно-то как! Но разве может быть иначе у желтоглазой коряги? Маменькиной дочки? Старой девы со стажем?
Еще и простуда не желала отступать. Щеки пылают, ладони ледяные, по спине бродят мурашки озноба.
Администратор-сменщица посмотрела с удивлением:
— Ты же на больничном!
— Я… я на минутку, — растерялась Арина.
Здесь ничего, что ли, не знают пока?
Куда идти? Оформлял на работу ее Тимур. Просто унес трудовую книжку и сказал на следующий день выходить. Значит, в отдел кадров? Но Арина, хотя и проработала в академии целых два месяца, даже не представляла, где он находится.
И будто в спину толкнули — отправилась на второй этаж. Первым делом взглянула на пятый корт. Тимуровы малыши бьют по плюшевым[7] мячикам. А тренер теперь другой — Инга Матвеевна. Лицо недовольное. Понятное дело. Директору, пусть и спортивному, в кабинете куда уютнее, чем на корте.
Арина подошла к стойке буфета. Наталья Максимовна сузила глаза:
— Совести вообще нет.
— Почему? — Арина растерянно улыбнулась.
— Как только наглости хватило сюда явиться!
— Уволиться.
— Тогда ладно, — процедила бывшая коллега. — Тихушница, ангелочек. А какая гадина оказалась!
У Арины задрожали губы:
— Я… я не хотела. Случайно вышло!
— Кому другому сказки рассказывай! Случайно! Будто я не видела, как ты его об стенку приложила. Эх, заяву бы Тимуру накатать на тебя! Чтоб лет пять дали!
— Пусть пишет, — твердо произнесла Арина. — Его право.
— Не будет он писать, — вздохнула буфетчица. — Звонил мне сегодня. Просил, чтоб молчала. Я ему говорю: с ума сошел? Учить надо таких, как ты! Но Тимур уперся: нет, и все. С женщинами не воюет. Принц, блин, на белом на коне.
— Прямо сегодня звонил? — радостно спросила Арина.
— Да, — недовольно буркнула хозяйка буфета. — Его в палату перевели, телефон вернули. Завтра вставать разрешат. — И лукаво произнесла: — А ты его разве не навещала?
— Нет, — покачала головой Арина. — Он не хочет меня видеть.
— Ну, хоть на это ума хватило! — порадовалась буфетчица. — Освободился наконец из твоих цепких лап. Будет у наших девчонок праздник!
— Где отдел кадров? — поморщилась Арина.
— В Караганде! Нету его у нас. Увольняться — к Людоеду иди. А печать — потом в бухгалтерии.
Начальник принял Арину первой, хотя в приемной сидели еще трое. Сразу потребовал:
— Что у вас с Тимуром?
Покрывать себя Арина не стала:
— Мы поссорились. И я… я его ударить решила. Не рассчитала — он упал, ударился головой о стену. Оказалась гематома. Это такой мешочек с кровью, прямо над мозгом.
— Чушь! — перебил Людоед.
— Но так и было, — она пожала плечами.
— В тюрьму хочешь? Умышленное причинение вреда здоровью. Человек в больнице — значит, средней тяжести. Срок до пяти лет. Теперь еще раз: ты его ударила?
Она с вызовом посмотрела на шефа:
— Да! — И зачем-то прибавила: — Он заслужил.
— Наше жертвенное создание сознательно идет на эшафот, — хмыкнул Людоед. Насупил брови. Рявкнул: — Все, хватит! Запоминай, как было на самом деле. Вы ругались, кричали друг на друга. Стояли рядом. А потом вдруг Тимур не удержал равновесие и упал. Сам. Сам упал и врезался в стену.
— Но это неправда. И нечестно.
— Тимур подтвердит, — уверенно отрубил Людоед. — Он мне пообещал.
— Когда?
— Сегодня.
— Вы его уволить пригрозили, если он правду расскажет? — Аринины глаза округлились, налились слезами. — Почему вы меня защищаете? Ведь это я виновата!
— Фух, как с тобой тяжело! — Откинулся в кресле начальник. — Все. Ни слова больше про Волынского. Ты в Америку едешь?
— Нет, — твердо ответила она.
— Почему?
— А зачем теперь?
— Ох ты дура! — Пожал плечами шеф. — Хочешь здесь остаться? Полуживого забавлять?
— Не говорите так!
— Тимуру твоему и без тебя найдутся желающие подушки поправить, — безжалостно доковеркал Пушкина Людоед. — А ты отправляйся в Соединенные Американские Штаты.
Крутанулся на кресле, открыл сейф. Вынул конверт. Перебросил через стол. Велел:
— Посмотри.
Ее паспорт с визой. Три стодолларовые купюры. И билет в красивой синей обложке.
— Вылет завтра, — прокомментировал начальник. — Из Пулково.
— Но мне надо домой съездить! В Москву.
— Зачем?
Она хотела повидать дядю Федю. И съездить на мамину могилку. Но пробормотала совсем другое:
— У меня летних вещей никаких.
— Ничего, — глаза Людоеда весело полыхнули. — В Америке купишь. — И посерьезнел: — Арина, доверься чутью взрослого человека. Тебе надо убираться отсюда, как можно скорее.
— Зачем?
— Твой разлюбезный теперь на голову стукнутый. Сегодня идет на мировую, а завтра может и передумать.
— Пусть передумывает! Я перед ним виновата.
— Опять-снова! Заучи накрепко. Он — упал сам. Я — как работодатель — оплачиваю ему лечение. А твое дело — тихонько исчезнуть и человека в искушение не вводить. Поняла?
— Поняла, — она опустила голову.
Пол в кабинете у начальника красивый. Паркет желто-солнечный, теплый.
Надо решаться:
— А вы тоже приедете в Америку?
— А ты по мне скучать будешь?
Она смутилась окончательно.
Но мозг лихорадочно соображал. Арина никогда не видела шефа с другими женщинами. Но может ли быть, что всесильный начальник, миллионер, вдруг обратил внимание на нее, ничтожную желтоглазую?
Людоед выбрался из-за начальственного стола, подошел. Властной рукой поднял ее опущенный подбородок. Взглянул в глаза, подмигнул:
— Ты мне нравишься, Аринка. И я хочу тебе помочь.
— Зачем вам это? — пробормотала она.
— Считай, я оберегаю редкое растение, — усмехнулся он. — Все, иди. Завтра улетаешь, послезавтра на работу. Майских праздников в Америке нет.
Арина давно привыкла — ее никогда не замечают. Толкают, отворачиваются, делают вид, что не слышат вопрос. Мама когда-то объяснила: всему причиной отсутствие гало-эффекта. Нужно быть красивым. Тогда тебе всегда подскажут, помогут и подарят кольцо с бриллиантом. А на коряжек вроде нее все смотрят, будто их нет.
Но в Соединенных Штатах оказался какой-то совсем другой гало-эффект.
Такой сутолоки, как в аэропорту Майами, Арина не видела никогда. На летном поле толкучка из самолетов. Сотни «рукавов» — и по каждому идут пассажиры. На паспортный контроль — толпы, десятки тысяч! Однако суматоха строго контролировалась. К любому, кто чуть отбивался от толпы, немедленно бросались сотрудники. Раздельно, нарочито медленно вопрошали: «Откуда вы?» И направляли в очередь для американцев, европейцев, а чаще в самую длинную — где вперемешку китайцы, индусы, африканцы, россияне.
Впрочем, после паспортного контроля отлаженный механизм дал сбой. Багажных лент оказалось столько, что глазом не окинуть, и на каждой вертелись чемоданы с нескольких рейсов.
Арина нашла монитор, стала вглядываться. Цифры и города постоянно сменялись, она никак не могла понять, куда ей идти. Но впасть в отчаяние не успела. Подошла женщина. Приветливо спросила:
— What are you looking for?[8]
— Багаж, — пробормотала Арина.
— Багаж, — старательно повторила собеседница. В лице непонимание. — Багаж, багаж. А, luggage? Flight from Russia?[9]
И лично довeла до ленты, где должны были крутиться чемоданы питерского рейса.
Рядом обнаружилась недавняя соседка Арины по креслу.
— Это сотрудница? — спросила у нее Арина на правах старой знакомой.
— Нет, — покачала головой женщина. — Обычная пассажирка.
— А зачем ей возиться со мной?
— Менталитет. Американцы обожают помогать всем несчастным. А инвалиды у них вообще в экстремальном почете, — усмехнулась дама.
И отошла от Арины на пару шагов.
«Понятно. Лично ты — русская и несчастных избегаешь», — усмехнулась про себя девушка.
Она терпеливо подождала, пока багажная лента сделает два круга, но своего чемодана не увидела. И опять: всего-то — испуганно оглянулась, и сразу к ней подскочил помощник — на сей раз служащий. Громко, будто ребенку неразумному объяснил:
— Рейс из России? Ваш багаж уже сняли.
Отвел в сторонку — к груде чемоданов с бирками «Авиафлота». А потом заботливо проводил к выходу.
Теперь все. Разрегламентированное закончилось окончательно. Придется разбираться самой. Несметное количество указателей: «Tri-rail, Metro-rail, выход на парковку, просто exit, то бишь выход. А где автобус-то? До Палм-Бич, где академия, Людоед сказал, почти сотня миль. «Я обычно машину беру, но там общественный транспорт тоже развит. Разберешься!» И как, интересно, ей разбираться? Слова «вus», сколько ни искала, найти не смогла. Пошла в итоге по указателю «shuttle». Села, вместе с бодро-чемоданной толпой, в странный поезд-моно-рельс без водителя. Решила: «Пойду куда все!» Однако монорельс привез ее в огромный зал, где располагались десятки автомобильных прокатных контор. Народ быстренько рассосался по офисам всяких «Avis», «Hertz» и «Car rentals».