Закаменев лицом, Дагмара для разнообразия ответила честно:
— Потому что я не хочу потерять тебя.
— Видите как интересно получается, — развел я руками. — Враги-то мои, оказывается, не за границей и не на каторге, а прямо здесь, во дворце. Так ведь быть не должно.
— Так было, есть и будет, — нахмурилась Мария Федоровна. — И они — не враги, а твоя опора!
— Пока я позволяю им воровать, предаваться порокам и не лезу в их игры с лягушатниками? — поднял я на нее бровь.
— Да! — не выдержала она и неожиданно покраснела.
— Называть вещи своими именами не стыдно, — с улыбкой утешил ее я. — Стыдно этого не делать. Высокородный подонок, который захочет меня придушить за то, что я всего лишь попытаюсь его заставить честно работать, «опорой» не является — это самый настоящий враг. И прошу вас, мама, не нужно оперировать «остальными Романовыми» — Владимир Александрович, например, выглядел очень довольными моими оплеухами милому дядюшке. Если родной брат нашего Лёшку недолюбливает, чего говорить об остальных?
— Ты вернулся совершенно невыносимым интриганом, — грустно вздохнула мама.
— Я такой, да, — кивнул я.
Последняя дверь открылась, и мы вошли в спальню Александра. Не жарко — теперь здесь регулярно проветривают. Другие улучшения: массаж здоровой ноги, подкладывание под царя валиков — это позволяет менять его положение регулярно и почти безболезненно, спасая от пролежней — и добавка в диету Александра кисломолочных продуктов, которые заставят пищеварение работать несмотря на постельный режим. На пострадавшей ноге Императора был надет деревянный «деротационный сапожок» — он нужен, чтобы стопа не вывернулась наизнанку. Стоящий в спальне стол был завален бумагами — Император, как и ожидалось, даже в таком виде старается держать руку на государственном пульсе.
Сам Александр выглядел гораздо лучше, чем в первую нашу встречу — все еще синяки под глазами, все еще нездоровый цвет лица, но сами глаза смотрели на нас с мамой без всякого намека на «дымку», из чего я сделал вывод, что дозу лауданума уменьшили настолько, насколько Император может терпеть боль.
Улыбнувшись нам, царь взял с прикроватного столика металлическую трубочку, макнул в чашу с мыльным раствором и с видимым удовольствием на лице выдул большой мыльный пузырь, взмахом руки и выдохом направив его на нас. Как ни странно, не баловство, а нормальное дыхательное упражнение, которое поможет больному не подхватить пневмонию. Следом за пузырем в меня полетела подколка:
— Наконец-то вспомнил об отце.
— Это у вас с матушкой интрига такая? — спросил я, подходя к Александру.
— Проверка, — поправил Александр, отложил трубочку, и мы обнялись.
— Плохая проверка, — заявил я, усевшись на стул. — Потому что матушка мне все эти дни говорила о том, что ты кушаешь и спишь, и беспокоить тебя нельзя.
— Кто же бабу слушает? — фыркнул царь.
Мама с непрошибаемой миной опустилась на свободный стул, а в моей голове с треском разлетелся исторический миф о том, что Александр — безнадежный подкаблучник.
— Понял, больше матушку слушать не стану, — кивнул я.
— Доля у нас такая, — авторитетно поднял палец в потолок царь. — Император — заложник своего окружения. Всем от Императора что-то нужно. Соврут глазом не моргнув, а ты и сделать-то ничего не можешь. Вини себя, Георгий — ты же не проверил, значит сам виноват. Одно у тебя живое существо нынче рядом, которое не обманет — Арнольд твой.
Вот что значил для царя Камчатка — он единственный любил царя без оговорок и полутонов, на то он и собака. Однажды и я это пойму, но пока не пресытился тяжелой монаршей долей.
— Урок усвоен, — кивнул я.
— А матушке верь, — покачал на меня тем же пальцем Александр. — Урок мы с нею тебе и преподали. Хорошо, что ты понял.
Покивав, я взял быка за рога:
— Дела не ждут, а я связан по рукам и ногам. Мне нужны полномочия и ваше одобрение.
— Расскажи, что делать собрался, а я подумаю, — подарил мне Император отеческую улыбку.
— Да, папа, — улыбнулся я в ответ. — План у меня большой, но простой. Итак…
Глава 14
Монолог иссяк к четырем часам утра. За это время мы успели перекусить, дважды выпить чаю и очень устать. Александр — потому что болен, мы с мамой — потому что весь день на ногах. Я устал меньше — молодой же — но горло от многочасовых речей начало саднить. И очень, очень нервно — выслушает меня царь-батюшка, охренеет от масштабов перемен в стране и мире, и от греха подальше сошлет на окраины, начав спешно воспитывать из Миши нормальную, склонную к спокойному ожиданию штурма Зимнего силами будущей Красной армией, замену. Когда я замолчал, Александр взял пару минут на размышления и грустно вздохнул:
— Убьют тебя, Георгий.
— Попытаются, — кивнул я.
Подумав, царь заметил еще одну сложность:
— Одной большой войной дело не кончится — Германия и САСШ после первой наберут очень большую силу.
За Японию Александр не переживает — Муцухито при любом раскладе попытается вонзить мне нож в спину в последнюю очередь, и то только если его в угол загнать, а этого я не допущу.
— На вторую большую войну рамочный план у меня тоже есть, — признался я.
Хрюкнув, Александр признался:
— Даже не сомневаюсь.
Вздохнув, он придавил меня взглядом и выразил свое мнение:
— Ты собрался играть с огнем.
— Я собрался низвергнуть его на головы наших врагов — внешних и внутренних, — поправил я.
— Саша, ты… — поняв, к чему все идет, Императрица поджала губки.
— Я! — перебил ее Александр. — Ты не видишь, как складно получается?
— Страшно, — призналась Мария Федоровна, начав намокать глазами. — Несчастная, невыносимая, противная, противная эпоха!
— Уникальная эпоха, — поправил я. — Предоставляющая редчайшую историческую возможность — малой ценой изменить мир так, как нужно нашей Империи.
— По-твоему это — «малая цена»? — изумилась мама.
— Конечно, — пожал я плечами. — Потому что альтернативой моему плану станет гражданская война с развалом России и вторая большая война, готовиться к которой придется не как нам сейчас — в нормальных условиях, а восстанавливая страну из руин. Миллионов пятьдесят наших подданных под это дело за половину века в землю закопать придется. Это в лучшем случае.
— Это будут уже не наши подданные, — скривилась Дагмара.
— Удивительный вы человек, мама, — вздохнул я. — Я вам про кровавый коллапс страны, Императрицей которой вам выпала честь быть рассказываю, а вы уже сейчас, когда все нормально, готовы сдать ее без боя и откреститься — всё, не ваши подданные.
Мамино лицо испортил некрасивый оскал:
— Если чернь поднимает руку на законного правителя, она достойна только презрения и виселицы! Даже если ты окажешься прав в том, что она способна встать против нас вместе с армией и флотом, Европа сразу же объяснит им их место, вернув трон законному правителю, как это сделали твои предки!
Бывают люди, которым очень нравится жить в своей уютной выдуманной реальности, и, похоже, у нас здесь именно такой случай. Лицо Александра было непроницаемым — предоставил нам разбираться самим.
— Мама, троны окружающим Францию королям возвращали с единственной целью — создать вокруг республики «санитарный кордон», чтобы республиканская зараза как можно меньше тревожила нормальные монархии, — спокойно объяснил я.
Вода камень точит — как не убегай от вкладываемых мною в Августейшую головку раздражающих мыслей, они все равно никуда не денутся, делая свое черное дело.
— Их возвращали, потому что твои деды и отец считали это своим долгом! — предпочла она идеализм материи.
В рационализм Николая I я верю, а вот Александр — тот да, реально мог на полном серьезе «законность» восстанавливать.
— Дагмара, у меня долг всего один, — попросил не обобщать царь. — Заботиться о благе Империи. В Крымскую войну мы всем свой долг простили. Падем — никто нам помогать не станет: растерзают Империю на куски, а остатками посадят править Парламент с ручными Петрушками.
— Так, — охотно согласился я.
Попытаются как минимум.
Александр снова придавил меня взглядом:
— По-твоему, правитель из меня никудышный, а реформы мои дырки от бублика не стоят.
Опасный момент — кому понравится, когда его многолетний труд обесценивают?
— Вовсе нет, — покачал я головой. — Я бы оценил вас так, папа — «неплохо в сравнении с другими Романовыми».
Александр насмешливо фыркнул и поморщился — дернулся, больно.
— Саша, наш сын — совершеннейший либерал! — воспользовалась паузой Императрица. — Все твои усилия по наведению порядка Георгий хочет обернуть прахом!
— Ты не поняла, любимая, — улыбнулся Александр жене. — Георгий настолько не либерал, что собирается приставить к каждому крестьянину урядника, к тому — молодчика из Комитета Государственной Безопасности, а за ними обоими будут приглядывать такие же, но из центрального аппарата.
— Идеально, папа! — восхитился я пониманию.
— Образование? — продолжил Император объясняться с Марией Федоровной. — Свобода слова? Как ты там говорил? — покосился на меня, чтобы лишний раз не крутить головой.
Даже это больно. Очень жалко царя — кто вообще такой участи заслуживает?
— Идеологическая накачка и набор ручных придурков для маргинализации оппозиции центральной власти.
— Во-о-от, — веско подтвердил Александр. — Знаешь, что мне Дмитрий Иванович вчера сказал?
А Менделеев приезжал? Не дворец, а информационный вакуум! Мне срочно нужны в полном смысле «свои» люди.
— Что? — шмыгнула носом успевшая заплакать в полную силу Императрица.
— Что ему нужна лаборатория верстах в десяти от Петербурга — взрывчатку из «задумок» Георгия варить станут. Сразу две — «гексоген» и «аммонал». Горы взрывать собрался, — снова покосился на меня.
— Если взорвать некоторые горы, можно сэкономить много денег на строительстве Транссиба, — с улыбкой кивнул я. — Но желательно делать вид, что мы пользуемся динамитом или тротилом — технологию и право на производство последнего я планирую купить у кузена Вилли, когда поеду просить руки Марго. Тротил же по документам будет значиться в качестве наполнителя наших снарядов — по крайней мере, в начале.