- Иосиф Владимирович спас мне жизнь и ранен, - начал я брать ситуацию под контроль. – Как можно быстрее нужно ввести чрезвычайное положение, оцепить вокзалы и перекрыть дороги. Не выпускать никого, кроме дипломатов-иностранцев. Впускать в город можно всех, особенно – припасы. Передать приказы и сразу назад.
Резко затормозив, Василий Андреевич козырнул и проорал:
- Так точно, Ваше Императорское Высочество!
- Журналистов сюда с фотографами! – добавил я важного в спину улепетывающему вглубь улицы генералу. – Люди должны видеть истинное лицо терроризма! – пояснил для свидетелей, которые журналистов и фотографов первым делом звать не привыкли.
Пусть учатся.
Уважаемые бедолаги растерянно поводили глазами туда-сюда, решая, стоит ли им бежать за Василием Андреевичем. Пока они определялись, я уточнил:
- Бомбист целый?
- Цел, собака подлая, - сплюнул от отвращения казак Петр.
- Подождет, - решил я, дал дорогу поклонившимся на ходу медикам, которые полезли в карету, и скомандовал «уважаемым». – Все на помощь раненым, господа!
Очень хорошо, что рыжий выжил – если он не кретин-одиночка, я обязательно вытяну из него все, что он знает.
Глава 9
Рыжему бомбисту было плохо: тихонько подвывая, он размеренно покачивался на корточках в углу сарая и обильно плакал. Методы оперативно-полевого допроса не причем: когда я пришел в сарай, рыжий уже был вот таким. Повезло уроду – в самом деле ни царапины, только очков на тощей бледной роже не осталось - вон валяются, раздавленные, кто-то из Конвоя злость в почти уставных рамках сорвал. Не осуждаю.
- Сo ja zrobiłem, Boże? – вклинилась в тонкий, противный вой рыжего разборчивая фраза.
Даже злиться на этого кретина не могу – идеалист похоже, с таких какой спрос? Чистые безумцы. Опасные безумцы. Очень приятно чувствовать себя борцом за свободу и настоящим, идущим на самопожертвование, героем. Особенно приятно для таких толкать высокопарные речи с петлей на шее – смотрите, какой я классный и несломленный! Конкретная, сидящая в углу особь, похоже именно такой себя и мнила – кину бомбу в цесаревича во имя высокой цели, и все увидят, какой я герой. Увы, реальность оказалась не такой, какой он ее представлял – в фантазиях «сопутствующий урон» как правило не учитывается, а порвать в клочья взрывающейся фигней пару-тройку десятков человек и лошадей без последствий для собственной психики может только идеалист совсем другого уровня. Товарищи Ленин и Сталин, например, про «сопутствующий урон» знали многое, потому что судьба регулярно макала их по самую макушку туда, где идеализм сохранить сложно. Ленин оказался похлипче – мировой революции не случилось, вместо нее пришел новый виток классовой борьбы, смешавшийся со старыми добрыми империалистическими разборками. Все знают, как Владимир Ильич закончил свою жизнь – в безумии и параличе. А вот Коба оказался крепким, и у него получилось возродить Империю в новой форме. Сейчас Иосифу тринадцать лет, пусть себе растет спокойно, но однажды я его отыщу и куда-нибудь пристрою: исключительных дарований человек, мне такой пригодится.
- «Зробилил» знатно, - опустился я на корточки перед рыжим. – Русский знаешь?
Похлопав на меня мутными глазами, идиот кивнул и спросил:
- Как же так, Ваше Высочество? Неужели это все, - он кивнул в сторону улицы. – Я?
- Ты, - ответил я. – И те, кто дал тебе бомбу и инструкции. Ты – лишь орудие, попользованное врагами польского народа. Вы убили полсотни добрых поляков, - преувеличил «потери» ради сговорчивости кретина. – О русских, татарах, грузинах и других я умолчу – ты их ненавидишь.
- Ненавижу, - неуверенно, словно по привычке, согласился задержанный. – И тебя ненавижу! – ощерился на меня. – Все вы – враги рабочего класса и свободной Польши! Если бы не проклятые русские свиньи, мы бы жили сытно и свободно!
- Кишки-то внутри у всех одинаковые, - заметил я и поднялся на ноги. – Идемте, господа, убедимся в правоте моего тезиса так сказать наглядно.
Казаки подхватили рыжего, и он поджал ноги, не желая покидать уютный сарай, откуда не видно «сопутствующего урона»:
- Я не хочу! Не надо! Лучше сразу на виселицу!
Ага, туда, где ты будешь смотреться таким красивым и героическим.
- На дело рук своих смотреть нужно обязательно, - заметил я. – Потому что через интересные разговоры под покровом ночи и через рукописные копии не менее интересных книжек классовая и национальная борьба выглядят красивыми и возвышенными. А на деле… - я обвел рукой останки людей, лошадей и улицы. – Ты чего глазки-то закрыл? Ваня, помоги товарищу полюбоваться издержками борьбы за свободу.
Свободный от ношения рыжего казак подошел к задержанному со спины и руками заставил открыть глаза.
- Зрение у тебя от чтения гнусностей в конспиративной темноте не очень, - обратился я к рыжему. – Вот сюда проследуем, - повел спутников к левому торцу ближайшего дома. – Здесь закончил свою жизнь казак Собственного Его Императорского Величества Конвоя Степан. Как ты, уважаемый борец за свободу и рабочий класс, можешь заметить, затылок Степана не выдержал столкновения с кирпичами. Посмотри поближе на его вытекший мозг.
Идеалиста заставили наклониться к мертвому телу, и рыжий ожидаемо блеванул – казаки успели дернуть его вправо, чтобы не испачкать тело боевого товарища.
- Теперь туда, - указал я на противоположную сторону улицы и скоротал путь рассказом. – Четверо детишек у Степана осталось. Восемь лет старшей дочери. Теперь без батьки расти будут, потому что, видишь ли, борец за свободу Польши решил, что взрыв портфеля с нитроглицерином посреди людной улицы неведомым образом поможет полякам зажить «сытно и свободно». Вот, смотри – это самый настоящий поляк мозги по калитке разбрызгал. По паспорту Мареком зовут. Выживший его сосед поведал, что у Марека жена в прошлом году от чахотки померла, и он один остался воспитывать пятерых маленьких поляков. Теперь сиротами будут, в приюте расти, и ненавидеть они станут не меня, а борцов за свободу чего угодно всех мастей. Покажите мозги Марека задержанному поближе.
Казаки «показали», рыжий снова блеванул.
- Вообще не отличаются, правда? – риторически спросил я. – Теперь посмотрим на кишки – я же тебе обещал…
- Прошу вас, хватит! – не выдержал рыжий. – Что вам от меня нужно?
- Идем в сарай, - решил я возвращаться. – Василий Андреевич! – окликнул командующего уборкой мертвецов (живых и раненых уже убрали в госпиталя, в том числе с моей прямой помощью в виде перевязки ран и разбора обломков) генерала. – Идемте с нами, да полицмейстера прихватите!
Сломленный рыжий не запирался, и за полчаса надиктовал нам в блокнотик всё, что знал. По мере получения адресов к участникам кружка «Речь возрожденная» - любят поляки великодержавными фантомными болями развлекаться – отправлялись группы захвата с приказом брать упырей живьем и свозить в подвал губернаторской резиденции: мне в тюрьму ехать не хочется, а допросом заниматься лично – очень даже. Особенно меня порадовал тот факт, что денег на акции давал лично начальник местного филиала австрийского торгового дома Сассунов – из этого дивного рода Гораций Осипович Гинцбург выбрал себе тестя. Сложить два и два очень легко, и я обязательно это сделаю.
Вторая «радостная» новость тоже ничего так – взрывчатку рыжему передал польский студент, брат которого служит по интендантской части в нашей доблестной армии. Отличный повод немного встряхнуть местные армейские части – осколок из Гурко вынули прямо на месте, он оказался не столь уж велик, и не далее, чем завтра генерал-губернатор присоединится к «акции».
Когда мы покинули сарай, место происшествия успели прибрать, и на нем остались только журналисты, свидетели и следователи, которые опрашивали вторых – дело будет громкое, показаний мало не бывает. Не став отвлекать служивых и гражданских, я велел спутникам грузиться вместе с рыжим в кареты – запасная бронированная имеется, в обычной я теперь ездить вообще никогда не смогу, ну ее нафиг – и подозвал журналюг.
Пятиминутная речь о сущности терроризма (страшная, вредная вообще для всех, непростительная, а главное – не имеющая позитивных для самих террористов результатов штука) была аккуратно законспектирована, сверху в блокнотики легла фраза «Полиция будет сообщать народу о ходе расследования, компенсации будут выплачены из личных средств Цесаревича», и мы отправились в генерал-губернаторский дом. Просто ужасный день. И обязательно нужно по пути отправить телеграммы – домой и Маргарите, чтобы не волновались больше необходимого. И попросить полковника Курпатова удвоить количество «топтунов» при Горации и его зяте со смешной для русского уха фамилией. При попытке свалить за пределы Империи – задерживать без лишних рефлексий. Совсем капиталисты «без национальности» охренели!
- Чудовищное, непростительное преступление! – делился со мной по пути впечатлениями Василий Андреевич. – Только спокойно зажили, тишь да благодать была, бунташных настроений, казалось, днем с огнем не сыщешь, а тут…
- Бунташные настроения цикличны, - пожал я плечами. – Ячейки кретинов никуда не делись – просто их не успевшие накуролесить идеологи переехали в Сибирь. Шифрованные переписки ведутся, гнилые идеи бродят в умах молодых идиотов, и лишь вопросом времени является их активизация. У меня очень много врагов, Василий Андреевич, врагов самых опасных – скрытых. Чем больше полезного для нашей Империи я буду делать, тем сильнее будет противодействие врагов. Наша задача – воспользоваться сегодняшним инцидентом так, чтобы все подданные Империи, от мала до велика, террористов возненавидели лютой ненавистью. Завтра и послезавтра во всех газетах Империи появятся фотографии того, что наделал рыжий – кровь, кишки, мертвые женщины, дети и старики. С поименным списком раненых и длинными некрологами, в которых будет описана жизнь каждого погибшего. Появятся слова родственников и друзей, и я совершенно уверен, что о свободе Польши они говорить не станут. Этот материал сильно ударит по всем людям доброй воли, и кое-кто из идеалистов-идиотов может задуматься об истинной цене своих придурошных акций. Ну а мы просто будем работать, прилагая системные усилия к наведению порядка и дальше. Ячейки частенько связаны между собой, ибо выстроены на основе горизонтальных связей, и у нас есть шансы очень качественно почистить Варшаву – сейчас все эти идиоты либо залегли на конспиративных квартирах, либо пытаются свалить подальше.