Пока я крестился за бранную ругань, генерал обескураженно крякнул – крыть нечем, и он сам с самого начала знал, что хлипкие отмазки не помогут: демарш Сейма слишком очевиден, и не принимать мер попросту нельзя.
Я дернул за веревочку, карета остановилась, и казак Андрей, спешившись у двери, заглянул к нам.
- Журналюгу мне любого, - озвучил я заказ.
- Георгий Александрович, газеты… - вяло попытался отговорить меня генерал.
- Журналисты – это полезно и удобно, - отмахнулся я.
- Безусловно, Георгий Александрович, - смирился Гейден. – Позволю себе заметить, что в последние годы я, как и Его Императорское Величество, начал понимать, что пренебрежение подданных Княжества к остальным подданным Империи лишь усиливается.
Верю - не дурак же наш генерал-губернатор, дурак у нас флотом командует.
- Поработаем по-новому, Федор Логгинович, - пообещал я. – Авось чего и выйдет. Не робей, братец, садись, - указал пальцем на место рядом с генералом кланяющемуся в дверь кареты прилизанному мужику средних лет с моноклем. – Записывай новость, полученную от анонимного источника при Дворе.
- Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! – кивнул строчащий карандашиком журналист. – Клянусь вам унести в могилу секрет о персоне «анонимного источника».
- Правильно, - одобрил я. – Диктую: «Государственный совет с одобрением воспринял инициативу Ландтага (так финны называют свой Сейм) о зачислении подданных Великого Княжества Финляндского на действительную солдатскую службу в Общеимперских частях…
Глаза генерал-губернатора полезли на лоб, журналюга от усердия высунул кончик языка.
- …Постановив проработать этот вопрос в кратчайшие сроки. Великое Княжество Финляндское за прошедшие с его образования десятилетия прочно вросло в единое тело Империи. Защищать нашу великую, общую Родину – высочайшая честь для ее подданных, и жители Княжества безусловно ее достойны». От себя расширь части про «единое тело Империи» и «честь».
- Будет исполнено наилучшим образом, Ваше Императорское Высочество! – поклонился журналист.
- Ступай, - велел я.
В окно было видно, как Остап – слава Богу, что в Польше он путешествовал с багажом, оптимизируя эпистолярный архив прямо в пути – сунул в руку журналиста «соточку» и похлопал по плечу с доброй улыбкой.
Никогда не бывает лишним напомнить, что у цесаревича длинные руки!
Глава 11
Простенький, не выдерживающий никакой критики, в моем времени благополучно смытый бы за пару часов инфопотоком и благополучно забытый «вброс» сработал даже лучше, чем я ожидал. В моей голове статейка должна была стать для Сейма сигналом «одумайтесь, дураки, а то ужо я вас», но стала настоящей информационной бомбой большой мощности.
Хочет ли среднестатистический финн служить в армии? В этом финны никак и ничем не отличаются от других людей на планете: сам идти хочет редко, но, если уж «забрили», пойдет тянуть солдатскую лямку во всех ее проявлениях: замерзать или коптиться в окопах, строевым шагом ходить на ощерившегося туго набитыми картечью пушками врага и развлекаться многочасовой муштрой в любых климатических условиях. Национальные части в Княжестве есть, и они добросовестно принимали участие во многих военных кампаниях. Части небольшие, для двухмиллионного по населению региона совершенно символические. В будущей Большой войне их на стратегических или хотя бы оперативно-тактических картах и не видно будет – так, тыщонка туда, тыщонка сюда. Я – не кровавый упырь, и «утилизировать» финнов посредством большой войны не собираюсь, но в процентном соотношении «население-солдаты» каждый регион должен нести одинаковую нагрузку. Разве не честно?
Кроме того, в национальную часть под командованием этнического финского дворянина финн идет охотнее, не без оснований считая, что за интересы оккупанта помирать в первых рядах его не погонят. И вообще, все свои – почти и не армия, а так, время провести с соотечественниками. Все говорят на финском, все в Княжестве родились и выросли, никакой тебе ассимиляции. Сюда добавляется ряд чисто организационных проблем: национальное ополчение учится по-другому, у них другой устав, а моральная стойкость сильно зависит от оппонентов. Турков бить финн может. Может и на Кавказе помогать порядок обеспечивать. А вот если начнется война с Европой… Тут двояко – австрияков не любит вообще никто, даже сами австрияки. А если я попробую двинуть финские части на шведов? О, этот вопрос в моей голове созрел уже давно, и все, кому я его задавал, отводили глаза и мямлили стандартную чепуху, как бы прося меня эзоповым языком не задавать настолько глупых вопросов. Едва начнется суета на границе со Швецией, бравые финны тут же сдадутся в плен, да не просто так, а с надеждой записаться в шведскую армию и с ее помощью «освободить родину от Имперского гнета».
Казне на первый взгляд такое выгодно – финны содержат свои ополчения «на свои». На второй взгляд волосы на голове дыбом встают – тут, вообще-то, свое налогообложение, и продавая за границы княжества товары, финны с государственной казной доходами не делятся. А по какому, простите, праву?
Газета с «вбросом» вышла из печати как положено, хмурым, по-настоящему зимним уже, холодным утром. Первые чтецы не поверили своим глазам, а потому неизбежно принялись уточнять по знакомым кто и чего на эту тему слышал. Особенно грустно стало «целевой аудитории» - мужикам призывного возраста, сиречь – молодежи. Кое-кто знал о реформах на «большой земле», и там, среди прочих альтернатив для «вечных студентов» предлагалось военное поприще – после трех лет в солдатах можно поступить на курсы младшего офицерского состава. Армейцы немного плевались – получается, что тупого студента в армии примут и позволят быть полезным, что умаляет статус кадровых военных. Но все всё понимают – а армию «вечный студент» пойдет лишь в исключительном случае, потому что к моменту отчисления как правило уже критически заражен либеральными идеями. У нас и в армии либералы если, но либерал либералу рознь: один хочет своей стране добра при помощи наработок соседей, а другой свою страну ненавидит, потому что «не как у соседей». Вот среди первой категории я знаю очень много достойных людей, и кое-кто из них даже работает в моей личной канцелярии – парламент же полезный, можно спихивать на него непопулярные решения, а значит хвала либерально настроенному молодому цесаревичу.
К обеду новость успели обсудить, сойтись во мнении «чего-то этот Сейм совсем охренел, сами пусть идут как все служить, а мы пойдем планировать массовые забастовки», и собственно начать планировать. К обеду видные люди города (особенно не столь пафосный как Сейм, а потому собирающийся чуть ли не в ежедневном режиме Сенат, второй по важности местный правящий орган), поняв, что запахло жаренным, начали слать в Петербург панического содержания телеграммы. Михаил Николаевич, глава Госсовета, благодаря моему ему вчерашнему телефонному звонку запретил вверенному ему органу на финские телеграммы отвечать. Воздерживался от ответа и отец – ему я конечно же тоже звонил. Молчало Военное министерство, молчал флот, молчали вообще все: Княжество подверглось полной информационной блокаде по официальным каналам. Глухо было и в газетах за пределами Финляндии. По частным каналам, уверен, многие получили от членов Госсовета ответы «ни ухом, ни рылом», но это же ЧАСТНЫЙ канал. Забавно, но газетному вбросу этот источник проиграл – вдруг дорогой столичный друг ныне под негласной опалой, а потому информацией просто не владеет? Все в панику, товарищи!
Словом – у финнов осталась единственная возможность прояснить детали и выстроить планы уже с их учетом. Ну там взятку давать или помогать не желающим воевать в общей армии мужикам наводнить улицы городов с лозунгами и некоторыми погромами? Тезис «понимают только силу» финны чтут свято, и потому ту самую «силу» показать в ответ на попытку отобрать привилегию и попытаются. Нельзя таких прецедентов допускать без последствий – проклятые русские оккупанты же увидят «ага, смирились!» и попытаются закрутить еще парочку гаек.
Возможность, как не трудно догадаться, это собственно я, потому что генерал-губернатору и его местным протеже и подчиненным было велено делать круглые глаза и ссылаться на то, что на крайнем сборе Сейма они присутствовали не полный хронометраж, а потому тоже «ни ухом, ни рылом».
Ну а я пил чай в губернаторском доме (вкусно кормят!), играл на глазах стоящих за оцеплением из гвардейских частей финнов (в том числе членов Сейма, которые не могли проигнорировать такой вброс) с Арнольдом и при помощи того же оцепления трижды в день посещал храм для коллективных молебнов с ближним кругом, давая ситуации настояться. Отдыхает цесаревич, да молитвами депрессию от разлуки с любимой отгоняет. Приказ такой – «не беспокоить».
Хаос – особенно человеческий – слепой, чисто стихийной силой остается недолго. К вечеру члены Сейма и Сената развили бурную деятельность. Политических самоубийц среди них не оказалось, и количество людей на улицах утроилось – деятели задействовали свои агентурные «сетки» и прикормленных бунтовщиков. Жизнь славного города Хельсинки парализовалась – закрылись на крепкие ставни лавки и жилые дома (никто по поводу соотечественником и соседей иллюзий не питает), вокзалы начали действовать в режиме усиленной проверки документов, по всей Финляндии тревожно стучали телеграфы, а относительно «чистым» от людей кварталом остался только тот, где живет генерал-губернатор.
Здесь бы отлично помог официальный ответ Сейма в газетах, опровергающий мой «вброс», да вот беда – работники типографий бастовали не хуже других. Да, можно силком притащить нужные кадры в редакцию, но раньше утра напечатать тираж все равно не выйдет, а завтра будет уже поздно – разгоряченному и готовому ко всему народу эта бумажка только подтереться. Оформивший вброс журналюга оказался не промах и сразу после передачи материала в печать, собрав главреда и дорогих сердцу коллег, пришел ко мне просить защиты. Не вопрос, мужики – в моих проектах найдется достаточно вакансий, вот вам пять страшных тысяч рублей на всех и добро пожаловать в Петербург.