– Нет! – хором оборвали её Гоги и Аня.
– Нет! – Аня изо всех сил застучала кулаками по столу, а заговорила едва слышно: – Он уже знает тебя, раз был у тебя дома! У него много фотографий. В разных стопках, на некоторых крест, а некоторые чистые.
– Что значит «крест»? – спросила Лиза и кивнула: ответа не надо.
– Среди них и Варвара Родриговна, и Алесь Леонидович.
– С крестом или без? – Лизу трясло, и Гоги надел на неё свой пиджак.
– Пока без…
Грохотала музыка мультиков и голоса Папанова, Леонова, озвучившие зверей. А они трое сбились в кучку на диване и шарили друг по другу испуганными глазами.
– Ты затеяла опасную игру, – едва слышно сказал Гоги. – Мне пора в театр. Как я теперь буду оставлять вас?
Глава пятнадцатая
Херувим вошёл к Алесю в кабинет через два дня и бросил на стол фотографию Лизы.
– Куда ты дел свою бабу? И куда ты дел Ваську? Я изучал проблему. Кроме тебя и Варьки, никому мой Васька не нужен.
– А нам зачем? – Его голос звучит помимо него, а он весь – из медузьей плоти: его выбросили на берег, жгут солнцем и безвоздушьем. – Вот я, вот Варвара. Я муж Варвары. Ту… – Алесь тычет пальцем в фотографию Лизы, – не видел с тех пор, как ушёл от неё. Я бросил её, понимаешь, ну, и на черта она мне теперь?! – Чем больше слов он нанизывал на шампур Херувимова взгляда, тем меньше оставалось в нём воздуха и силы. – Я целый день с Варькой, спешу долги отработать: на черта мне блаженные. – Алесь споткнулся. Он увидел Херувима.
Съёжившийся сморчок… синюшно-блёклый пергамент вместо кожи, и торчат ощерившиеся клыки. Вампир. Сейчас вонзится клыками в его горло!
И, удивляясь себе, Алесь неожиданно кричит:
– Ты почему работу забросил? Ты почему прогуливаешь? Чем ты занимаешься? Навалил на меня и диспетчерскую, и заводы, и полигоны, и отчёты. Тебе за что деньги платят, ась? – Алесь встаёт и хватает в руки каменный стакан для ручек и карандашей, переворачивает – ручки с карандашами разлетаются по лакированной поверхности. – Ты что думаешь, тунеядец, я буду за тебя отдуваться, перед боссом тебя защищать и оправдывать – дочка пропала! А ты чего не следил за своей дочкой? А ты чего её отпустил? Шестнадцатилетние любят бедокурить – за какими-нибудь брюками побежала, а ты меня тут разыгрываешь?! На х… мне твоя дочка! – вспомнил он частое слово Варвары. – Ни кожи, ни рожи! То ли моя Варька?! Ты чего тут шорох наводишь?! А ну, вон пошёл! – Алесь замахнулся стаканом. – Или не отвечаю за себя. Да ты у меня в штаны напустишь! А ну, пошёл прочь!
И Херувим попятился от него.
Когда хлопнула дверь, Алесь рухнул в кресло. Тряслись руки, всё плясало внутри – казалось, органы оторвались и болтаются в нём свободными радикалами.
Распахнулась дверь, и к нему ворвался Аполлон.
Рыхлый, с перекошенными чертами.
– Отнял, гад? У меня отнял! Я, можно сказать, первый раз припал. Сроду не знал. Она меня переплела всего! Никаких баб не вижу. А ты, гад, опоил. Верни Варьку или пришью тебя, гад! Мне что, я откуплюсь, сейчас моё время, не твоё. Нету правосудия! Ну, год получу. Плевать. Зато потом опять моя будет!
Болью перекошены черты.
Алесь пытается собрать их в лицо, в фокус, а черты вместе со словами пляшут: Лизу Херувим вычислил, надругался над Лизиным домом, обшарил грязными руками и взглядом.
Кричи, Аполлон! Что я тебе могу сказать? Над Лизой – опасность, Варю я у тебя, сам не желая, отнял, что правда, то правда.
Лизу спасти. Ничего больше не надо. Нельзя, чтобы Херувим застал Лизу дома. Скорее предупредить.
Фотографию Лизы Херувим не взял. Наверняка ещё есть. Ему бросил – дразнить.
Искоса Алесь смотрит на Лизу. Улыбается Лиза.
Зачем в этом «Мусоре» Лиза? Под градом Аполлоновой боли, по соседству с Херувимом. В стране, где царят мусор, убийцы и насильники! Твоё время, Аполлон, что правда, то правда!
Как же беспомощен человек!
Херувиму бой!
– Аполлон, прости меня! – вырывается у Алеся. – Прости, если можешь! – повторяет он. – Я не сплю с Варварой Родриговной, я не живу с ней, я живу один. Мы только партнёры. Но прости…
Аполлон плюхнулся в кресло Херувима.
– Прости меня, Аполлон! Я ни разу не дотронулся. Я ничем… мы просто занимались: теоремы, задачи, сочинения. Ни слова не допустил. Я же знаю, твоя баба.
Как легко из него теперь выскакивают не его слова!
– Она в упор меня больше не видит. Про здоровье интересуется. Зарплату прибавила, а к себе ни-ни, сплошные месячные. Как она без этого… Чуть не каждый час ей подавай! А уж о том, чтобы день пропустила… А тут… что мне делать?
– А мне что делать, Аполлон? Я любил жену, а сам и ушёл. И сейчас…
Входит Варвара, перебегает взглядом с одного на другого и кричит:
– За что я вам бабки плачу, а? Отчётов нет, ездок нет. Ишь, воркуют! А ну, марш по делам!
Варварины «бабки» вызвали облегчение. И Аполлон вздохнул – может, и впрямь всё ещё вернётся в колею?
Весь день Алесь метался между диспетчерской, полигонами и заводами, уже пять Бобиков живут в его плёнках!
Начал работать Херувим или сразу уехал опять сторожить Лизу? – вот главный вопрос. Но спросить кого-то, где он, или заглянуть в кабинет невозможно. Что предпринять? Послать Лизе письмо? Херувим и почту достанет, ящик пальцем открывается.
Все съехались одновременно: отец, Петя, мама. Наверняка Гоги объяснил ситуацию.
Впервые отец вечером дома.
– Где твой новый сын? – кричит с порога, а увидев мальчика, кидается к нему. – На машине кататься любишь? А чинить машину умеешь? Завтра заберу тебя в мастерскую, хочешь?
Мальчик не успел испугаться и сбежать, как сразу под гремящие мультики попал в мамины объятия.
– Какой ты красивый! Какой умный у тебя взгляд! Давай-ка сначала выкупаемся, вот смотри, какие брюки, какой свитер я тебе купила! Пока мужчины тут обсудят свои дела и поедят, мы переоденемся.
С недетской силой мальчик вывернулся из рук матери, отбежал к горке с посудой.
– Не буду мыться, не хочу мыться. – Он трясся и смотрел исподлобья на Петра, что-то торопливо объяснявшего Ане.
Лиза подошла к мальчику. Преодолевая нежелание дотрагиваться до него, взяла за руку.
– Если тебя били, мы с бабушкой смажем лекарством синяки и ссадины. Больно не сделаем. Бабушка – врач, она поможет тебе. Вот ты полусидишь, значит, тебе почему-то больно сидеть. Мы можем помочь. Пожалуйста, пойдём вымоемся и переоденемся.
Он – твой обиженный ребёнок! – внушает себе Лиза, возмущённая собственной брезгливостью и нетерпимостью. – Ты любишь его так же, как Аню! Ты любишь его и должна помочь ему.
– Как тебя зовут? – спрашивает мама, распаковывая брюки, рубашку, свитер, трусы. – Смотри, какое всё красивое! Ты – Витя, Игорь, Алёша, Андрей? – Мама смеётся. – Вижу, не угадала.
– Я знаю! – И Лиза вступает в игру. – Тебя зовут Волк, Тигр, Жираф.
– Ну что ты, Лиза, у Волка и Тигра тоже должны быть человеческие имена. Давай мы ему придумаем имя, раз он не говорит. Пусть его зовут Алик.
– По-моему, Алик ему не подходит.
Всё-таки он пошёл в ванную. Решили мыть под душем. Не ждать же, пока наполнится ванна! И вдруг ему будет больно в воде, как Жоре когда-то?
Ягодицы – синего цвета, проход разодран, гноится и кровоточит.
Лиза выскочила из ванной. Перед глазами крутились кровавые пятна, зияли трещины, синие, красные пятна тасовались перед глазами. Поиздевался на мальчиком подонок!
И под шум падающей воды смеялся мамин голос:
– Бегут зайцы от волка, представляешь себе, а волк их догнать не может. И тогда он взмолился…
– Папа! – кинулась Лиза на шею к отцу.
Анины глаза, Петины – в крови!
– Я не готова, я не могу… что же за звери?!
– Лиза, объясни по-человечески…
А когда неумело объяснила, Аня равнодушно сказала:
– Подумаешь, у нас в детском доме обычное дело. Не расстраивайся, мама, а то сердца не хватит. – И закричала: – Не бери его! Ты только меня люби. Я всё тебе буду делать! – Аня схватила Лизу за руки.
Отец и Петя беспомощно топтались перед Лизой и Аней.
Падала вода. Мама перекрикивала её – рассказывала сказку. Сказка явно не получалась. И вода падала в неуверенные паузы: что же может случиться с зайцами и волком, почему это волк никак не догонит их? В одну из таких пауз раздался голос мальчика:
– Да сожрал твой волк твоих зайцев, так его! Разве он дурак смотреть на них… так его!
– Всё-таки как тебя зовут? – ласково запела мама, словно никакого мата не услышала.
– Козёл я.
Настороженно все слушали: вот мама выключила душ, вот весело сказала:
– Ну, даёшь! Такого имени нет. Как тебя мама зовёт?
– Кто? Да я её сроду не видел!
– Где же ты жил?
– У дядьки. А потом убёг!
– У родного дядьки? – упрямилась мама.
И они жадно ждали ответа.
– Это где же ты родного откопаешь? Он купил меня. И вот…
– Хочешь, чтобы тебя звали Алик? И родных мы тебе заменим. Как это без мамы-папы, бабушки-дедушки? А теперь давай-ка я смажу тебе! – воркует мама. – Потом по-настоящему полечимся.
– Это как?
– Ты часто ходишь по-большому?
– С…, что ли? Редко. Я тогда громко кричу. – Лиза вздрогнула.
– Ясно. Идём-ка чаю с мёдом попьёшь. Скоро совсем весна. Гулять будешь. Велосипед тебе куплю.
– Настоящий?
– Конечно, настоящий.
Ну, и что дальше?
Растерянные Пётр с отцом, обиженная Аня, так и не пожалевшая мальчика. А что жалеть? Сама покалечена. И равнодушна к чужой боли.
Едва мальчик вошёл в гостиную, Лиза кинулась к нему, обняла, пригладила мокрые, давно не стриженные волосы.
– А может, тебе нравится «Дима» больше, чем «Алик»? – спросила.
Мальчик равнодушно пожал плечами.
– Один х… Хотя «Дима» лучше.
– Тогда пусть тебя зовут Дима, хорошо? Полное твоё имя Дмитрий. – Лиза уложила его на диван перед телевизором, поспешила включить мультики. – Аня, пожалуйста, посмотри тоже! – И зашептала: – Помоги, придумай вопросы, какие можно задать после фильма. Ты же будешь воспитательница, всё равно что учительница, сумеешь расспросить его, что понял, что не понял в фильме? Помоги, пожалуйста. И, пожалуйста, не ревнуй, я тебя больше всех люблю! – Добавила: – Всегда!