— Заходи.
— Кто это? — спросил Максим, указывая на занавес, отделявший кабинет от атрия.
— Свидетели. Подпишут мое завещание.
Максим издал невнятный звук. Марцелл сосредоточенно заносил поправки в таблички. На ходу пояснял:
— Многие устраивают прощальное пиршество. За обеденным столом вскрывают вены. Под звуки флейт и кифар[25] спускаются в царство теней. Мне это не по нраву. Медленно расставаться с жизнью? Нет. Предпочитаю один короткий удар.
Сенатор получил желаемое. Короткий удар кулаком в лоб: терпение Максима иссякло. Кое-чему актер успел научиться у бестиария, благородный Марцелл полетел на пол. Тотчас вскочил на ноги. Максим подумал было, что удар кинжалом достанется ему, но Марцелл мгновенно овладел собой. Такая выдержка заслужила одобрения, и Максим немного смягчился. Настолько, чтобы вторично не сбить с ног сенатора, когда тот заявил:
— Позволить ей умереть одной?
«Понял, за что!» Максим переспросил раздельно:
— Позволить ей умереть?
Лицо Марцелла налилось краской. Кажется, он впервые утратил власть над собой.
— Может, ты Юпитер, и в силах испепелить молниями стражу? Или Меркурий, и в силах похитить ее у них из-под носа? Или…
— Молчи! — рявкнул Максим.
Высокородный патриций умолк от удивления. Вероятно, впервые в жизни на него повысили голос. Максим сжимал и разжимал кулаки. «Только не сомневаться. Стоит усомниться — и ничего не сделаем».
Он прошелся по комнате и задал уже традиционный вопрос:
— Как казнят?
Марцелл тяжело оперся о стол. Максим по-хозяйски хлопнул в ладони. Явившись на зов управитель приказал:
— Вина!
Управитель скосил глаза на хозяина, тот слабо кивнул. Спустя минуту раб принес чаши и кувшин. Максим с удовлетворением отметил, что чаш было две — его уже не считали пустым местом.
Марцелл только пригубил вино. Глядя в глаза Максиму, сказал ровно, отчетливо, бесстрастно:
— Хоронят заживо. Зарывают в землю на «Поле нечестивых».
— Где это?
— За Коллинскими воротами. Там выкопают яму… склеп… — Марцелл на мгновение прикрыл глаза, провел пальцами по переносице. Затем таким же, лишенным интонаций голосом, продолжил: — Оставят зажженный светильник, немного воды, хлеба, молока и масла. Потом опустят плиту и засыплют землей.
Он снова поднял чашу, но расплескал вино, не донеся до губ. Резко поставил чашу на стол. Раздался неприятный, царапающий звук — бронзовая чаша ударилась о мраморную столешницу.
— Много людей вокруг? — спросил Максим.
— Не знаю. Никогда не видел. На моей памяти никто не казнил весталок! — Он сбавил тон, невесело усмехнулся: — Зевак сбежится предостаточно, можешь поверить.
— Часовых поставят?
Марцелл медленно повернулся и посмотрел на актера.
— Ты… ты хочешь… Надеешься?..
— Отвечай.
— Не знаю. Не думаю. Нет. Зачем охрана? Никто и никогда не осмеливался…
Максим побарабанил пальцами по столу. Плиту опустят, засыплют землей. Пока разойдутся зеваки, пока стемнеет, пока снова удастся разбросать землю и поднять плиту. А если камни еще зальют цементом… (Кажется, именно римляне изобрели цемент?) Девушка может задохнуться, чем…
— Склеп велик?
Марцелл ударил костяшками пальцев по мраморной столешнице. Раз, еще раз и еще. Ссадив кожу до крови и приведя себя таким образом в чувство, откликнулся:
— Не видел ни разу. Слышал: туда спускаются по ступеням. И помещают ложе для весталки.
«Вот как? Значит, не просто могила. Это внушает надежду. Все равно, счет пойдет на секунды».
— Она умрет от ужаса, — проговорил Марцелл.
Максим в упор взглянул на сенатора — с некоторой даже насмешкой.
— Амата Корнелия? Не умрет.
Марцелл поднялся:
— Что нужно сделать?
Это был тон воина. Максим перевел дыхание. Малая победа, но все-таки победа. Он заставил Марцелла сражаться.
Не давая себе расслабиться на столь отрадных мыслях, Максим принялся загибать пальцы.
— Первое. Инструменты.
Попытался сообразить, что именно потребуется. Прежде всего, конечно, лопаты. Причем несколько, чтобы работать всем сразу. (Не забывать, спасение — в быстроте!) Потом что-нибудь вроде долота или зубила и молотков — разбивать цемент. Затем рычаги. Плиту необходимо поддеть и поднять. Вероятно, это будет самым сложным.
Названий инструментов Максим не знал и принялся было объяснять на пальцах. Но тут Марцелл позвал управителя, и втроем они отправились в одну из кладовых. Управитель выслал рабов, по-видимому, отбиравших инструменты доля починки, зажег еще несколько светильников и принялся водить Максима вдоль полок. Марцелл вышел.
После придирчивого осмотра Максим отобрал несколько рычагов, долото, зубило («Интересно, когда начнем долбить цемент, стражи не сбегутся?»), молотки, пару железных крючьев, лопаты, заодно прихватил и несколько крепких веревок. Оглядел инструменты, в сомнении покачал головой. «Ничего не упустил? Посылать за недостающим будет некогда. Один инструмент забудешь — весталка погибнет».
Подобные мысли Максима не успокоили. Прикрыв глаза, он постарался вообразить все предстоящие действия. Стемнело, зеваки разошлись. «Надо, кстати, заранее присмотреть укромное место, где будем дожидаться… Ладно. Дождались. Бросились к могиле»…
На мгновение Максиму стало нехорошо при мысли, что над склепом могут насыпать целый курган. Но пугаться заранее не имело смысла, и он заставил себя думать о деле.
«Бросились к могиле. Стоп. Тьма кромешная, пустырь огромен. Нужны факелы».
— Факелы, — сказал он управителю.
Тот откликнулся с готовностью. Вероятно, Марцелл повелел исполнять любой приказ чужеземца.
«Нашли могилу. Факелы придется погасить, работать в темноте. Иначе, неровен час, случайный прохожий заметит, всполошит стражу у городских ворот».
В тесной кладовой стало душно, Максим вышел во двор. Старался не думать, каково придется весталке. Ей оставят светильник. Сначала огонек будет гореть ярко, потом начнет мерцать и погаснет. «Только бы весталка ничего с собой не сделала, до того как… Предупредить! Если бы ее предупредить! Ей нужно лечь, не двигаться, экономить кислород. Лечь… Или наоборот, подняться? Углекислый газ тяжелый, опускается вниз… Важна каждая секунда, каждый глоток воздуха!»
— Позови Сервию, — сказал он управителю, не отстававшему ни на шаг.
Тот послушно исчез. Максим недоумевал: за ним безоговорочно признали право распоряжаться. «Я же еще ничего не сделал!»
Сервия не пришла — прибежала. Смотрела широко распахнутыми глазами, ждала повелений.
— Можно подойти к весталке? На мгновение? Сумеешь?
Глаза Сервии наполнились слезами, она покачала головой:
— Понтифики ни на шаг не отойдут.
— Понтифики? Сколько их?
— Пятнадцать.
— Домициан с ними?
— Нет. Цезарь остался в Альба-Лонге, призвал понтификов к себе, отдал приказ. Даже тут нарушил закон. Обвиняемую не допросил, не дал оправдаться…
— А по дороге? — перебил Максим, думая о своем. — Удастся подойти?
Сервия встрепенулась:
— Не знаю.
— Хорошо, попробуем. Сколько у нас времени?
— Рабы прибегут сказать, когда процессия двинется.
Максим остался доволен: Марцелл и его сестра быстро усваивали уроки. «Надо торопиться, могут выступить в любую минуту».
— Прошу, позови Гефеста, Тита Вибия и бестиария.
Сервия ушла, а Максим отправился на розыски Марцелла. Тот был занят делом небывалой важности: готовил для весталки паланкин. Выбрал самый изысканный, приказал постелить лучшие шелка. Максим рассвирепел. Забота влюбленного, конечно, была объяснима, но если что и могло привлечь внимание прохожих, так именно роскошный паланкин. «Только почетной свиты не хватает! Поутру весь город заговорит»…
Максим со злостью пнул перекладину из черного дерева. Сказал по-русски:
— На руках донесешь.
Как ни странно, Марцелл прекрасно понял — и даже смутился. Подозвал какого-то человека, смирно дожидавшегося в углу. Максим долго не мог уяснить, кто это, объяснения сенатора казались совершенно невнятными. Незнакомец был худощав, сутуловат, смотрел пристально и сосредоточенно. Выждав несколько минут и видя, что объяснения ни к чему не приводят, сжал твердыми пальцами запястье Максима. Актер посмотрел недоуменно, но почти сразу догадался: незнакомец прощупывает пульс.
— Лекарь!
— Пойдет с нами? — произнес Марцелл, как бы спрашивая позволения.
— Молчать будет?
— Да.
Максим махнул рукой: пусть идет, если это успокоит сенатора. Сам полагал — Амате Корнелии лекарь не понадобится. Либо ее вынут из могилы живой, либо медицина не поможет.
Повернулся к Марцеллу:
— Пусть твои люди найдут, где нам спрятаться.
Сенатор понял его неправильно.
— Весталка укроется здесь, в этом доме.
— Нет, — сказал Максим.
Их взгляды пересеклись. Помедлив, сенатор спросил:
— Где же?
— Пока — у нас, на Авентине, — и, желая устранить возможные сомнения, Максим прибавил: — Останешься с ней Потом — снимешь дом.
Сенатор не стал спорить.
— Нужно спрятаться и ждать, — вновь начал Максим. — Возле пустыря.
Марцелл догадался.
— Место найдем.
— В слугах уверен?
— Отправлю тех, в ком уверен.
В это время к ним подошла Сервия, бестиарий, Вибий и Гефест. Максим поманил их в сад, велел сесть на скамьи, сам остался стоять. Сказал будничным тоном:
— Отбить силой не сможем. Остается одно. Дождаться темноты. Вскрыть могилу.
Оглядел всех, убедился, что поняли сразу. Сервия затрепетала, возгораясь надеждой; бестиарий шумно выдохнул: «Вот это схватка!» По лицу Гефеста скользнула тень суеверного ужаса: «Кощунство!» Тит Вибий помотал головой: «Трезв ли я?» В глазах сенатора читалось нетерпеливое ожидание: «Когда же начнем?!»
— Никому не приказываю, — продолжил Максим. — Не хотите, ступайте домой.
Сопроводил слова выразительным движением подбородка.