Максим приподнялся, высматривая на дороге повозку с инструментами. «Пора управителю появиться. И лекарю, кстати, тоже». Повозки, однако, не было. «Все равно нужно ждать, пока стемнеет», — успокоил себя Максим. Тем не менее решил подстраховаться, выслал Тита Вибия навстречу.
Вибий ушел. Максим посмотрел на небо. Никогда еще стремительный южный закат не казался ему таким долгим. Оторвав взгляд от багровеющих облаков, Максим обнаружил, что Тит Вибий со всех ног мчится обратно. «Повозка близится?»
Актер соскользнул с камней и поспешил навстречу. Вибий с разбега выпалил:
— Часовой!
— Где?!
— Рядом! С камней не видно.
Максим последовал за Титом Вибием. Часовой-преторианец стоял между деревьев, шагах в тридцати от могилы.
Максим узнал центуриона Квинта Септимия. «Накликал!»
— Ступай к воротам. Встретишь повозку. Проведешь кругом. Часовой не должен видеть.
— Все сделаю, — Вибий метнулся к дороге.
Максим вновь вскарабкался на валуны.
— У могилы часовой.
Бестиарий приподнялся и выразительно провел рукой по горлу. Максим покачал головой.
— Нельзя.
Марцелл грубо схватил его за плечо. Жест был понятен. «Она задыхается, а ты щадишь часового!»
— Нельзя, — упрямо повторил Максим.
Ему не хотелось убивать Септимия. К счастью, этой жертвы и не требовалось. Напротив. Если утром обнаружат убитого центуриона, доложат императору. Тот прикажет поднять плиту, заглянуть в могилу. Тела весталки не найдут. Домициан без труда отыщет виновных. Погибнут все. Максим объяснил: словами, жестами. Сенатор понял. Нехотя разжал пальцы.
— Что делать? — не выдержал Гефест.
— За камни, — скомандовал Максим.
Все поспешно сползли на землю. Валуны надежно скрывали их от глаз центуриона. Максим повернулся к Лавии:
— Накинь покрывало.
Наступила пауза. Марцелл, Сервия, Гефест, бестиарий, Лавия смотрели во все глаза. Рабыня опомнилась первой. Встряхнула покрывало, разворачивая. Спустя мгновение мерцающая ткань окутала ее с ног до головы. Из-под покрывала выбивалась тугая прядь волос и поблескивали глаза.
— Поманишь часового за собой, — приказал Максим.
Все разом выдохнули. (Бестиарий тяжело засопел.)
— Зови, как хочешь. Он должен пойти за тобой. Приведешь сюда. Мы встретим.
Бестиарий удовлетворенно хмыкнул. Максим, щурясь, смотрел, как пылающий диск коснулся кладбищенской стены. «Когда скроется до середины»… Еще раз проверил свои доводы. «Напасть на центуриона, пока он на посту — нельзя. Даже если не убивать, оглушить. Очнется, известит императора о происшедшем. Домициан сразу догадается… А если часовой сам покинет рост… Будет молчать, что бы ни случилось. Иначе лишится головы».
Солнце село. Выглянув из-за камней, Максим увидел, что часовой зажег факел и подошел ближе к могиле. Теперь с валунов его было прекрасно видно.
— Ступай, — велел актер Лавии. — Нет, не прямо. Подойди с дороги.
Лавия послушно пригнулась, скрываясь за кустами. Побежала к дороге. «Если Квинт Септимий не пойдет с ней… Придется убить его и бежать. Сумеем ли скрыться?»
Уже стемнело настолько, что можно было не бояться острых глаз часового. Максим поднялся на валуны, помог вскарабкаться Сервии и Гефесту. Марцелл с бестиарием просто обошли камни. Встали впереди, готовясь встретить центуриона.
Послышалось женское пение. Голос у Лавии оказался сильный, чистый. То звенел колокольчиком, то вкрадчиво затихал. Центурион воткнул факел в землю и повернулся к дороге. Пение приближалось. Послышался низкий, воркующий смех и снова — пение.
Центурион отошел на несколько шагов, чтобы факел не слепил его. Всматривался во тьму, пытаясь увидеть певунью. Увидел. Она направлялась прямо на свет факела. Золотым дождем струилось по плечам покрывало.
Подойдя к часовому вплотную, Лавия оборвала песню. Снова послышался тихий, волнующий смех. Долетели отдельные слова.
— …Скучаешь?.. Пойдем… Радость…
Центурион резким движением отстранил ее. Лавия не смутилась. Не только подошла ближе, но и обняла часового за шею. Теперь слов не было слышно.
«Иди же за ней! — мысленно подталкивал Максим. — Иди! Иначе умрешь!»
Центурион разжал руки девушки и снова отстранил ее. На этот раз — еще решительнее. И опять Лавия не ушла. Максим представлял, в каком напряжении, в каком отчаянии она искала слова, чтобы уговорить преторианца, заманить к валунам. Снова донеслось:
— Ночь… Никого…
Центурион, не обращая на нее внимания, принялся ходить: десять шагов в одну сторону, поворот, десять в другую.
— Максим, — шепотом позвал Гефест.
Обернувшись, актер увидел у камней Тита Вибия, раба-управителя и лекаря.
— Повозка здесь, в кустах.
— Хорошо. Ждите.
Вновь посмотрел на часового. Центурион мерил шагами пустырь. Бежали драгоценные секунды. Амата Корнелия задыхалась в подземелье.
Лавия заступила дорогу преторианцу. Покрывало сползло с ее плеч, упало к ногам. Затем она начала стягивать тунику.
С губ бестиария сорвалось проклятие.
Центурион выразился еще крепче. Вдобавок замахнулся. Подхватив накидку, Лавия бросилась прочь. Она вытирала слезы.
Доволен был один бестиарий.
— Гефест, Вибий, встретьте ее! — распорядился Максим.
Лавия нашла в себе силы запеть. Голос ее постепенно затихал. Центурион должен был думать, что она ушла.
Максим чувствовал, как в груди наливается свинцовый ком. Он обязан приказать. Обязан приказать убить центуриона.
— Чего ждешь? — рванул за руку Марцелл.
— Смены часовых.
Максим читал, что «ночная стража» — два часа. Значит, на смену Квинту Септимию вот-вот явится другой преторианец. Можно будет вновь попытаться.
— Мертвых сторожит один часовой, — оборвал Марцелл. — Смена утром.
Это был приговор Септимию. «Медлить нельзя, два часа истекли. А то и больше». Весталка могла задохнуться. Максим открыл рот.
Снова закрыл, увидев подошедших Лавию, Вибия и Гефеста. Секундная задержка ничего не изменила. Максим поглубже вдохнул.
Мгновенным озарением в памяти вспыхнул эпизод из какого-то рассказа или фильма. «Часовой, стоявший у дворца, бросился спасать утопающего. Позже не сознался в этом, ибо покинул свой пост».
Максим спрыгнул на землю, сдернул с валунов Сервию. Встряхнул.
— Кричи.
Поняла она замысел или нет, но повиновалась мгновенно. Пронзительный женский крик прорезал тишину. Центурион вздрогнул и обернулся. Женщина звала на помощь. Истошный крик, прерываемый рыданиями, не смолкал. Центурион шагнул вперед. Остановился.
Максим каменел в ожидании. «Не кинется на помощь — умрет! Поделом!»
Крик захлебнулся, перешел в стон. Квинт Септимий сорвался с места, бросился к валунам. Максим, бестиарий и Марцелл, прижавшись к камням, ждали. Центурион обогнул валуны, Максим подставил подножку. Дальнейшее произошло мгновенно. Максим не видел, кто и как нанес удар. Оглушенный преторианец рухнул на землю. Бестиарий скрутил ему руки за спиной.
Максим встретился взглядом с Сервией. Она плакала. Он и сам чувствовал угрызения совести.
— Сюда! — крикнул управитель, отводя ветки кустов.
В один миг были зажжены приготовленные заранее факелы. Марцелл первым схватил лопату и побежал к могиле. Остальные, разобрав инструменты, рванулись следом. Кто-то на бегу споткнулся, во весь рост вытянулся на земле. Кажется — управитель.
Максим решил огня не гасить. В темноте долго провозятся. Крикнул:
— Гефест, на дорогу! Услышишь, увидишь, предупредишь!
Вольноотпущенник, хромая, заторопился к дороге. Остальные вонзили лопаты в землю.
Звук рассекаемой земли. Хриплое дыхание. Мягкий стук разбрасываемых комьев.
У Максима болью пронзало разбитое плечо, пот заливал глаза. Благородный сенатор явно никогда не держал лопаты в руках. При первом же взмахе запустил пласт земли прямо в лицо бестиарию. Последний, протерев глаза и откашлявшись, налег на лопату изо всех сил. Всадил в землю, нажал. Рукоять с треском переломилась.
Максим, Тит Вибий и раб-управитель продолжали исступленно копать. Землю швыряли — куда упадет. «Главное, освободить весталку. Зарывать могилу можно хоть всю ночь».
Лопата Максима ударилась обо что-то твердое, металл заскрежетал о камень.
— Есть!
Марцелл с бестиарием руками отгребали землю с плиты. Раб-управитель уже волок рычаги. Максим ощупал края плиты. Цемента не было.
— Живее!
Рычаги пошли в ход. Максим застонал от напряжения. На руках бестиария буграми надулись мышцы, лицо налилось кровью. Тит Вибий закряхтел. Марцелл нажал на рычаг с силой, какой Максим в нем не предполагал.
Плита дрогнула. Приподнялась.
— Спокойнее! — крикнул Максим.
С этой минуты воздух проникал в склеп. Если весталка еще жива, то уже не задохнется. Если погибла — не оживят.
Они сдвинули плиту в сторону. Марцелл, упав на колени, опустил в отверстие факел. Склеп на мгновение осветился. Марцелл отбросил факел и спрыгнул вниз.
Наверху услышали, как он несколько раз назвал весталку по имени. Девушка не отвечала. Максим присел на корточки. Он уже не чувствовал ни усталости, ни боли. «Опоздали». Весталка задохнулась. По его вине. Сколько времени потеряли, возясь с часовыми. Надо было сразу напасть. Вскрыть склеп, освободить весталку и бежать. Ничего, земля велика, скрывались бы от гнева Домициана. «Центуриона пожалел? Всех хотел спасти? Так не бывает. Весталка погибла. Марцелл бросится на меч. Сервия»…
Сервия — Максим и не заметил, как она подошла — склонилась над могилой так низко, что Лавия схватила госпожу за руку.
— Упадешь!
Внизу послышался шорох. Марцелл передвинул ложе, вскочил на него, поднял на руках весталку. Максим с бестиарием приняли девушку. Глаза ее были закрыты, голова безвольно запрокинулась. Максим с бестиарием опустили весталку на траву, склонились, пытаясь различить дыхание. Тотчас их отстранил лекарь.
— Веревку! — гневно крикнул Марцелл.
Бестиарий помог ему выбраться из склепа. Лекарь одной рукой сжимал запястье девушки, другой — нащупывал сонную артерию. Максим вспомнил, как в кино в таких случаях подносили к губам зеркальце — потускнеет ли от дыхания?