Максим внимательно на нее посмотрел. Сервия отвернулась. Сказала:
— Хорошо, что ты его дождался.
Больше она не прибавила ни слова. Они двинулись в путь.
Сервия с Максимом вошли в особняк через садовую калитку. И сразу наткнулись на бестиария, Тита Вибия и управителя. Растянувшись на траве, они поглощали виноград, сорванный с лоз, оплетавших беседки.
Благородный сенатор Марцелл, судя по всему, поселился на Авентине.
Увидев хозяйку, управитель вскочил на ноги. Сервия знаком велела ему успокоиться. Тит Вибий перевернулся на спину. Произнес восхищенно:
— Всю жизнь мечтал, чтобы какой-нибудь сенатор пожил денек в моей развалюхе, а сам бы я воцарился в особняке. И вот — свершилось.
Он отправил в рот черную, упругую виноградину.
Первой засмеялась Сервия. Стояла, опершись о перила беседки, и хохотала: звонко, заливисто, на весь сад. Следом за Сервией развеселились и остальные. Отсмеявшись. Вибий сказал:
— Корнелия на Авентине. С нею твой брат, госпожа, лекарь и Лавия.
— А Гефест?.. — встрял Максим.
— Там же, только не в доме, а во дворе.
— Ребятню соседскую обучает, — напомнил Тит Вибий.
Максим улыбнулся: «Как я забыл?! Урок латыни! Рухнет мир, но латынь останется».
Вибий продолжал, обращаясь к Сервии:
— Твой брат, госпожа, велел дать мне новую одежду — это его собственные слова — и денег. Хочет, чтобы я нынче же нашел для весталки другое жилье.
Сервия тотчас стала серьезной.
— Он прав. Одежду и деньги получишь немедленно. Сними просторную квартиру… Хотя бы и в вашем доме, только на первом этаже.
— Нельзя, — вмешался Максим. — Вибия там все знают. Полюбопытствуют — откуда деньги.
— Верно, — помедлив, согласилась Сервия. — Тогда… присмотри дом на Садовом холме. Уединенный особняк, где ее никто не потревожит.
Вибий с готовностью поднялся.
— Подожди, — сказала Сервия. — В эту ночь и ты, и остальные совершили такое… Нам с братом никогда не расплатиться. Но я хотела бы хоть как-то наградить… Ты мечтал о собственном доме. Быть может…
Вибий покачал головой.
— Двадцать лет я прожил на Авентине. Меня все знают, я всех знаю. Иду — каждый приветствует. Захворал — каждый поможет. Зачем мне уходить?
Сервия долго смотрела на него. Так, словно получила какой-то урок. Затем подала знак управителю, тот взял Вибия за руку и повел в дом. Максим, внезапно обеспокоившись, сказал Сервии:
— Твой брат. Многие догадывались…
— О его чувствах? — подхватила она. — Да, знаю. Сейчас явятся. Одни — утешить, другие — полюбоваться горем.
— Марцелл должен их встретить.
— Встретит, — безмятежно ответила Сервия.
Максим не был так уверен. Понимал: Марцеллу нынче трудно следить за временем.
— Стоит напомнить… — осторожно начал Максим.
Сервия посмотрела удивленно:
— Брат придет вовремя.
Максим более не настаивал. Сервия отступила на несколько шагов. Максим последовал за ней. Бестиарий остался возле беседки, с величайшим вниманием изучая виноградные листья.
— Послушай, — сказала Сервия Максиму. — Однажды, желая отблагодарить, я выгнала тебя из дома. Обещай, что теперь не уйдешь.
Он улыбнулся и кивнул.
— Быть может, сам назовешь награду, какую хотел бы получить?
Максим улыбнулся еще шире. Сервия выжидающе смотрела на него. Он произнес:
— Боюсь, это смело… чересчур… Тебе не понравится.
Сервия не отводила напряженно распахнутых глаз. Он выпалил:
— Хочу увидеть спектакль. Настоящий. Пригласи актеров.
— Хорошо.
Сервия быстро повернулась и ушла. Максиму показалось: во взгляде ее мелькнуло разочарование. «Интересно, что, она думала, я попрошу?»
…Сенатор Марцелл явился вовремя. Едва успел умыться и перешить одежду, как первый гость ступил на порог. Максим оказался прав. Такого столпотворения в доме сенатора еще не бывало. Гости шли один за другим, со скорбными лицами и любопытными взглядами. Максим, заглянув в атрий, подметил только двух-трех человек, в чьих глазах светилось настоящее участие. Они не старались привлечь внимание, держались в стороне. Желая запомнить этих людей, Максим вгляделся пристальнее. И вдруг узнал: у колонны, поддерживаемый двумя рабами, стоял…
Да, именно тот. Долговязый, плешивый, с трясущимися коленями… Правда, уже не такой костлявый и желтый. За минувшие недели паралитик заметно окреп. «Явно возвращается к жизни».
Максим застонал.
— Что? — подскочил бестиарий.
— Кто? Кто это?
— У колонны? Сенатор Нерва.
Максим привалился к стене и медленно пополз вниз. Он вспомнил.
Екатерининский парк, гранитная терраса, аллея, круто сбегающая к пруду. Зима, все статуи спрятаны в деревянные домики. На фоне занесенного снегом поля и белого неба темнеет единственное изваяние. Величественный мужчина сидит, в поднятой руке сжимая свиток. А сам Максим шаг за шагом приближается к гранитному постаменту, желая узнать: для какого горемыки не нашлось укрытия? Читает: «Император Нерва».
«Ужас! Когда же придет Траян?! Вероятно, после… А я-то наобещал Септимию. Решит — намеренно солгал!»
Максим снова уставился на сенатора Нерву. Тот, приветствуя Марцелла, самостоятельно сделал целых три шага вперед. «Долго не протянет? Как бы не так! Вон как поздоровел!»
Подняться на ноги Максим уже не смог. Бестиарий схватил его под мышки и поволок наверх.
Тем же днем Максим с Титом Вибием отправились покупать дом для весталки. Вибий уже присмотрел подходящий особняк, но последнее слово оставалось за Максимом, в чей здравый смысл уверовали все.
Садовый холм находился за городской стеной. Здесь в изобилии росли гранатовые и миндальные деревья, груши, каштаны, яблони. Тит Вибий объяснил, что некогда сады принадлежали знатным римлянам, потом перешли во владение римскому народу.
«Однако, — подумал Максим. — А у нас происходит обратное».
Дорога утопала в густой тени вечнозеленых дубов. Вдали, над кронами дубов возвышались могучие трехъярусные аркады.
— Что это?
— Акведуки Девы.
Тит Вибий с гордостью добавил, что акведуков всего одиннадцать. Его приятель (вольноотпущенник смотрителя городских водопроводов) рассказывал, что вода поступает прежде всего в городские колодцы, бани, фонтаны, бассейны и только потом — в частные дома.
Максим выслушал его внимательно, так как давно усвоил: воду из Тибра римляне не пьют. «Еще бы! В реку сбрасывают убитых».
— Пройдем садами Лукулла, — предложил Тит Вибий, — так ближе.
«Лукулл»… Максим напрасно напрягал память, ничего, кроме выражения «Лукулловы пиры», припомнить не мог. Кажется, Лукулл Был не только великий гурман, но и великий полководец. «И великий эстет», — прибавил Максим, осмотревшись по сторонам.
Аллея вилась по склону холма. Меж бронзовых стволов пиний белели статуи. В искусственных водопадах струи воды, звеня, дробились о камни. Над ручьями склонялись ивы. Солнечные лучи, проникая сквозь листву олив, образовывали на земле причудливые узоры.
Выйдя за ограду, Тит Вибий остановился и указал Максиму на черепичную крышу, видневшуюся меж верхушками каштанов. По еле заметной тропе они спустились к дому.
— Красиво, — сказал Максим.
— Слишком тихо, — пожаловался Тит Вибий.
Максим засмеялся. Да, в городе тишины не бывает, на Авентине — и подавно. Шорох шагов, болтовня прохожих, выкрики торговцев, смех играющих детей и вопли учеников, которых секут розгами, вой толпы, упоенной очередным кровавым зрелищем в Большом цирке, — обычные дневные звуки.
Ночью — цокают копыта, грохочут повозки, раздается брань погонщиков, слышны пьяные вопли, визг и смех.
…Тихо шелестела листва каштанов над головой, да откуда-то издалека ветер доносил блеяние овец.
— Да, — согласился Максим, — здесь бы тебе не удалось заснуть и на минуту.
Тит Вибий серьезно кивнул.
Дом стоял вдали от дороги. Он был значительно меньше особняка сенатора Марцелла: небольшой атрий, четыре колонны поддерживают свод, мелкий бассейн для дождевой воды, на стенах простые росписи — цветочные вазы, соединенные орнаментами. Одна столовая, несколько крохотных клетушек — не то спальни, не то кладовые. Вместо внутреннего двора и сада — нечто вроде лоджии, уставленной корзинами цветов.
— Прекрасно, — сказал Максим, отлично сознавая, что сенатор Марцелл останется недоволен. «Охотнее всего он приобрел бы для весталки Палатинский дворец».
Но сам актер был убежден: лучшего жилища не найти. «Дом стоит уединенно. Внимания не привлечет — ни размерами, ни внешней отделкой. Да и не потребует много прислуги. Чем меньше болтливых языков, тем лучше».
— Рабов Марцелла брать нельзя.
— Понятно, — кивнул Тит Вибий. — Купит новых.
Максим поежился. Знал: сколько ни проживет в Риме, к словам «купит людей» не привыкнет.
Они немедленно заключили договор с хозяином, и следующим днем Корнелия переселилась в новый дом. Увидев ее, Максим задохнулся. Корнелия подстригла волосы!
На отчаянный взгляд Максима пояснила:
— Когда девятилетней меня привели в храм Весты, то прежде всего коротко остригли. Срезанные косы повесили на священное дерево. С этого началось служение богине. Этим и закончится.
С Корнелией перешли в новый дом Лавия, бестиарий, лекарь и управитель. Вдобавок Марцелл купил двух поваров, двух банщиц, камеристку и привратника. Остался неутешен: как весталка обойдется без рабыни, располагающей одежду красивыми складками; без служанки, заведующей духами и притираниями? Неужели подавать тунику и завязывать ремешки туфель ей будет одна и та же прислужница? А кто приберет постель и вымоет полы? Кто нарежет кушанья красивыми ломтями и кто расположит ломти на блюдах? Поменяет цветы в вазах? О ужас! Любимая женщина будет лишена самого необходимого!
Первым делом Марцелл с сестрой принялись решать, за кого себя следует выдать Корнелии. Кем назваться, какое имя избрать? Максим призвали на совет.