Редактор говорит, что однотипных примеров слишком много, что читатель мне уже поверил и надо сокращать; я соглашаюсь и сокращаю, но все же дорожу эстетикой списка, прошу читателя отнестись к нему как к интерлюдии, вставному номеру в эксцентричном жанре: ниже я постараюсь показать, что это решение — в духе «Войны и мира».
Граф Ростов стараниями и знакомствами пристроил юного Петю в московский полк — из соображений безопасности, но это-то как раз и оказывается опасным, так как война подкатывает к первопрестольной. Пьер спасает в горящей Москве ребенка, эмоции вверх, но девочка оказывается золотушно-болезненной, отчаянно-злобной, да еще и кусается…
Князь Василий проиграл войну за наследство графа Безухова, но стал управляющим делами Пьера и, более того, выдал замуж за него свою дочь Элен. После чего он терпит неудачу в другом месте — сына Анатоля выгодно женить не удается, а потом и деньги Пьера от него постепенно уплывают.
Элен не замечает Пьера, пока он незаконнорожденный чудак, — обращает на него очень активное внимание, когда он неожиданно становится выгодным женихом, — снова перестает замечать, когда цель прибрать Пьера к рукам достигнута.
Пьер только-только освобождается от жены, и читатель облегченно вздыхает, что этому симпатичному толстяку удастся сохранить хотя бы часть своих денег, но его вербуют масоны, и читателю (вот ведь эффект эмпатии!) снова становится беспокойно за кошелек совершенно чужого богача, которого и в реальности-то не существовало. Удивительно, однако, что многотысячные траты на масонские нужды обернутся в важнейший момент практической пользой: именно в доме масона Баздеева Пьер найдет себе пристанище во время французской оккупации Москвы.
Звучит из уст странницы Пелагеюшки рассказ об анарале (генерале), который в бога не верил и ослеп, но уверовал и прозрел.
Сразу после истории с Анатолем Пьер плохо думает о Наташе, но через три главы признается ей в любви.
Неопытный Николай Ростов слишком дорого покупает коня, но через много-много страниц, когда его отправят от полка с большими деньгами на покупку целого табуна, возьмет реванш, заключит удачную сделку.
Жизнь княжны Марьи валится, болеет отец, княжна замечает в себе желание его смерти и даже не смеет из-за этого молиться богу, отец умирает, мужики устраивают бунт — и тут появляется Николай Ростов, разогнав для начала бунт и навсегда поменяв что-то в сердце княжны.
Вся биография Долохова устроена как американские горки. Появляется он предельно громко и ярко: пьет ром на подоконнике, возвышается над улицей и над окружающими. Продолжает торжествовать над дрожащими тварями, возглавляет издевательство над квартальным и медведем. После этого качели летят вниз: Долохов разжалован в солдаты. После череды отважных геройств возвращает себе статус, приезжает в Москву, овладевает, как считается, женой Пьера. «Как считается» — потому, что в романе впрямую нигде не сказано, что адюльтер действительно имел место, но это отдельная тема[16]; здесь, чтобы не усложнять, я описываю традиционное понимание сюжета.
«Для него была бы особенная прелесть в том, чтоб осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману», — рассуждает позже Безухов, вычленяя в поведении Долохова компенсаторные рычаги. Дальше дуэль, и опытный боец Долохов едва не погибает от руки Пьера, который даже не знает, где у пистолета спусковой крючок.
В этой жалкой для героя ситуации автор приходит к нему на помощь: выясняется вдруг, что Долохов нежно любит своих несчастных мать и сестру (автор этих строк, признаться, чувствует здесь слащавую натяжку). Дальше эта сентиментальная линия развивается. «Веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня», — и этим существом оказывается Соня, на которой Долохов хочет жениться, но получает отказ, поскольку Соня любит Николая Ростова. Тогда Долохов вновь обращается в торжествующее чудовище, жестоко обыгрывает Ростова в карты.
Новое движение вниз — исчезновение этих огромных денег непонятно куда: в черновиках Долохов открывал игорный дом, а в окончательном тексте ничего такого не открывает, просто снова становится бедным бравым воякой. Здесь образ бьется между полюсами: Долохов очень смелый, но при этом очень жестокий боец. В третьем томе Долохов примирительно обнимается с Пьером, публично просит у него прощения «за недоразумения» (не сказано, за какие), в четвертом участвует в его спасении из плена, пытается уберечь Петю Ростова, но ведь не уберег, а при последнем своем появлении отправляет на расстрел пленных французских солдат.
Князь Андрей, жаждавший жить для славы, для возвышения над обыкновенными людьми, под небом Аустерлица постигает полезную истину: наше тщеславие — ничто в сравнении с бесконечными облаками. Над раненым Болконским склоняется Наполеон, еще совсем недавно служивший князю ролевой моделью, — теперь он сравнивается с жужжащей мухой. «Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба». Заканчивается фрагмент восклицанием «И слава Богу», в котором одна исследовательница остроумно предлагает разглядеть тире, дескать «слава — Богу», тире подчеркивает, что именно Богу, а не человеку Андрею Болконскому, который так долго гнался за этой славой.[17] Но после выздоровления Болконский возвращается в сор тщеславия, и, когда ему приходит пора оправдать собственную высокую философию, простить Наташину измену, он не может этого сделать. «Я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу». Чтобы вновь взмыть к облакам, к идее любви и прощения, понадобится еще одно свидание со смертью, на сей раз бесповоротное.[18]
Постоянный фокус «Войны и мира» — перемена ситуативной или социальной роли героя на противоположную и, как частный случай, обмен ролями между героями. Первый пример мы видели в первых же главах — кн. Василий просил за сына у м-ль Шерер (то есть до самой просьбы дело не дошло, князь быстро уяснил, что Шерер высоко ценит соперника Ипполита в борьбе за теплое дипломатическое место, и развивать тему не стал, но предполагал это сделать), а через несколько страниц Друбецкая просила кн. Василия за своего сына Бориса.
Полковой командир салютует главнокомандующему, впиваясь в него глазами, и видно, что он исполняет свои обязанности подчиненного еще с бо́льшим наслаждением, чем обязанности начальника. Князь Андрей в армии, как и в петербургском обществе, имеет две совершенно противоположные репутации. С людьми, которые им восхищаются, он прост и мил, а с остальными играет роль холодного и неприятного человека. Катишь Мамонтова из врага становится ярой болельщицей Пьера Безухова, который поразил ее своей добротой. Следующую ситуацию сам Толстой называет переменой ролей:
Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
Ростова-мать считает Соню нежелательной невестой для Николая, а потом Наташа становится нежелательной невестой для князя Андрея в глазах его отца. В масонской организации Пьера видную роль играет человек, которого в свете Пьер знает как довольно-таки жалкую личность.
Николай Ростов, оказавшись в Воронеже на балу, сам был несколько удивлен своею манерой танцовать в этот вечер. Он никогда так не танцовал в Москве и счел бы даже неприличием такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем-нибудь необыкновенным, чем-нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Смертельные враги, Александр и Наполеон, в Тильзите неожиданно оказываются лучшими друзьями. (Николаю Ростову такая смена ролей совсем не нравится.)
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их, к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Пьяные крестьяне в Отрадном прячутся от гнева управляющего Митеньки в клумбе, но и сам Митенька, приезжая пьяным из города, в той же самой клумбе прячется от хозяев. «Про…ли волка-то!.. охотники!» — так грубо крепостной обращается на охоте с графом Ростовым, и тот вынужден это съесть, ибо впрямь не на лучший манер действовал против волка. Ростов стыдится, когда персонаж по фамилии Здржинский рассказывает о битве, ибо знает «по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут», — а мы помним, что и сам Ростов оказывался раньше ровно в роли Здржинского. Наташа в церкви осуждает «неприличный способ креститься рукой на малом пространстве» одной дамы, но тут же думает, что ведь и ее в тот момент судят другие. Еще несколько примеров — в примечаниях.[19]
Как же ты не перекувырнулась-то? Мелкий дисконнект
И как на сюжетных качелях после высокого взлета следует падение, так после этой темы больших тактов и принципиальных противостояний я перехожу к сущим мелочам, которые, однако, не меньше воздействуют на, так сказать, атмосферу композиции книги. Персонажи «Войны и мира» постоянно сталкиваются с локальными сбоями в общении, физически не слышат друг друга, не отвечают друг другу и пр. Эти помехи в эфире, сор в колесе повседневной коммуникации — не такой частый объект внимания искусства.