Вот что случилось тогда с Гавриловым. Упал он в воду, и тут же волна подхватила, понесла его вниз по течению. Стал он плыть, пытается преодолеть, пересилить волну и течение. Сильнее волна и течение. Всё дальше от берега, от Комсомольска тащит его вода.
А вот что случилось тогда с Ивановым. Упал он вслед за Гавриловым в воду. Подхватила и его волна, понесла по течению. Да только беда случилась тогда с Ивановым. Падая, ударил он сильно ногу. Не может бороться с волной Василий. Несёт его ниже, ниже, всё ниже. Теряет от боли, от стужи Вася сознание. Взмахнёт руками, схватится за поверхность воды. Однако нет сил удержаться. То появится он над водой, то вновь с головой под волну уходит. Понимает Василий: приходит конец. Вот снова рывок. Слабее, слабее. Вот кончились силы. Поставлена точка. Лишился сознания Вася.
И тут… Однако не чувствовал этого уже Иванов. Продолжал Гаврилов бороться с волной. Взмах руками. Ещё взмах. И вдруг: что такое? В темноте коснулась рука какого-то предмета. Отдёрнул Гаврилов руку. Опять протянул. Понял: это же человек в воде.
Стал бороться теперь Гаврилов за жизнь свою и жизнь неизвестного человека. Пересилил он всё же волну и течение. Доплыл до амурского берега. Вынес спасённого. Глянул. Так это же Иванов Вася!
— Вася! Вася! Иванов! — тормошит он товарища. Привёл его в чувство. Открыл Иванов глаза. Пришёл в себя. Вот так чудо.
Бросился Иванов спасать Гаврилова. А оказалось, Гавриловым был спасён.
Так уж в жизни давно ведётся: доброе дело добром отзовётся.
Злейший враг
Лето. Цветёт, благоухает, поёт тайга. На сотни километров, за три горизонта зелёным ушла разливом. Заговорила листвой и травами.
Но чу! Притаился здесь злейший враг — комары, гнус, таёжная мошкара. Тысячи их. Тысячи тысяч. Миллион миллионов.
Нет от врагов спасения. Атакуют со всех сторон. Впиваются в руки, в шею, в лицо. Набиваются в ноздри, в уши. Жалят в веки. Жалят в губы. Лезут за шиворот. Лезут под рукава. Готовы прокусить и одежду, и обувь, пронзить и стекло, и сталь.
— Уймитесь!
— Уймитесь!
Нет от врагов спасенья.
Ты в походе — кружат над тобой комары.
Ты на привале — кружат над тобой комары.
Спишь, читаешь, сидишь, гуляешь — нет от врага защиты.
Кружат, кружат над тобой комары. Совершают кровавую пляску.
Был бригадир на стройке.
— Подумаешь, гнус, мошкара!
— Как так — подумаешь?!
— А чего их бояться, — сказал бригадир. — Хотите рецепт?
— Хотим!
— Смотрите.
Приступил бригадир к работе. Спорится всё у него в руках. Рубили как раз тайгу. Взмах топором, ещё взмах, ещё взмах. Ложатся, как трава под косой, стволы. Залюбуешься, глядя на эту ловкость. Налетели на бригадира комары. Окружили, повисли облаком. Жужжали, жужжали. Кусали, кусали. Не обращает на них бригадир внимания.
Налетели мошка и гнус.
Повисли на бригадире живыми хлопьями. Кусали, кусали. Не обращает на них бригадир внимания.
Пискнул главарь комариный:
— Не тот экземпляр.
Пискнул главарь мошкариный:
— Какой-то чудной попался.
— Не интересно, — пискнул начальник гнуса.
Отступили таёжные разбойники. Полетели бояк и нерадивых кушать.
В жизни порой чудеса бывают —
От бед и болезней работа спасает.
Главная специальность
Переживал Дима Матвеев. Не было у него никакой специальности.
Разводит руками:
— Нет никакой специальности.
Был он совсем молод ещё.
Любили его строители. Внимательный он паренёк и отзывчивый.
Ещё когда ехали на Дальний Восток с Димой в поезде, произошла такая история.
Стали обедать как-то в пути комсомольцы. Развернули парни и девчата свои дорожные кульки. Развернул и Дима. Мама ему в дорогу и котлет нажарила, и яиц отварила, и огурчиков солёных положила, и сладкие булочки специально напекла.
Ест Дима, видит: сосед нет-нет да посмотрит в его сторону. Понял Дима: нет, видимо, у соседа с собой еды, а кушать хочется. Протянул Дима ему яйцо. Протянул огурец, котлету.
— Ешь, ешь.
Суёт и булочку.
Заметили другие, как угощает соседа Дима, спрашивают:
— Друг?
— Нет.
— Знакомый?
— Нет?
— Земляк?
— Нет, — отвечает Дима. — Просто всем надо кушать.
Потом, когда ехали уже из Хабаровска в Комсомольск-на-Амуре на пароходе, обратили другие внимание на такую картину.
Холодно было. Ветер гулял над Амуром. Ежились все от холода. Вот и худенький какой-то парнишка. Кашляет. Подошёл к нему Дима, снял со своей шеи шарф.
Заупрямился парнишка.
— Надевай, надевай!
— Друг? — спрашивают у Димы.
— Нет, — отвечает Дима.
— Знакомый?
— Нет, — отвечает Дима.
— Земляк?
— Нет, — отвечает Дима.
А вот и ещё одна история. Было это уже в самом Комсомольске. Заболел серьёзно комсомолец Николай Хохлов. Не было пока друзей у Хохлова. Заботы у других, работа, разные хлопоты. Скучает Хохлов на больничной койке. Вдруг приходит к нему Дима Матвеев. Стал посещать. Приносил гостинцы. Когда Хохлову было совсем плохо, три ночи просидел у больничной койки.
— Друг? — спрашивают у Димы.
— Нет.
— Знакомый?
— Нет.
— Земляк?
— Нет, — отвечает Дима.
Всё хорошо у Димы. И уважают его, и любят. Плохо одно — нет у Димы пока специальности.
Переживает Дима.
Подошёл как-то к Диме Митрофан Сергеевич Пивоваров. Коммунист, известный строитель.
— Не переживай, — говорит Диме. — Научишься ещё. Многому научишься. Зато главная специальность уже у тебя есть.
Поднял Дима глаза на Пивоварова. Мол, какая такая специальность?
— Человек настоящий, — сказал Пивоваров.
Самолет и черепаха
Был на стройке Семён Крутилин. Умел рисовать прилично.
— Семён, сотвори портрет.
— Семён, нарисуй Амур.
Рисует Крутилин портреты строителей. Рисует Амур и сопки, делает разные наброски и зарисовки дальневосточной стройки. Отличился ещё в одном. Придумал рисунки к доске Показателей.
Завели строители такую доску. Помечали, как какая бригада работает. Как выполняют строители планы. Кто впереди, кто позади. Кто где-то в серёдке тянется.
До Семёна доска была как доска: названия бригад, цифры. Теперь помимо цифр и названий появились рисунки: самолёт, поезд, телега, черепаха.
— Для наглядности, для наглядности, — говорил Крутилин.
И верно, наглядность полная. Соберутся строители у доски Показателей, улыбаются, смеются. Сразу всё ясно. Самолёт нарисован у тех, кто впереди, кто лучше, быстрее других работает. У тех, кто в серёдке, значится поезд, телега. А рядом с теми, кто в отстающих, кто плетётся сзади, изображена черепаха.
Досталось многим от этой самой черепахи. Особенно одной из бригад землекопов. Засели они на черепахе. Неделя прошла, вторая. Никак не уйдут с последнего места. Третья идёт неделя — по-прежнему бригада на черепахе. Кончилось тем, что бригадира даже Черепахиным окрестили.
Въедливы клички, прозвища. Пошло гулять по Комсомольску:
— Как там у Черепахина?
Встретят бригадира:
— Привет, Черепахин!
Прошло какое-то время, выправилась, наконец, бригада. Уже давно землекопы не на последнем месте. Пересела бригада на телегу, затем на поезд. А про бригадира всё так же говорят — Черепахин и Черепахин.
— Смотри, на телеге сидит Черепахин.
— Смотри, Черепахин катит на поезде.
Вот-вот бригада и вообще на самолёт пересядет.
А Черепахин всё по-прежнему в Черепахиных.
Ох, как упорно людское мнение. Не зря говорят в народе: честь береги с рождения.
Дополнительный стимул
Нравится Пете Поля. Нравится Поле Петя. В Комсомольске строили электростанцию. Немало здесь было трудностей. То хлестали людей дожди, то морозы пошли трескучие. То перебои с песком, с кирпичом, то не хватает стекла и извести.
Тут на строительстве электростанции и встретились Петя с Полей.
Состояли в разных они бригадах, но порой получалось так, что рядом работали их бригады. Вот трудится Поля. Вот трудится Петя.
Замечает Поля: то и дело поворачивает в её сторону Петя голову. Чувствует девушка восторженный взгляд молодого парня, от этого взгляда, оттого, что Петя здесь рядом, начинает лучше, быстрей работать.
Видят другие, если Петя рядом, в руках у Поли любая работа огнём горит.
— Дополнительный стимул, — говорят про Петю.
Замечает и Петя, что нет-нет да повернёт в его сторону голову Поля. Вырастают у Пети крылья от этого взгляда. Вот-вот от земли оторвётся. Действительно оторвался. Летит. Парит.
Потом снова вернётся на землю. Сразу за двоих, за троих работает.
Видят другие, что, если лишний раз Поля посмотрит на Петю, Петя горы готов свернуть.
— Дополнительный стимул, — говорят про Полю, про этот взгляд.
Хорошо, когда они трудятся рядом.
Однако если случалось вдруг так, что вдалеке одна от другой работали их бригады, сразу иной становилась картина.
Как-то невесел Петя.
Что-то скучает Поля.
В выполнении плана как-то у Пети сразу не тот процент.
Невнимательна что-то в работе Поля.
Нашёлся кто-то разумный. Соединили Полю и Петю в одной бригаде. Вот они рядом. Вот они вместе. Работа снова поёт и спорится.
Ясно всем: полюбила Полина Петю. Петя, конечно, влюблён в Полину.
Смотрят люди на Полю, на Петю.
— Дополнительный стимул, — улыбаются люди.
Случай с Хохловым
Повстречался Игорь Хохлов с медведем. Шёл он тайгой. Чащобой. Обошёл поваленную ель. И вот тут… Нос к носу стоит перед ним медведь.
Обомлел. Онемел. Побелел Хохлов.
Понимает: пропал!
И медведь обомлел от встречи.
Нет бы Хохлову назад попятиться и тихонько снова уйти за ель.
Только вдруг ни с того ни с сего сказал он медведю: