Стоя под чуть теплыми упругими струями душа, Евгений довольно мурлыкал незатейливую мелодию и тщательно чистил зубы, пытаясь избавиться от неприятного привкуса во рту.
— Доброе утро, Евгений, — раздался внезапно голос совсем рядом.
Евгений закатил глаза, вздохнул и выглянул из-за клеенчатой занавеси.
— Господи, это опять вы… Как вас там… ВСД, кажется? — продолжая орудовать зубной щеткой, спросил Евгений.
— ВСП, — поправил гость. Мужчина был все в том же костюме и стоял, сложив руки на груди и опираясь плечом о дверной косяк.
— Так вот, ВСП, — Евгений закончил чистить зубы, сплюнул под ноги и, набрав в рот воды, прополоскал его, — если вы заметили, — продолжал он, промывая зубную щетку, — я в душе, а вламываться в ванную, когда там купается человек, не совсем прилично. Вам так не кажется?
— Я думал, вы уже поняли, что меня ваши анатомические особенности совершенно не интересуют, и я к ним попросту равнодушен в силу того, что я не человек и даже не живой организм. Мы это уже обсуждали с вами вчера, — выдал гость, нисколько не смутившись.
— Возможно, но за мной через вас наблюдают другие.
— Прямо мания преследования какая-то. Или величия? Никто за вами не наблюдает в том смысле, который вы в это вкладываете. Вас обслуживает исключительно автоматика, компьютер, если хотите. Я всего лишь его эффектор.
— И все же если вам и наплевать на подобные мелочи, то мне не совсем удобно находиться без штанов в обществе постороннего человека, пусть даже эффектора.
— А как же ваши бани?
— Бани — это другое, — стушевался Евгений. — При чем здесь вообще бани? Мы не в бане, а в моей собственной ванной.
— Условности, одни условности, — вздохнул гость. — Странные вы существа — люди. Стыдитесь естественного, восхваляете искусственное и прикрываетесь какими-то невразумительными надуманными условностями. Хорошо, подожду вас на кухне, — и исчез.
Евгений вернулся на кухню через пару минут, на ходу просушивая волосы полотенцем, висящим на шее.
Гость сидел на стуле у окна, закинув ногу на ногу, и внимательно наблюдал за Евгением.
Чайник был выключен, а на столе Евгения ждал завтрак: исходящий ароматным паром бокал, благоухающий свежесваренным кофе, пышный омлет с помидорами и двумя поджаренными кружками колбасы в тарелке, еще пара бисквитных пирожных на блюдце.
— Благодарю, — несколько сухо сказал Евгений, усаживаясь за стол. Сухо не потому, что был чем-то недоволен, а потому, что не знал, как реагировать на подобную заботу со стороны постороннего… Постороннего кого? Или даже чего? Ведь существо, сидящее напротив, даже не являлось таковым.
— Не стоит, — расплылся в улыбке гость. — Как все прошло?
— Вы о чем? — не понял Евгений, деловито отрывая вилкой кусок омлета.
— Ваш вечер с новой знакомой.
— А почему вас это так интересует? — грубовато спросил Евгений, нахмуривая брови.
— Из чистого интереса. К тому же я заметил у вас некоторое разочарование от встречи.
— Мысли читаете? — Евгений пристально посмотрел на гостя.
— Отнюдь, — ответил тот, выдержав прямой взгляд собеседника. — Считываю общее эмоциональное состояние. Что же касательно мыслей, то могу считывать только те из них, которые облекаются в слова, пусть даже не произнесенные вслух.
— Значит, вы уже в курсе, как все прошло?
— Честно? Да. Вы размышляли об этом засыпая.
— Тогда давайте совсем честно: вы тоже там были.
— Каюсь, был, — повинился гость. — Но у меня работа такая.
— Работа… — проворчал Евгений. — Значит, все знаете. Ну а чего же тогда спрашиваете?
— Вдруг вы захотите поговорить об этом?
— Не захочу, — отрезал Евгений, опуская глаза в тарелку и деловито отпиливая вилкой кусок колбасы. — Я уже большой мальчик и как-нибудь сам разберусь.
Гость замолк.
Евгений тоже молчал и медленно, словно нехотя, двигал челюстями, пережевывая кусок колбасы.
Вспомнилась Елена, перед глазами всплыл ее образ. Евгению захотелось увидеть девушку, но он одернул себя и, положив вилку, резко отодвинул тарелку в сторону.
Есть расхотелось.
Он взял в руки бокал с обжигающим кофе и, подув в него, сделал осторожный глоток. Тут он заметил какое-то странное шевеление и едва не выронил из рук бокал.
Ноги гостя, на которые он смотрел невидящим взглядом, начали как-то странно преображаться. Брюки принялись укорачиваться и расширяться в стороны, туфли из мужских, черных и массивных, на толстой подошве превращались в элегантные женские, светлые, на невысоком каблуке с серебристыми застежками. Носки неприятно зашевелились и поползли вверх, меняя цвет на телесный и приобретая текстуру и блеск шелка, и вскоре скрылись под юбкой, которая еще недавно была элегантными брюками. При этом сами ноги гостя тоже претерпели изменения: бедра стали более широкими и округлыми, а икры утончились и приобрели плавный изгиб.
Евгений как завороженный наблюдал круглыми глазами за странными трансформациями, медленно поднимая взгляд все выше.
Ногами дело не ограничилось. После них настал черед пиджака, рубашки и того, что находилось под ними. Полы пиджака поползли вверх, сжались и остановились на уровне груди, рукава медленно укоротились и исчезли — пиджак превратился в короткую жилетку. Материал рубашки приобрел какую-то невесомую легкость, а сама рубашка заиграла складками, срослась посередине и преобразовалась в привлекательную блузку. Пуговицы исчезли, зато сверху, под жилеткой вспенилось пышное жабо. При этом торс гостя также видоизменился, принимая женственные очертания. Появилась талия, плечи стали уже, а под жилеткой явственно обрисовалась аккуратная, не слишком крупная, грудь.
Евгений, затаив дыхание, некоторое время вглядывался в новое тело гостя, угадывая в нем знакомые очертания и пытаясь вспомнить, где он их видел. Затем медленно поднял глаза еще выше и во второй раз едва не выронил бокал.
Лицо гостя осталось прежним, мужским, резко контрастирующим с остальным телом. При этом лицо оставалось все таким же спокойным и невозмутимым. Евгений, открыл рот, пытаясь что-то сказать, но слов не было.
— Мне кажется, — сказал гость, оглядев себя, — что мой вид не совсем обычен. Что-то вы не додумали, Евгений.
— Я? — окончательно растерялся тот, аккуратно ставя чуть дрожащими руками бокал на стол. — Это… я сделал?
— Вы пожелали видеть здесь другого человека. Но трансформация несколько шокировала вас, и вы соизволили прервать процесс.
— Э-э… простите. Я не хотел, — пробормотал Евгений. Крупная мужская голова сильно контрастировала с женским телом, что сильно сбивало с толку и мешало думать.
— Пустяки. Для меня это не имеет ровным счетом никакого значения, — уверил его гость. — Но с вашего позволения я все-таки закончу трансформацию.
И, не дожидаясь ответа, завершил начатое. Теперь перед Евгением сидела живая Елена.
— А-а… — окончательно растерялся Евгений. С одной стороны, он отдавал себе отчет, что девушки на самом деле здесь нет, но с другой, сходство с оригиналом было настолько поразительным, что избавиться от эффекта присутствия живого человека никак не удавалось.
— Опять что-нибудь не так? — поинтересовался гость голосом и интонацией Елены.
— Н-нет… Да. Вы бы не могли вернуть себе прежний облик, если не трудно? — взмолился Евгений.
— Без проблем.
Спустя мгновение перед Евгением вновь сидел тот же мужчина, что и пару минут назад, в том же своем неизменном костюме.
— Спасибо, — выдохнув с явным облегчением, поблагодарил Евгений.
— Не за что. Я думал, вы действительно этого желали, и позволил себе осуществить ваше желание.
— Это была временная слабость.
— Вчера вы летели на крыльях, так сказать, а сегодня уже слабость. Я чувствую, что вы колеблетесь. Может, все-таки поделитесь? Вдруг помогу?
— Вы такой сильный знаток человеческих душ? — усмехнулся Евгений, вертя пальцами вилку.
— Нет, но я обладаю огромными знаниями многих людей, а также всеми достижениями народа, создавшего меня.
Евгений молча уставился в пол размышляя. Гость молча ждал.
— Ну, предположим, я разочаровался. Нет, не то… Усомнился, что ли. Не знаю… Она… Понимаете, она вроде бы хорошая, красивая, нормальная, но… Одно «но», — Евгений почесал ручкой вилки затылок, подбирая слова. — Я не знаю, как объяснить. Эти ее рисунки… Вы понимаете, о чем я?
— Кажется, понимаю, — серьезно сказал гость. Он поднялся со стула и прислонился к подоконнику, опершись на него руками. — Изображения, на которых она запечатлена в своем естественном виде. Я уже говорил, что у вас — людей странные представления о подобных вещах.
— Но…
— Подождите. Возразить вы еще успеете, — остановил гость Евгения, выставив правую руку ладонью вперед. — Мне, созданному расой, не имеющей понятия ни о чем подобном, трудно воспринять вашу точку зрения на данный вопрос. Это достаточно странно и с трудом поддается анализу.
Гость, заложив руки за спину, прошелся по кухне туда-обратно, остановился напротив стола и сверху вниз посмотрел на Евгения.
— В подавляющем большинстве в вашем обществе выявлена крайняя нетерпимость к первозданному виду человека, нетерпимость как к чему-то противоестественному и крайне непристойному. Мне в этом видится какое-то, простите, извращенное восприятие мира человека, эдакая ненависть к самому себе, что ли, самоунижение. Искусственные покровы тела у вас трансформировались из необходимости в безысходность.
— Но есть же какие-то культурные и нравственные нормы!
— В чем вы в данном случае усмотрели нарушение норм? Насколько мне известно, работа натурщика — это часть учебного процесса, никоим образом не нарушающая ваших законов. Это, кстати, касается, не только искусства, но и медицины.
— Это так, но все же… — смешался Евгений.
— Разве вы никогда не видели полотен великих художников, написанных с обнаженной натуры?
— Видел, но… это другие люди.
— Другие, в смысле, незнакомые вам? Выходит, другим можно позировать художникам?