Пройдя шага три, Борис лег на живот и пополз по-пластунски к ребенку. Лед под ним предательски потрескивал, но пока держал. Когда до полыньи осталось метра полтора, Борис подтянул шарф, скатал его и резко выбросил руку вперед.
— Держи! — крикнул он.
Шарф развернулся во всю длину и, скользнув по руке девочки, вытянувшейся ему навстречу с широко растопыренными пальцами, шлепнулся в воду. Девочка, молотя рукой по воде, вновь попыталась ухватиться посиневшими от холода пальцами за конец шарфа и с третьей попытки ей это наконец удалось, но при этом ее голова скрылась под водой. Однако Борис уже тянул шарф на себя, работая обеими руками.
Голова девочки показалась из воды. Распахивая рот, словно рыба, выброшенная на берег, она одной рукой держалась за конец шарфа, а другой пыталась уцепиться за ломкий край полыньи.
— Держись двумя руками! Слышишь? Намотай на руку и держись двумя руками! Я вытащу тебя, только не дергайся!
Девочка схватила шарф двумя руками, и Борис, медленно отползая назад, потянул шарф на себя, стараясь не допускать рывков.
Выбраться на лед у девочки не получалось. Стоило ей немного взобраться на него, как тот с хрустом проламывался под ней, и девочка вновь оказывалась в воде. Но Борис продолжал тянуть, и вскоре девочка сначала по пояс, а затем и с ногами оказалась на льду.
На девочке были шерстяные рейтузы и шерстяная же толстая кофта, насквозь пропитанные водой. На ногах влажно поблескивали коньки. Стоило только удивляться, как вся эта тяжесть сразу не утянула ребенка на дно.
Борис прекратил ползти назад и теперь только быстро подтягивал девочку к себе. Наконец он схватил ее за руки и, с трудом затащив себе на спину, развернулся к берегу и пополз, работая коленями и одной рукой. Другой рукой он придерживал ребенка за воротник кофты. Девочка тяжело дышала и даже не делала попыток помочь или хотя бы удержаться на спине Бориса. Ее руки и ноги бессильно свисали, волочась по льду.
Выбравшись на плиты берега, Борис подхватил девочку на руки и полез наверх, к дороге. Девочка мелко дрожала, и Борису отчетливо слышался стук ее зубов.
— Чего ж тебя, дурья башка, на лед-то понесло? — тяжело дыша, спросил Борис. Подниматься по обледенелым плитам с грузом на руках было тяжело. Он постоянно оскальзывался и оступался, и от натуги даже взмок. Девчонке было лет десять-одиннадцать, и весила она килограмм двадцать пять — тридцать. Плюс мокрая одежда. И коньки.
— Хо-хот-тела н-на к-конь-ках… — хлопая длинными ресницами с замерзшими на них капельками воды, ответила девочка.
— Какие коньки? Уф-ф! — Борис выбрался к ограде, перевел дух и с трудом перелез через нее. — Лед тонкий. И никого вокруг нет, посмотри! Ты вообще думаешь чем-нибудь? А если бы я здесь случайно не оказался?
Девочка сжалась у него на руках и затихла, стараясь даже не дрожать.
— Открой дверь, — сказал Борис, подойдя к задней двери машины. Девочка нерешительно уставилась на своего спасителя огромными зелеными глазищами. — Ну? Чего ждешь? У меня руки заняты.
Девочка осторожно протянула правую руку и непослушными пальцами открыла замок двери, потянув за ручку. Дверь чуть приоткрылась.
— Господи, неужели это так трудно! — не выдержал Борис и довершил начатое, поддев дверь правой ногой.
Та распахнулась, и Борис усадил девочку на заднее сиденье и помог ей стянуть коньки. Потом закрыл дверь, забрался по пояс в переднюю, все еще приоткрытую дверь и поставил обогрев на максимум. — Вот так! Подожди, я за вещами спущусь.
Девочка неловко кивнула, изобразив подобие улыбки посиневшими от холода губами и, подтянув колени к подбородку, обхватила их руками. Борис захлопнул дверь и быстро спустился за куртками и рюкзаком, затем вернулся к машине, закинул вещи на заднее сиденье рядом с девочкой и забрался на водительское место, дыша на озябшие руки.
Машина успела немного вымерзнуть из-за оставленной открытой водительской двери, пока Борис пропадал у реки, а девочку заметно потряхивало. К тому же с нее ручьями текла вода на обивку сиденья.
Борис обернулся назад, положив локоть на спинку сиденья.
— Тебя как зовут-то, фигуристка?
— Ю… Юля, — сквозь часто стучащие зубы произнесла девочка, откинув с лица мокрую светло-русую прядь.
— Ну вот что, Юлия Батьковна, быстро снимай с себя мокрое, суй вещи в свой рюкзак и залезай в мой пуховик — он большой, ты в него вся войдешь, да еще замотаешься.
Девочка поджала колени, обхватила их руками и спрятала за ними пол-лица. Над коленями были видны только глаза под спутанными влажными волосами, налипшими на лоб. Мокрую шапку девочка уже сняла, но все еще держала в руке.
Борис хмыкнул, достал из бардачка пачку сигарет с зажигалкой и закурил.
— В общем, я выйду на перекур, а ты пока переодевайся. У тебя минуты три-четыре. — Борис выбрался из машины и закрыл дверь.
Затянувшись сигаретой, он бросил задумчивый взгляд на тонированное стекло задней двери, потом прошел к бамперу, все еще упирающемуся в снег, и боком оперся на капот, стоя спиной к лобовому стеклу и неспешно куря.
Докурив и щелчком откинув окурок далеко в сторону, Борис вернулся в машину и, закрыв за собой дверь, обернулся назад.
Девочка сидела справа, закутавшись в его пуховик по самые уши. Снизу из-под пуховика торчали голые ступни с поджатыми пальцами ног. Сверху, над мехом воротника, виднелись глаза, пристально следящие за Борисом.
— Ну вот, другое дело, — удовлетворенно сказал тот. — Согрелась, колобок?
— П-почти, — тихо сказала девочка в воротник пуховика и чуть кивнула головой. — А п-почему к-кол-лобок?
— Ты себя сейчас видела со стороны? — засмеялся Борис. — Такой пуховый колобок: глаза да лапки.
Девочка насупила брови, размышляя над шуткой. Ступни ног исчезли.
— Ладно, с юмором у нас тяжело, понимаю: стресс и все такое. Тогда рассказывай, где живешь?
— На Х-хорош-шавина, — не совсем разборчиво сказала девочка в воротник.
— Ничего себе! — присвистнул Борис. — Это же другой конец города. Ну, Юля, тебя и занесло!
Девочка промолчала.
— Ладно, поехали. Все равно я уже опоздал. — Борис отвернулся от нее, дал задний ход и медленно отъехал от сугроба. Потом врубил первую передачу и плавно тронулся с места.
Машина выровнялась и понеслась, набирая скорость, по набережной.
— Я так и не понял, чего тебя на реку-то понесло? — спросил он, сруливая с набережной в один из боковых проездов. — Катка, что ли, нет? В центре ведь отличный каток.
Борис бросил взгляд на пассажирку на заднем сиденье. Девочка уже, видимо, немного согрелась и высунула голову из воротника полностью.
— Он закрылся почему-то, — уже почти не заикаясь, отозвалась та. Она смотрела в окно на проносящиеся мимо здания, вертя головой. В ее поведении чувствовалась настороженность. — А мне мама новые к-коньки подарила.
— Я думаю, это не повод топиться, — опять попробовал пошутить Борис.
— Да уж, — поежилась девочка.
Они замолчали. Борис, крутясь по оживленным центральным улицам, изредка поглядывал в зеркало на девочку. Та, заметив наконец, что машина действительно направляется в сторону ее дома, немного расслабилась.
— А куда вы опоздали? — вдруг спросила она. — К своей жене?
— Почему ты так решила? — не отвлекаясь от дороги, озадаченно спросил Борис. Его вот уже несколько сот метров безуспешно пытался обогнать «форд», прижимаясь почти вплотную к заду машины.
— А у вас цветы на сиденье, — серьезно пояснила Юля. — У нее праздник?
— Тоже мне, Шерлок Холмс! — усмехнулся Борис. «Форд» наконец нашел лазейку и, пыхнув облаком дыма, ушел вперед. — У меня нет жены.
— Ну, значит, к девушке, — безапелляционно заявила девочка.
— Все-то ты знаешь… На день рождения я опоздал.
— Ой, это из-за меня, да? — расстроилась девочка. — А она, наверное, ждет вас…
— Ты тут ни при чем, — категорично отрезал Борис. — И давай больше не будем об этом. Это мои проблемы, а не твои.
Борис посмотрел назад. Девочка надула щеки и уставилась вниз.
Ждет… Одно простое слово, мимолетно оброненное ребенком, заставило его задуматься: а действительно ли она его ждет? С Евгенией они познакомились случайно, и сразу было видно, девушка не в особом восторге от Бориса. Отношения не прекращались, но и не становились лучше. Евгения все также, с некоторой прохладцей, относилась к нему, а он настойчиво докучал ей своими звонками и свиданиями. И вот сейчас ехал с надеждой изменить все к лучшему в ее день рождения. Лучшему ли? И будет ли это лучшее? Не ждет она его, и никогда не ждала…
Борис нахмурил брови и потянулся за сигаретой, но тут вспомнил, что в машине не один. Впрочем, курить хотелось не особо.
— Вы расстроились, да? — опять пристала Юля. Оказалось, она все это время внимательно следила в зеркало за лицом своего спасителя. — Это из-за того, что…
— Послушай, чудо! Я не хочу показаться грубым, но мне не хотелось бы обсуждать с тобой свои проблемы на любовном фронте, — раздраженно бросил он и, чуть погодя, добавил. — Извини за грубость. Нервы, понимаешь ли.
Девочка не ответила. Она уткнулась лбом в стекло, смешно надула губы и за всю оставшуюся дорогу больше не произнесла ни слова.
— Хорошавина, — торжественно объявил Борис после очередного поворота. — Какой дом?
— Двадцать третий, — оживилась Юля. — Во-он тот, пятиэтажный с серыми линиями на боку, — она вытянула вперед руку, высунула из рукава пуховика указательный палец и указала на дом в отдалении. — Третий подъезд, последний.
Через пару минут Борис свернул во двор указанного дома, стоявшего торцом к дороге, и по плохо расчищенной узкой дорожке подъехал к третьему подъезду. Припарковав машину на свободном месте между двумя сугробами в пол человеческого роста, он заглушил мотор, отстегнул ремень и обернулся назад.
— Приехали, — объявил он, хотя это было и так ясно. — У тебя родители дома?
— Мама, если не ушла. Она в отпуске, — ответила девочка, пошевелившись внутри пуховика. — А папы нет. Мы