— Я это уже понял.
— А что вы говорили насчет технологического содействия?
— Я имел в виду возможность экспорта технологий, в которых у вас наблюдается явное отставание от нас.
— Почему вы так считаете?
— У нас тоже есть возможность наблюдать и изучать. И давайте закончим темнить — мы не враги. Само мое появление здесь и моя откровенность должны были навести Вас на эту мысль.
— Хорошо, Вы правы, господин Хамс. Образцы вашей техники, попавшие к нам в руки, действительно по некоторым характеристикам превосходят наши аналоги, но не столь существенно, смею Вас заверить. Отставание в данном вопросе может быть быстро, как вы понимаете, ликвидировано.
— Зачем изобретать велосипед? — пожал плечами Белл Хамс. — Мы готовы предоставить вам на Ваше усмотрение готовое оборудование или продать технологии.
— Интересная мысль. Над этим стоит подумать. И что же, если не наше содействие, мы можем предложить взамен?
— Мы несколько стеснены в средствах.
— Хорошо, мы обсудим ваше предложение на Совете. Возможно, оно нас заинтересует. Также, в знак доброй воли и в ознаменование начала дружеских отношений, я думаю, можно будет организовать возврат ваших людей, — сказал Шульц, поднимаясь из кресла и давая понять, что аудиенция окончена.
Зеленский тоже поднялся, вернув стакан на стол.
— Премного благодарен, — последним выбрался из кресла Прим-глава. — Очень рад был встретиться с вами.
— Взаимно, — чуть склонил голову Шульц. — Вас проводят, господин Хамс.
В дверях уже появился секретарь Шульца, ожидая Белл Хамса.
Когда они удалились, Шульц вновь опустился в кресло.
— Вы слышали, что сказал этот Прим-глава насчет предела блокировки? — не садясь, задумчиво произнес Зеленский.
— Вы имеете в виду конец трехсотых?
— Именно. Эолльцы называли более конкретную дату — триста семидесятый год. Она вписывается в рассчитанные математиками Хамса пределы.
— И Вы в это верите? Бросьте, господин Зеленский. Возможно, эолльцы и Хамс применяли одни и те же методы для расчетов. Поэтому результаты и совпали. Но результат первых оказался несколько точнее.
— Да, но суть не в этом. Суть в том, что эолльцы говорили не только о блокировке до трехсот семидесятого, но и о попытках коррекций после Абсолютного нуля. Я тогда не уделил словам их посланца должного внимание, но из этого следует одно: они там были!
— И какой же вывод вы из этого делаете?
— Хамс действительно прав: нельзя присутствовать там, где ничего нет. Трехсот семидесятый уже существует!
— Если даже предположить подобный вариант, то как это может повлиять на нашу работу?
— В этом случае вся наша работа, мягко говоря, почетная синекура.
— Вы в корне неправы, господин Зеленский: мы с Вами создаем будущее, в котором предположительно обитает эта всемогущая организация. И мы с Вами — часть истории. Что же касательно исполнения Вами своих обязанностей по контролю за временем — разве Вам кто-нибудь противодействует в их исполнении или навязывает что-либо?
— Нет, но…
— В таком случае я не совсем понимаю вашего пессимизма?
— Но к чему тогда все эти временные барьеры, блокировки и прочее?
— Вероятно, у этой организации — назовем ее Центр будущего или для простоты Суперцентр, если Вы не против, — существуют для этого веские причины.
— Вы считаете, что эта организация — наш Центр?
— Я лишь предполагаю это, поскольку они не противодействуют нам, хотя могли бы это сделать с легкостью при их уровне технологий. Мне кажется, это вполне логично.
— Вполне, но какие у этого Суперцентра могут быть причины в таком случае прятаться от нас?
— Вопрос не по адресу, господин Зеленский. Но могу предположить, что это защита будущего от Мунов, Хамсов и им подобных.
— Хорошо, оставим потомков в покое, — Зеленский прошелся по кабинету туда-обратно. — Вы действительно собираетесь сотрудничать с этим Прим-главой?
— Это решит Совет.
— В отчетах разведки они фигурируют как достаточно агрессивная организация, не чурающаяся даже террористических методов в достижении результатов. А вы собираетесь завалить ее деньгами.
— Если это подтвердится, то ни о каком сотрудничестве не будет идти речи. Все это, разумеется, будет оговорено в договоре о сотрудничестве, если Совет сочтет сотрудничество необходимым и приемлемым. Господин Зеленский, мне кажется, этот вопрос вне Вашей компетенции.
— Я понимаю это, но… Хорошо, в таком случае я бы хотел заострить внимание на проблемах минус ноль двенадцатого, а именно на странных неуловимых людях, снующих в прошлом.
Шульц вскинул брови, заметно оживляясь, и подвигался в кресле.
— Вы имеете в виду недавний инцидент с двумя бойцами Альфы?
— Именно. Два подготовленных, хорошо экипированных бойца были выведены из строя неизвестным, действующим голыми руками незнакомцем, если не считать какие-то странные приспособления в виде браслетов. На это ему понадобилось менее минуты.
— Вы установили, что это было?
— Анализ записи боя не дал никаких существенных результатов: первый боец был выведен из строя голыми руками, но у нападающего…
— Нападающего ли? — повел бровью Шульц.
— Хорошо, у защищавшегося была непревзойденная реакция, совершенно ненормальная для человека — миллисекунды!
— Возможно, длительные тренировки…
— Невозможно, господин Шульц, — решительно отверг такое предположение Зеленский, рубанув рукой воздух. — Совершенно невозможно. У второго бойца сломаны ребра. Для того чтобы пробить его защиту, необходимо воздействие не менее полутора тонн. Это бронежилет и защитное поле. И тем не менее факт налицо: удар голыми руками привел к столь печальным последствиям. Следовательно, всему виной эти необычные браслеты.
— Это установлено?
— Нет, полевого воздействия не обнаружено, либо поле действовало очень короткое время.
— То есть и это недоказуемо. Как с общим полевым фоном защищавшегося?
— Никак. Поле отсутствует или действует в некоем мерцающем, нерегистрируемом режиме.
— Значит, и здесь ничего, — Шульц подался вперед, опершись локтями на подлокотники, и сцепил пальцы рук. — Господин Зеленский, Ваши бойцы напали на человека, у которого нет полевого фона, что говорит о принадлежности данного человека к своему времени, они получили отпор мастера боевых искусств, пусть у него даже неординарная реакция.
— Но браслеты…
— Люди в двадцать первом веке очень любили всякие светящиеся и мерцающие побрякушки. Да и излучение от браслетов тоже не было обнаружено.
— А исчезновение ведомого объекта?
— Не уследили. Ведомый оказался хитрее.
— Неубедительно, господин Шульц.
— А попытка задержания этого человека имела убедительные основания?
— Должен признать, что — нет. Но подозрение…
— Значит, Вы склонны считать этого субъекта агентом из запредельного будущего только потому, что ему удалось уйти от слежки?
— Вы правы, — нахмурился Зеленский. — Это звучит абсурдно, но все же я чувствую, что этот человек не так прост.
— Господин Зеленский, давайте будем основывать свою работу на фактах и расчетах, а не на чувствах. Вы не на диком Западе в старом ковбойском фильме. Для задержания человека необходимы основания.
— Я понял Вас, советник, — сухо ответил Зеленский.
— Ну, ну, господин Зеленский. Давайте без этих мальчишеских обид. Я понимаю, Вы болеете за свое дело, а я призван контролировать законность Вашей деятельности. И Вы не хуже меня знаете, что в данном случае я абсолютно прав.
— Возможно.
— Не возможно, а именно прав. И даже если тот странный субъект со сверхвозможностями действительно представляет наше будущее, то попытка что-либо изменить заранее обречена на провал. С будущим бороться бесполезно. Да и нашей с вами деятельности он никак не препятствует: у нас свои дела, а у него свои. К чему эти никому не нужные столкновения?
— Вы правы, советник, но я буду продолжать наблюдать за ним.
— Это ваше право.
— Извините, меня ждут дела.
— Не смею Вас задерживать, господин Зеленский, — Шульц поднялся из кресла.
Зеленский сдержанно кивнул, развернулся и покинул кабинет советника.
— Ноль — один — Центру.
— Центр на связи.
— СБ только что вышла из кабинета своего руководителя. Из записи беседы явствует странная вещь: ей внезапно сменили тему работы. Теперь она будет работать над циклом расчетов ядерных двигателей для космических аппаратов или что-то в этом духе.
— А старая тема?
— Закрыта полностью. Возврат к ней в ближайшее время не предвидится, насколько я понял.
— Час от часу не легче! Скоро ведь Абсолютный ноль! Воздействие на руководство института не было зарегистрировано?
— Нет, но мы детально не проверяли все записи. Сейчас отправим все данные по институту к вам в аналитический отдел. Там, я думаю, быстрее разберутся.
— Хорошо. Не затягивайте с этим. Боюсь, придется проводить экстренную коррекцию.
— Постараемся. И так пар из…
— Понял. Пока ничего не предпринимайте, нужен глубокий анализ.
— Ждем.
— Отбой.
Борис Фролов (Сташевский)Спецагент
Память просыпалась медленно, будто всплывая из глубин небытия. Так из мутноватой глыбы льда постепенно вытаивает вмерзший в нее замысловатый предмет: ребро за ребром, грань за гранью, пока не обретет полноценности собственной формы.
Сначала вернулась личностная память, и оказалось, что Борис никакой не Сташевский, а Фролов. Борис Аркадьевич Фролов. И родился он не здесь, в этом городе, и даже не в этом столетии, а в неимоверном далеке — в триста сорок шестом году Новой Эры в крупном городе, объединившем в себе несколько городов бывшей Тульской области. Названия его он пока не помнил, но детские образы этого города четко накладывались на сны Бориса, и он вспоминал знакомый по ночному кошмару пейзаж и дорисовывал его, расширяя обзор видимого.