— Твое мнение?
— Брать нельзя, пока его роль во всей этой истории не прояснится. Но для нас он, мне кажется, не опасен — это, разумеется, мое чисто субъективное мнение. Но хотелось бы, конечно, знать, что ему здесь понадобилось и на кого работает. Да, еще лично просил усилить наблюдение за СБ.
— Даже так? Это уже интересно. Хорошо, передайте запись в отдел аналитики.
— Уже сделано.
— Отбой.
Координационный ЦентрЗеленский. Пазл
— …А я вам еще раз говорю: прекратите гоняться за химерами, — бушевал в ухе Зеленского голос Шульца.
Зеленский поморщился и чуть убавил громкость.
— Советник, вы же сами видели запись! Это однозначно указывает… — попытался в очередной раз объяснить свою позицию Зеленский.
— Да, я видел запись. Возможно, это все действительно выглядит необычно и вызывает настороженность, но я пока не усматриваю во всем происходящем никакой опасности. А вот что действительно вызывает серьезные опасения, так это работа третьей группы! У Реброва прокол за проколом. Они умудрились пропустить двоих — двоих! — к ведомому объекту, который только благодаря своим навыкам, пусть и неординарным, смог отбить нападение. Вот это уже факт, причем доподлинный! И я буду вынужден потребовать от господина Ванека объяснений относительно этой вопиющей халатности.
— Я понимаю вашу озабоченность и принимаю ее, господин Шульц, но вы почему-то игнорируете и другой факт: у нас под носом действуют чужие агенты. А мы не знаем ни кто они, ни что они там затевают.
— У вас есть доказательства инородности Сташевского и того, второго?
— Лишь косвенные, но…
— Браслеты и знание приемов борьбы?
— Этого достаточно для того, чтобы инициировать расследование. Нам необходимо установить, кто они и цель их деятельности в прошлом.
— Господин Зеленский, поймите же вы наконец, — голос Шульца в ухе устало вздохнул, — здоровые подозрения — это хорошо. Я не против них, но чтобы санкционировать какие-либо действия в отношении того или иного лица в прошлом мне нужны неоспоримые доказательства. Вы это понимаете?
— Прекрасно понимаю, господин Шульц.
— Отлично! В таком случае я не вижу смысла в продолжении нашей беседы. Когда у вас будут эти доказательства — мы их рассмотрим и примем решение, а пока… Извините, у меня много других дел. Всего доброго, господин Зеленский.
— Всего доброго, господин Шульц.
Зеленский отключил связь и задумался, барабаня пальцами по столу.
Странное упорство Щульца в нежелании замечать очевидные вещи раздражало. Зеленскому, хотя он прекрасно понимал позицию советника, все же было не совсем ясно то странное попустительство, с которым тот относился к «иноагентам», пусть даже и при нехватке доказательств. Сама их скрытая деятельность уже должна была настораживать, и в первую очередь Совет. Однако, деятельность Зеленского в этом направлении всячески тормозилась, а излишняя активность немилосердно подавлялась. И Зеленский не мог понять — почему?
Но, с другой стороны, эта группа неизвестных пока действительно не вмешивалась и не создавала помех деятельности Центра, выступая, скорее, наблюдателями, нежели некоей активной силой. А, памятуя о сообщении Прим-главы Коалиции Хамса, в котором он утверждал, будто его группам в прошлом кто-то активно вставлял палки в колеса, можно даже выдвинуть предположение о деятельности группы на стороне Центра. Но кто мог поручиться, что в решающий момент все не изменится кардинально, и тогда уже будет действительно поздно?..
Зеленский положил руки на стол, нервно сцепил пальцы и вызвал по внутренней видеосвязи начальника Экспертного отдела.
— Господин Маре? Добрый день. Зеленский беспокоит.
— Добрый день, господин Зеленский.
— У меня к вам есть несколько вопросов. Только мне бы хотелось, чтобы советник Шульц был не в курсе нашей беседы. Это возможно?
Маре задумчиво и настороженно поджал губы, размышляя о странном предложении.
— Ничего противозаконного, уверяю вас, — быстро добавил Зеленский. — Но в интересах общего дела, разумеется.
— Хорошо, но если вопрос будет нарушать этику или субординацию, я не отвечу.
— Никаких нарушений!
— В таком случае, я слушаю вас.
— Что у вас есть на Бориса Аркадьевича Сташевского?
— Ничего особенного: родился, жил, учился, закончил и так далее. Почему вы спрашиваете?
— Вы обрабатывали поступившие с минус ноль двенадцатого данные по поединку Сташевского и его диалогу с Ребровым?
Маре как-то сразу погрустнел и заметно напрягся.
— Дело в том, что советник Шульц просил в первую очередь заняться анализом действий группы Реброва. У него нехорошие подозрение относительно прогнозирования ситуации: группа все время запаздывает. Эпизод со Сташевским имеет более низкий приоритет.
— То есть, он просил вас пока не заниматься глубоким анализом этого материала.
— Это не выглядело столь категорично в данном ключе. В группе Реброва действительно серьезные проблемы с прогнозированием. И сейчас важнее…
— Но вы просматривали данную запись?
— Да, — в некотором замешательстве подтвердил Маре, что не ускользнула от пытливого взгляда Зеленского.
— Вы не уверены?
— Запись я смотрел. Но я не совсем понимаю ваш повышенный интерес к данному вопросу, тем более, в обход Совета. Аналитики перегружены работой и…
— К Совету это не имеет отношения. Мне необходим ваш анализ для работы.
— Тогда в чем же дело, господин Зеленский? Обратитесь к Шульцу. Он даст мне указание переключить людей на обработку вашего запроса, и мы все сделаем — стандартная процедура.
— Процедура-то стандартная, только вот… Как бы это помягче выразиться… Замкнутый круг, что ли. Шульц требует доказательств необходимости разработки Сташевского, а доказательства могут появиться только после того, как будет инициировано расследование.
— Что же вы хотите от меня?
— Я хотел бы узнать ваше личное мнение по поводу этой записи.
— Оно не будет официальным. Детального просчета ситуации не было.
— Я это понимаю, господин Маре. Мне хотелось бы знать, что удалось выяснить вашим работникам относительно Сташевского до того, как Шульц всучил вам другую работу.
Маре помолчал, обдумывая ответ.
— Господин Зеленский, вы в курсе, что все переговоры записываются?
— Я в курсе. Но я ничего противозаконного не прошу, к тому же, переговоры не просматриваются в обязательном порядке. Они могут быть затребованы только по необходимости.
— И все же, мне кажется, вы копаете не столько под Сташевского, сколько под Шульца. Не понимаю, зачем вам это нужно, но ввязываться в эту историю мне не хотелось бы.
— Уверяю вас, Шульц меня совершенно не интересует, — ответил Зеленский, но в этот момент у него зародились сомнения, настолько ли неправ был в своем предположении Маре.
Шульц Зеленскому не нравился, впрочем, как и многим другим. Но Зеленского беспокоило не столько это, сколько странное подспудное подозрение о некоей двойной игре советника, оформившееся наконец в законченную мысль после слов Маре.
— Я пытаюсь планировать деятельность групп на самом рубеже Абсолютного Нуля, но мне недостаточно для этого информации, — между тем продолжал говорить Зеленский. — К тому же мучают разного рода сомнения, которые мне не дают развеять.
— Хорошо, — сдался наконец Маре. — Но все это лишь неофициальная беседа.
— Разумеется! — обезоруживающе поднял обе руки Зеленский.
— Итак, что же мы имеем, — Маре, напряженно сдвинув брови, отвернулся куда-то в сторону. Глаза его забегали по невидимым Зеленскому строчкам. — А имеем мы следующее: Сташевский однозначно принадлежит прошлому. Это следует из отсутствия компенсационных полей. По крайней мере, даже при ближайшем с ним контакте, не удалось зарегистрировать никакого мало-мальского полевого фона, разве что от мобильного переговорного устройства, распространенного в тот период времени.
— А не может так быть, что кто-то нашел способ обходиться без этих самых компенсирующих полей?
— Я не физик, господин Зеленский, — сказал Маре, отрываясь от своих записей, — но насколько я в курсе, подобных технологий на данный момент не существует. Организм должен быть переведен на иной, пониженный энергетический уровень.
— Я понял.
— Далее… Далее мы имеем генератор полей в виде браслетов. Судя по данным регистрации, он обладает возможностью варьирования структуры полей в большей степени, нежели наше оборудование. Энерговооруженность на порядок выше, чем у нашей техники, при том, что размеры на тот же порядок меньше.
— О чем же это говорит?
— Это говорит о технологиях, серьезно превосходящих наши возможности. И это оборудование однозначно не может принадлежать тому периоду времени. Следовательно, оно либо из космоса (к примеру, вернулись эолльцы), либо из будущего, исходя из вашей же теории.
— Значит, вы не исключаете и последний вариант?
— Я просто пытаюсь анализировать.
— Получается, Сташевский принадлежит тому периоду, но оборудование, которым он пользуется, явный анахронизм для того времени и являет собой нечто сверхтехнологичное, возможно, из будущего. Я правильно вас понял?
— Да.
— В таком случае, продолжая тему о сверхтехнологиях, нельзя ли предположить, что в будущем нашли возможность понижать энергетический уровень живого организма для возможности его нахождения в прошлом без компенсаторов.
— Такой вариант нельзя исключать. Я бы даже сказал, подобная версия более вероятна, нежели та, в которой житель двадцать первого века пользуется сверхтехнологичным, как вы выразились, оборудованием. Причем, даже не один.
— Добавьте еще противодействие агентам Хамса, которых в свое время не подпустили к лаборатории Бельской, — Зеленский многозначительно ткнул пальцем в сторону экрана.
— Бездоказательное утверждение. Хамс мог все это выдумать для поднятия собственного авторитета в глазах Совета. Давайте все-таки оперировать фактами. Или, по крайней мере, тем, что мы считаем таковыми.