Летом 1867 г. А.А. Брусилов отправляется в привилегированный Пажеский корпус в Санкт-Петербурге, куда он был зачислен десять лет перед тем, еще при жизни отца. Пажеский корпус — кузница русских офицерских кадров, предназначенный для отпрысков родовитого дворянства, давал право для поступления старшим сыновьям выдвинувшегося служилого дворянства. Таким образом, с детства будущий полководец получил образование и воспитание в самом блестящем военном учебном заведении Российской империи, поставлявшем офицерские кадры в Гвардию.
В июле 1872 г. прапорщик Брусилов выпускается в 15-й Тверской драгунский полк. Не имея средств для службы в гвардейских частях, молодой офицер отправляется в полк, дислоцировавшийся в Закавказье и наиболее близко расположенный к дому Гагемейстеров в Кутаиси. Младший офицер 1-го эскадрона 15-го Тверского драгунского полка — вот первая должность Брусилова в вооруженных силах. Наивысшим пиком военной карьеры станет пост Верховного главнокомандующего России в 1917 г. Как можно видеть по роду войск, А.А. Брусилов являлся кавалеристом. Так что в отличие от прочих полководцев Российской империи периода Первой мировой войны, чьи биографии представлены в данной работе, он единственный был конником, другие главнокомандующие фронтами 1916 г. являлись пехотинцами.
Брусилов начал свою службу в Закавказье, где только-только, в 1864 г., закончилась изнурительная многолетняя Кавказская война. Стоявшие на Кавказе войска являлись наиболее опытными и умелыми в военном деле. Широко развитая система «куначества» между родами войск, столь восхищавшая М.Д. Скобелева, способствовала высокой боеспособности расположенных на Кавказе соединений. Это не могло не воспитывать новые кадры. Сам полководец писал в своих воспоминаниях об этом периоде службы: «Мы не блистали ни военными знаниями, ни любовью к чтению, самообразованием не занимались, и исключений среди нас в этом отношении было немного, хотя Кавказская война привлекла на Кавказ немало людей с большим образованием и талантами…»{287} В апреле 1874 г. А.А. Брусилов производится в поручики. В следующем году он был утвержден в должности полкового адъютанта, с чем и вступил в Русско-турецкую войну 1877–1878 гг.
Первая война в жизни А.А. Брусилова — против турок — прошла для него на Кавказском фронте. По сравнению с Балканским фронтом Кавказ являлся второстепенным театром военных действий. Однако же в годы неудачной Крымской войны 1853–1856 гг. успехи на Кавказе позволили русской дипломатии приобрести хотя бы небольшой задел для переговоров с победителями. Поэтому и теперь на Кавказском фронте намечались наступательные действия. Целью русских ударов ставился захват мощных турецких крепостей Карс и Эрзерум, после чего перед русскими лежало уже сердце Османской империи.
15-й Тверской драгунский полк входил в состав 1-й кавалерийской дивизии. Дивизия входила в состав главных сил русской Кавказской армии под командованием ген. М.Т. Лорис-Меликова общей численностью в 52,5 тыс. штыков и сабель. Уже в апреле 1877 г. русская конница, сосредоточенная на Кавказском фронте, в том числе и тверские драгуны, перешла линию государственной границы.
Отдельный Кавказский корпус (главные силы) М.Т. Лорис-Меликова (30 тыс. чел. при 96 орудиях) наступал на крепость Карс, Ахалцихский отряд Ф.Д. Девеля (9 тыс. при 24 орудиях) — на Ардаган, Эриванский отряд А.А. Тергукасова (11 тыс. при 32 орудиях) — на Баязет. Турецкий главнокомандующий Мухтар-паша, имея около 70 тыс. штыков и сабель, оборонялся, опираясь на сильные крепости.
В конце апреля — начале мая русские войска блокировали крепость Карс, а затем захватили крепость Ардаган. Ардаган на реке Куре прикрывал собой кратчайшее направление на Эрзерум. На Ардаган двинулся отряд ген. Ф.Д. Девеля в 9 батальонов и 18 сотен при 44 орудиях. Противник имел в крепости гарнизон численностью 10 тыс. чел. при сотне орудий. 13 мая к блокированному Ардагану прибыли осадные орудия (50 единиц) и отряд ген. В.А. Геймана в 8 батальонов и 10 эскадронов при 28 орудиях. Вместе с отрядом генерала Геймана прибыл и сам главнокомандующий Лорис-Меликов. 17 мая русский артиллерийский огонь вынудил противника покинуть Ардаган и отступить к Батуму. За отличие при штурме Ардагана поручик Брусилов награждается орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом. Это — первая награда будущего полководца, и сразу — боевая. Затем за бои у Игдыра 23–24 августа А.А. Брусилов был награжден орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом.
После непродолжительной летней заминки, когда русское командование, переоценив силы противника, отступило на русскую территорию, Кавказская армия вновь двинулась вперед. В сражении на Аладжинских высотах 13–15 октября 1877 г. турки потерпели сокрушительное поражение. Русские здесь имели 55 тыс. чел. при 224 орудиях, Мухтар-паша — 35 тыс. при 54 орудиях. Фактически исход сражения был решен превосходством русских в артиллерийском отношении. Противник потерял до 6 тыс. чел. убитыми и ранеными, свыше 8,5 тыс. пленными, 40 орудий. Потери русских составили более 5,5 тыс. чел.
После разгрома турки могли вести лишь стратегическую оборону в крепостях. Одной из таких крепостей был Карс — крепость, имевшая в окружности 20 км обвода, три сотни орудий на фортах и 25 тыс. гарнизона. К 10 октября Карс был обложен русскими и оказался в плотном кольце осады. Незадолго до начала штурма А. А. Брусилов производится в штабс-капитаны. 5 ноября русская Кавказская армия генерала Лазарева бросилась на штурм Карса. 15-й Тверской драгунский полк в самом штурме участия, разумеется, не принимал.
1я кавалерийская дивизия стояла к западу от крепости, на пути вероятного турецкого прорыва. Несмотря на то что турецкий командующий Гуссейн-паша бежал, турки все-таки попытались пробиться к Эрзеруму. 6 ноября большая турецкая колонна стала отходить на запад. Путь ей преградила русская кавалерия. До боя, впрочем, не дошло: турецкие войска сложили оружие. За участие в штурме крепости Карс штабс-капитан Брусилов был награжден орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами. В неудачной осаде крепости Эрзерум, где часть блокадного корпуса, считая и командующего генерала Геймана, погибла от эпидемий, А. А. Брусилов не участвовал, так как 15-й Тверской драгунский полк был отведен в тыл, на зимние квартиры.
По окончании Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. А. А. Брусилов неспешно продвигается по службе: командир 1-го эскадрона, начальник полковой учебной команды. В 1881 г. Брусилову поступило предложение участвовать в Ахал-Текинском походе ген. М.Д. Скобелева. Но в связи с состоянием здоровья от предложения пришлось отказаться. Для дальнейшего витка карьеры требовалось образование в Николаевской академии Генерального штаба, однако Брусилов так и не стал учиться. Шансом для молодого офицера стала служба в открывшейся в столице Офицерской кавалерийской школе, где тогда училось только 36 офицеров. Осенью 1881 г. Брусилов прибыл в Санкт-Петербург, к новому месту службы, а вскоре был произведен в капитаны.
В августе 1882 г. А.А. Брусилов становится ротмистром, а в следующем году заканчивает «курс наук отдела эскадронных и сотенных командиров по разряду “отличных”». Окончив учебный курс, капитан Брусилов на долгое время — 23 года — задержался в Офицерской кавалерийской школе, которой остро требовался преподавательский состав. В 1883 г. ротмистр Брусилов награждается орденом Св. Анны
2й степени. В стенах Офицерской кавалерийской школы, которой тогда руководил ген. И.Ф. Тутолмин, проходит значительная часть карьеры Брусилова. Адъютант школы с 1883 г.; помощник начальника школы с 1898 г., пока, наконец, 10 февраля 1902 г. не был назначен начальником Офицерской кавалерийской школы. В 1887 г. А.А. Брусилов производится в звание ротмистра Гвардии и, соответственно, армейского подполковника.
В 1884 г. Брусилов женился на Анне Николаевне фон Гагемейстер, от брака с которой имел единственного сына — Алексея.
Большую часть времени работы в Офицерской кавалерийской школе А.А. Брусилов служил под началом будущего военного министра В.А. Сухомлинова. Правда, до должности его помощника пока еще не дорос, это будет при преемнике Сухомлинова, А.-Б. Авшарове. Сухомлинов в эмиграции писал так о своем начальствовании Офицерской кавалерийской школой: «Все эти годы в лице ротмистра Брусилова я имел прекраснейшего сотрудника… Своими выдающимися способностями и знанием техники кавалерийского дела, при знании к тому же иностранных языков, он принес неоценимую пользу делу создания в русской армии рассадника кавалерийской культуры… В том, что Брусилов был выдающимся военачальником, не приходится прибегать к доказательствам, для этого налицо более чем достаточно фактических данных. Не берусь осуждать этого моего бывшего сослуживца за его переход на службу к большевикам, так как для этого у меня слишком мало данных, и с деятельностью его у них я не знаком»{288}.
Постепенно в Офицерской кавалерийской школе дело подтягивалось к обучению офицеров кавалерии умению действовать на войне. А с назначением на пост начальника школы А.А. Брусилова (1902–1906) дело было окончательно поставлено на основу подготовки кавалериста к войне. Исследователь пишет: «Он должен был превратить своих учеников (опытных уже кавалеристов) в совершенных наездников и одновременно, в свою очередь, подготовить из них воспитателей конного мастерства в войсках. Сам Брусилов вел как лекционные занятия по теории езды и выездки лошадей, так и практические… Брусилов полагал (и неуклонно проводил свои убеждения в жизнь, начиная с себя самого), что кавалерийский начальник должен быть не только опытным и образованным офицером, подготовленным теоретически, но и умелым полевым ездоком, способным лично повести за собой войска»{289}.
С другой стороны, не менее справедливым мнением является и тот факт, что Офицерская кавалерийская школа учила офицера в первую голову как кавалериста, а не как офицера. В годы Первой мировой войны это сказалось в подборе командного кадра русской конницы достаточно слабого качества, что в боях обозначалось нехваткой упорства и грамотного использования конной массы. В качестве примера можно привести выдержку из брошюры лучшего (по мнению участников войны) русского кавалерийского военачальника мировой войны — графа Ф.А. Келлера. В 1910 г. Келлер писал: «Меня причисляют к заклятым врагам Офицерской Кавалерийской школы, но это неправда, я враг не школы, а постановки дела в Офицерской школе, и враг потому, что вместо той громадной пользы, которую школа должна была бы принести, она приносит отечественной коннице вред… С легкой руки школы последних времен, когда руководителями и начальниками явились люди, почти не служившие в строю и специализировавшиеся только на прыжках и в езде, не знающие и не желающие считаться с нуждами и требованиями строевых частей, явилось шатание во всех полках кавалерии… К тому же, школа забыла, что она воспитывает не берейторов, а строевых офицеров, и средство (например, хорошую езду, преодолевание препятствий и т.д.) превратила в цель»