1 марта главкоюз ген. Н.И. Иванов отдал очередную директиву об общем наступлении всеми армиями фронта. И 6-го числа 3-я и 8-я армии двинулись вперед. В то же время на южном фасе, где располагалась 9-я армия, с 9 марта шли встречные бои. В связи с тем, что русские не имели запасов боеприпасов, а противник не имел превосходства сил, ни одна сторона так и не сумела добиться победы. Соединения 8-й и 3-й армии преодолели Карпаты, однако для развития успеха — вторжения в Венгрию — у русских уже не было ни резервов, ни боеприпасов.
Истощив силы друг друга, противники перешли к обороне, хотя русская 8-я армия выполнила свою задачу — австро-германцы не сумели прорваться к крепости Перемышль, сдавшейся 9 марта. В ходе Карпатской наступательной операции 10 января — 11 апреля 1915 г. русские потеряли около 1 млн. чел.; потери противника были лишь на 100 тыс. меньше. «Таким образом, потери сторон в горных боях были примерно равными, однако к апрелю 1915 г. русская сторона не имела подготовленных пополнений и артиллерийских боеприпасов. В создавшихся условиях взаимного пата, перевес получал тот, кто имел возможность создать ударный кулак из тех войск, что не были донельзя измотанными в зимней кампании. Если у русских и австрийцев таких войск не было, то немцы перебросили на Восток те дивизии, что всю зиму отдыхали в окопной борьбе во Франции»{315}. Впереди был период Великого отступления русской действующей армии на восток.
19 апреля сформированная из свежих войск 11-я германская армия А. фон Макензена на участке Горлице — Тарное прорвала оборону 3-й русской армии. Русские, сознавая, что боеприпасы подходят к концу, яростно бросались вперед, надеясь нанести Австро-Венгрии смертельный удар раньше, нежели получат его сами. Немцы не могли оставить своего союзника в беде. Германское военно-политическое руководство, оценив обстановку на фронтах войны и сознавая, что западные союзники не смогут и не пожелают оказать русским достойной помощи, решает перенести основные усилия кампании 1915 г. на Восточный фронт.
Немцы знали, что к наступлению готовятся и сербы и итальянцы. Поэтому надо было ударить по русским так, чтобы обезопасить и себя, и особенно австрийцев, на Восточном фронте. И ударить как раз в промежуток до конца мая. Ведь даже ограниченный успех вынуждал русских очистить Карпаты и отойти в Галицию. В окончательном варианте был предложен вариант удара встык между русскими 3-й и 4-й армиями Юго-Западного фронта, между Верхней Вислой и подножием Бескидского хребта в районе Горлице. В случае успеха австро-германцы получали возможность оттеснить 4-ю и 5-ю армии в Польшу, а русские армии Юго-Западного фронта — выбить из Карпат, и далее — из Галиции. На фронте прорыва (10-й армейский корпус Н.И. Протопопова) германцы имели превосходство в живой силе в 2 раза, в легкой и гаубичной артиллерии в 4,5 раза, в тяжелой артиллерии в 40 раз (159 орудий против 4), абсолютное превосходство в минометах (96 против 0). В снарядах противник имел не менее чем 20-кратное превосходство. При таком соотношении русские не имели возможности для победы.
В ходе боев 19–23 апреля русская 3-я армия ген. Р.Д. Радко-Дмитриева была разгромлена, поступаемые резервы — перемолоты, имевшиеся запасы снарядов — расстреляны. Части 3-й армии стали откатываться к Сану, хотя Ставка и штаб Юго-Западного фронта отдавали приказы «Ни шагу назад!». Этот приказ, противоречивший складывающейся обстановке, стал причиной уничтожения 3-й армии, во время Горлицкого прорыва потерявшей 4/5 своего состава. С 24-го числа тактическое значение Горлицкого прорыва было уже исчерпано, и прорыв стал перерастать в оперативный. Целью атакующей стороны ставилось уже не просто оттеснение русской 3-й армии от Кракова и обескровливания русских войск, а отбрасывание русских в глубь Галиции и очищение Карпат. Макензен на ходу, не останавливая атак по фронту, произвел перегруппировку и новыми ударами развил наступление трех австро-германских армий вглубь к рубежу Сана и вширь: на юг, в тыл русской 8-й армии.
Невыгодное расположение войск Юго-Западного фронта и отсутствие резервов позволили австро-германцам ударом лишь на одном участке, расширяя прорыв, вынудить русское командование отводить весь фронт. В противном случае все те русские войска, что не успевали отойти из гор, оказывались бы отрезанными и уничтоженными. 26 апреля Ставка отдала приказ об отходе соединений 8-й армии из Карпат. Отступление было совершено стремительно и искусно, так что противнику удалось отрезать и уничтожить только одну дивизию — 48-ю пехотную дивизию Л.Г. Корнилова из состава 24-го армейского корпуса 3-й армии.
28-го числа русские без серьезных боев откатились за Сан. 30-го числа немцы подошли к фортам крепости Перемышль, удерживаемой частями 8-й армии. Инициатива перешла в руки австро-германцев, и теперь русские могли лишь пассивно парировать вероятные неприятельские удары. Интересно, что в низах армии во всем винили командиров, добившихся наибольших успехов во время зимних боев в Карпатах. Ведь теперь приходилось без боя отдать все то, что было добыто большой кровью. Например, командир 70-й артиллерийской бригады в дни Горлицкого прорыва ворчал: «Начинается то, что я предсказывал. Этот подлец Брусилов добился своего… На черта мне его храбрость! На кой нам дьявол все эти дурацкие Козювки? Из-за двух Георгиев лазает по отвесным скалам. К чему? Только людей тратят»{316}.
В ходе отступления в Галиции в 1915 г., после Горлицкого прорыва, А.А. Брусилов предлагал отходить с рубежа на рубеж, дабы растянуть противника и в конечном итоге дать генеральное сражение в наиболее выгодной обстановке. Он сообщал в штаб Юго-Западного фронта, что необходимо «последовательно уходить на тыловые позиции, заставляя противника разворачиваться, то есть терять время и, не доводя до генерального боя, снова уходить. Таким образом мы сохраним армию. Принять этот план самостоятельно не могу, так как с отходом моей армии неминуемо связан отход соседних армий и, прежде всего, 3-й. Первоначально можно бы как рубеж отхода наметить Гродекскую позицию. Если противник будет наступать быстро и принимать бой на Гродекской позиции по условиям снабжения окажется невыгодным, то отходить далее, замедляя наступление противника, например, на линию Гнилой Липы, где, быть может, представится возможность вступить в генеральное сражение в более выгодной обстановке»{317}. Но что говорить, если Ставка и главкоюз угробили всю 3-ю армию, лишь бы не поступиться «ни пядью земли»?
Катастрофическая нехватка боеприпасов и вооружения не позволяла русским армиям оказывать противнику надлежащего сопротивления. В течение весенне-летней кампании 1915 г. русским приходилось платить кровью людей за металл. Например, 6 мая Брусилов просил у штаба фронта 90 тыс. легких снарядов и 10 млн. винтовочных патронов. Главкоюз с трудом смог «наскрести» для 8-й армии 10 тыс. снарядов (в 9 раз меньше требуемого) и 2 млн. патронов (в 5 раз меньше требуемого){318}. Нельзя не сказать и о том, что начальник штаба фронта М.В. Алексеев еще в середине марта занял пост главнокомандующего армиями Серо-Западного фронта, сменив в этой должности Н.В. Рузского. Его преемники — В.М. Драгомиров и С.С. Саввич — оказались не на высоте положения начальника штаба Юго-Западного фронта. В итоге главкоюз Н.И. Иванов не успевал своевременно реагировать на изменения обстановки, что вынуждало командармов действовать на свой страх и риск.
Одним из заключительных актов Горлицкой операции стала сдача русскими крепости Перемышль, развалины которого в ночь на 22 мая были оставлены частями 8-й армии. Потеряв крепость, штаб фронта тут же отобрал у Брусилова четыре корпуса, отправив их соседям или направив во фронтовой резерв, мотивировав свое решение сокрашением фронта обороны 8-й армии на 30 верст. Это произошло как раз в тот момент, когда штабом 8-й армии обдумывалась идея контрудара по зарвавшемуся противнику. Генерал Брусилов даже послал в штаб фронта своего начальника штаба, который по прибытии обратно сообщил, что в штабе фронта царит пессимизм и уверенность в проигранной кампании. В начале июня австро-германцы заняли Рава-Русскую, перерезав рокадную железнодорожную магистраль Варшава — Миколаев. 9-го числа войска 8-й армии оставили Львов, отойдя за реку Западный Буг. Потери русских армий были просто громадными: более 300 тыс. чел. и около 350 орудий. Неприятель потерял в 4 с лишним раза меньше.
В ходе отхода из Галиции Брусилов решил перенять тактику врага, прорывающего русский фронт на избранном участке и сохраняющем на большей части общего фронта только заслоны. Такой подход давал врагу возможность бить русские корпуса по очереди, сохраняя численное превосходство на избранных направлениях, при равной общей численности. Приказ по войскам 8-й армии от 11 июня 1915 г. гласил: «Приказываю отказаться от равномерного развертывания локоть к локтю на одном сплошном армейском фронте и перейти к ведению операций группами, успешное развитие которых будет зависеть от умения маневрировать. Только своевременным ударом соседних групп во фланг и тыл можно остановить натиск противника, ибо опыт последних боев показал, что противник рвет на определенных участках, а на остальном фронте прикрывается слабой завесой. Впредь мною будут указываться только рубежи, но их не занимать равномерно войсками, а сосредоточивать большую часть сил на важнейших путях, лишь наблюдая остальные участки своего фронта»{319}.
Почему австро-германцы могли так действовать, в то время как русские — нет? Потому, что противник владел инициативой. Следовательно, расчет генерала Брусилова строился не просто на ведении стратегической обороны, а на борьбе за инициативу. В ходе отступления командарм–8 не выказал того успеха, что было свойственно вверенным ему войскам в кампании 1914 г. И неудивительно: вооруженный до зубов противник был невообразимо силен. Однако же и это дало повод для критики действий Брусилова. Так, М.В. Алексеев так писал о Брусилове: «Пока счастье на нашей стороне, пока оно дарит своей улыбкой, Брусилов смел, а больше самонадеян. Он рвется вперед, не задумываясь над общим положением дел. Он не прочь, в особенности в присутствии постороннего слушателя, пустить пыль в глаза и бросить своему начальству, что его, Брусилова, удерживают, что он готов нас