Причиной, побудившей начать массовое производство противотанковых ружей, была отнюдь не эффективность этого оружия, осознанная после начала войны, а необходимость восполнять огромные потери лета 1941 г. Сходные причины побудили начать производство ПТР Германию. Войну вермахт в сентябре 1939 г. встретил с… 62 штуками 7,92-мм ПТР «Pz.B.38», что выглядит скорее как эксперимент с данным средством борьбы с бронетехникой. Необходимость быстро насытить войска противотанковыми средствами вынудила производить ПТР в огромных количествах. В 1940 г. было выпущено 9645 «Pz.B.39» и 705 «Pz.B.38», в 1941 г. – 29 587 «Pz.B.39». В 1940–1941 гг. к ним прибавились тяжелые ПТР «Pz.B.41» с коническим стволом. На смену «Pz.B.41» было даже разработано тяжелое ружье «Pz.B.42» с коническим стволом калибра 27/37 мм, доставшееся впоследствии в небольших количествах эсэсовцам. В 1942–1943 гг. продолжали производиться «Pz.B.41» и «2Gr.B.39» (ружье-гранатомет, выстреливавшее из мортирки на конце ствола противотанковую гранату холостым патроном калибра 7,92 мм). В войсках это оружие находилось до 1945 г.
Изучение матчасти. Молодые солдаты осваивают противотанковое ружье Дегтярева. Ребята явно из призыва младших возрастов. Их перспективе воевать с тяжелым ПТР можно только посочувствовать.
Однако вернемся в 1941 г. Катастрофическое развитие событий вынудило советское руководство пойти на шаги, которые до войны не могли привидеться даже в «тяжком сне после обеда». К таким решениям относятся, в частности, производство копий немецкого противотанкового ружья Первой мировой войны под патрон калибра 12,7 мм (так называемое ПТР Шолохова) и попытка скопировать «Pz.B.39» в сентябре 1941 г. За этими импровизациями последовали вполне полноценные «эрзацы» – 14,5-мм противотанковые ружья Дегтярева и Симонова. Приписывать ПТР успехи Красной Армии под Москвой было бы ошибкой: куда более значимым фактором были установленные на прямую наводку 76-мм и 85-мм зенитки ПВО Москвы, способные поражать любые немецкие танки на дистанции свыше 1000 м.
Место ПТР в Красной Армии. Если мы попробуем проследить место ПТР в организационной структуре стрелковой дивизии, то довольно четко проглядывает роль этого оружия как замены противотанковых пушек. Если до войны ПТР рассматривали как оружие роты, то в декабре 1941 г. в штате № 04/750 взвод ПТР был введен на полковом уровне. Всего в дивизии по штату было 89 ПТР, а 45-мм пушки были исключены из батальона еще в июле 1941 г. Расцветом «молотых шишек» стал 1942 г. По мартовскому штату № 04/200 на уровне полка была рота ПТР (27 ружей), по роте ПТР получил также каждый из батальонов стрелкового полка (вместо довоенных 45-мм ПТП), еще одна рота ПТР была в противотанковом дивизионе. Всего штат предусматривал 279 ПТР. 45-мм противотанковых пушек было 30 единиц вместо 54 орудий по предвоенному штату. Впрочем, почти три сотни ПТР в стрелковой дивизии не помешали немцам дойти до Волги и Кавказа. К 1943 г. звезда ПТР в Красной Армии начала клониться вниз. По декабрьскому штату № 04/550 1942 г. стрелковая дивизия получала сорок восемь 45-мм пушек, «сорокапятки» вернулись в батальоны, а количество ПТР просело до 212 единиц. Это количество ПТР осталось в дивизии и по штату № 04/550 июля 1943 г. Доведение количества 45-мм пушек до довоенных 54 штук в декабре 1944 г. привело к уменьшению числа ПТР до 111 единиц. И это несмотря на то, что на поле боя формально было вполне достаточно целей для противотанковых ружей, в частности БТРы.
Бронебойщики на марше. Хорошо видна техника переноски ПТР двумя бойцами. 1942 г. стал временем массового использования противотанковых ружей в Красной Армии.
Противотанковые ружья были в большей степени средством психологической защиты личного состава, чем реальным средством борьбы. Достаточно объективной характеристикой востребованности оружия является расход боеприпасов. Например, в 1-й танковой армии в сражении на Курской дуге ПТР были лидером снизу с большим отрывом. За период оборонительной фазы сражения было израсходовано всего 0,5 боекомплекта 14,5-мм патронов. Винтовочных патронов было израсходовано 1,2 боекомплекта, 76-мм выстрелов – 2,1 боекомплекта, а 45-мм выстрелов всех типов – 1,5 боекомплекта. Аналогичная картина наблюдается и в вермахте. Начав войну с 25 тысячами ПТР и 14 тысячами 37-мм противотанковых пушек, немцы к концу 1941 г. израсходовали боеприпасов к «Pz.B.39» в 2,4 раза меньше, чем к 37-мм «ПАК-35/36». Расход боеприпасов к «Pz.B.41» за тот же период равнялся расходу выстрелов к… 305-мм трофейной французской мортире. Комментарии, как говорится, излишни.
В конце войны командование собирало разнообразные отзывы о вооружении, и гвардейцы из армии знаменитого В. И. Чуйкова (из ее 4-й гв. ск) написали о ПТР следующее: «Противотанковое ружье ПТРД и ПТРС. В период Отечественной войны, и особенно в конце ее, абсолютно себя не оправдали. По своему весу являются очень громоздкими и в наступлении очень изматывают силы бойца. При стрельбе по танкам никакого эффекта не дают. Танки последних конструкций для огня ПТР абсолютно неуязвимы. Желательно ПТРД и ПТРС снять с вооружения Красной Армии». Отметим, что оценка эта касается всей войны, отдельно отмечая немецкие танки поздних типов.
Фаустпатрон. Это оружие, как и противотанковые ружья, тоже стало своего рода символом эпохи. Однако почему-то забывают, что, несмотря на выпуск огромной партией, свыше 8 млн. штук, фаустпатрон устойчиво занимал нижние строчки в статистике потерь советских танков. Как правило, доля потерь от фаустпатрона не поднималась выше 10 % от общего числа потерянных танков, даже в такой операции, как Берлинская. Максимум был достигнут только во 2-й гвардейской танковой армии в Берлинской операции – 22,5 % потерь от фаустпатронов. В операциях на открытой местности доля пораженных фаустпатронами танков падала до 5 %. Заметим, что в графе «фаустпатроны» нередко фигурировали ручные кумулятивные противотанковые гранаты.
«Обкатка» танками. Ремесло стрелка из ПТР требовало хорошей психологической подготовки, способности не испугаться приближения танка. Готовя стрелков ПТР, их «обкатывали» своими танками в промежутках между боями, часто с переездом боевой машины через окоп противотанкистов.
Что характерно, в ходе прорыва немецких оборонительных рубежей в операции «Багратион» и Львовско-Сандомирской операции 1944 г. советские войска находили большое количество фаустпатронов, брошенных в окопах неиспользованными. В отчете штаба 1-го Белорусского фронта по использованию танков в операции «Багратион» летом 1944 г. указывалось: «С самого начала операции на поле боя было обнаружено огромное количество (несколько сот тысяч) противотанковых гранат «Фауст» и «Офенрор». Применение этого средства против наших танков было невелико и в начале операции и при преследовании противника. На этом отрезке боев от гранат «Фауст» и «Офенрор» погибло едва 3 % от числа погибших танков. Такое ничтожное применение гранат «Фауст» против наших танков объясняется пошатнувшейся стойкостью немецкой пехоты, выбитой из колеи нашим энергичным наступлением. Немецкая пехота не выдерживала сближения с нашими танками более 250–300 м и либо бежала, либо сдавалась в плен. Применение гранаты «Фауст» на такой дистанции ей, конечно, не удавалось»[111]. Позднее, на рубеже Вислы и Нарева, масштабы использования фаустпатронов выросли, но все равно поражения ими составляли меньшую часть от потерянных фронтом танков. Относительно сотен тысяч это преувеличение или описка – фаустпатроны имелись в немецких полевых армиях в тот период в количестве десятков тысяч единиц. Автор не располагает сведениями о наличии фаустпатронов в 9-й немецкой армии, но в 3-й танковой армии той же ГА «Центр», включая склады, по данным ее оберквартирмейстера, перед началом «Багратиона» имелось 724 «Панцершрека» и 5986 ракет к ним, 5435 больших и 11 617 малых «Фаустпатрона»[112].
Можно, конечно, сказать, что летом 1944 г. немцы были деморализованы поражением. Однако зимой 1943–1944 гг. в ходе в целом успешных для вермахта позиционных сражений под Витебском эффективность фаустпатронов также оставляла желать лучшего. В феврале 1944 г. из почти 400 заявленных как уничтоженные советских танков в полосе 3-й танковой армии лишь 9 считались уничтоженными фаустпатронами и 5 «Офенрорами». В январе 1944 г. из 500 заявок на уничтоженные советские танки лишь 5 приходилось на фаустпатроны[113]. На тот момент немецкие дивизии уже располагали сотнями фаустпатронов.
Немецкое противотанковое подразделение с реактивными гранатометами «Офенрор». Обратите внимание, что солдаты вооружены «штурмгеверами».
Эффективность фаустпатрона была, разумеется, выше, чем противотанковых ружей. Имелись прецеденты успешного применения этого оружия. Первым можно назвать город Станислав на Украине. В 2.00 на 31 марта 1944 г. два батальона танков 1-й гв. танковой бригады (1-я танковая армия М. Е. Катукова) ворвались на улицы Станислава. Момент внезапности позволил советским танкам прорваться к ж.д. станции и в центральную часть Станислава. Однако постепенно гарнизон города стал приходить в себя. Бой шел всю ночь, а с рассветом немцы перешли к контратакам. В сущности, бой за Станислав стал «Берлином в миниатюре», как его принято изображать в кинематографе. Танковые десанты обстреливали из окон вторых и третьих этажей зданий, в ход шли бутылки с зажигательной смесью. Из подвалов и других укрытий по танкам били из фаустпатронов и офенроров. В итоге отряды 1-й гв. танковой бригады к 10.00 31 марта отступили из города на 6 танках, а 16 танков было потеряно на улицах[114]. Фактически немцам удалось предотвратить потерю крупного узла дорог и отбить удар передового отряда советской 1-й танковой армии.
Вторым прецедентом стал Тарнополь, тоже на Украине весной 1944 г. Город был окружен, объявлен «крепостью», и его гарнизон вел бои на улицах до полного исчерпания возможностей к сопротивлению. Как отмечалось в сводке обобщенного боевого опыта 1-го Украинского фронта за март 1944 г.: «Борьбу с танками в населенном пункте противник ведет с помощью противотанкового ракетного ружья си