После ужина оба битла со своими женщинами намеревались отправиться в клуб на Лестер-сквер, где должна была дебютировать в Лондоне группа, в составе которой на бас-гитаре играл их старинный, еще по Гамбургу, приятель, немецкий музыкант и художник Клаус Форман – будущий автор легендарной обложки альбома Revolver. Они торопились, но хозяева уговорили их выпить по чашечке кофе, после чего Райли невозмутимо им говорит: «Вы не можете ехать» – «Почему?!» – «У вас в кофе был ЛСД».
Синтезированный швейцарским химиком-фармацевтом Альбертом Хофманном еще в 1938 году и опробованный им же в 1940-е диэтиламид лизергиновой кислоты, или ЛСД, был к середине 1960-х если не новинкой, то во всяком случае веществом, знание о котором, не говоря уже об опыте его применения, оставались – даже в богемном «свингующем» Лондоне – уделом считаных единиц посвященных. Сам Райли, до того как подмешать пропитанные «кислотой» кусочки сахара в кофе гостям, ни разу ЛСД не принимал. Харрисон о нем даже не слышал. Самым осведомленным – чисто теоретически – был Леннон, который, по словам Синтии, читал опубликованное в ноябрьском 1963 года номере журнала Playboy описывающее кислотный опыт эссе американского писателя Алана Харрингтона «Путешествие во внутреннее пространство».
Несмотря на его извечное любопытство, тягу ко всему новому и накопленный к тому времени изрядный наркоопыт от спида и амфетаминов до марихуаны, Леннон был, тем не менее, не в восторге: «Да как ты посмел такое с нами сделать?» – со злостью набросился он на Райли. Харрисон же не придал произошедшему особого значения и настоял все же на том, чтобы они сели в машину и отправились в клуб.
Минут через 30–40 они начали ощущать происходящие с их психикой перемены. Ощущения у всех были самые разные. У Синтии – тревожно-депрессивные, страх и подавленность; у Джорджа, наоборот, совершенно эйфорические: «Это было что-то фантастическое. Я был весь охвачен чувством любви – не к кому-то или чему-то конкретному, а любви ко всему миру. Все было идеально совершенным, в идеальном свете, и мне хотелось обойти весь клуб, подходить к каждому и говорить, как я люблю их – людей, которых я никогда прежде не видел». Так они провели всю ночь, перемещаясь из клуба в клуб, причем ощущения от этих перемещений, всего лишь на соседнюю улицу, Харрисон сравнивал со странствиями Алисы по Стране Чудес – странные искаженные лица и фигуры, искривленное пространство, растянутое время. Домой они добрались лишь к утру – Харрисон чудовищным усилием воли и концентрацией внимания вел машину. Окончательно оправились от действия наркотика лишь к утру следующего дня.
Джон и Джордж были настолько потрясены тем, что с ними произошло, что долго не решались поделиться своим опытом с товарищами по группе. До лета того же 1965 года, когда во время американского турне в Лос-Анджелесе в компании музыкантов из группы The Byrds Дэвида Кросби, Роджера Макгуинна и их друга кинозвезды Питера Фонды они не попробовали ЛСД во второй раз[42].
«ЛСД помог мне понять себя, – говорил Леннон биографу Beatles Хантеру Дэвису в 1976 году. – Не трава, она давала всего лишь невинное хихиканье, а именно ЛСД. Это знание себя, которое указало мне путь. Приняв кислоту, я обрел новое видение».
Трудно сказать, в какой степени строчку “I’ve opened up the doors” (Я открыл двери) в песне “Help!”, написанной в апреле 1965 года, непосредственно после «дантистского опыта», как его окрестил Харрисон, можно соотнести с «дверями восприятия», которыми это новое, открытое ЛСД видение описывал британский писатель Олдос Хаксли. Ретроспективно и Леннон, и Маккартни приписывали «кислотность» записанной в октябре и изданной в декабре 1965 года песне “Day Tripper”. Но настоящее проникновение кислотно-психоделического откровения в музыку Beatles началось в январе 1966 года, после того как Леннон, забредя в принадлежащий друзьям Beatles Джону Данбару и Барри Майлсу книжный магазин-галерею Indica[43], название которому его основатели дали в честь одной из разновидностей конопли Cannabis Indica, обнаружил там изданную в США в августе 1964 года и посвященную Олдосу Хаксли книгу Тимоти Лири, Ральфа Метцнера и Ричарда Альперта «Психоделический опыт: руководство по приему психоделиков, основанное на Тибетской книге мертвых» (в оригинале The Psychedelic Experience: A Manual Based on the Tibetan Book of the Dead).
Лири, профессор психологии в Гарвардском университете, впервые попробовав ЛСД в 1961 году, стал с тех пор его страстным проповедником. Именно он несколько лет спустя в январе 1967 года на ставшем провозвестником «Лета любви» и всего движения хиппи легендарном собрании Human Be-In в парке Золотых Ворот в Сан-Франциско провозгласил перед 30 тысячами длинноволосых молодых людей в ярко-цветастых одеждах знаменитый лозунг “Turn on, tune in, drop out” (Включись, настройся, выпадай), описывающий обретаемый через ЛСД психоделический опыт и путь к «внутреннему просветлению».
В попавшей в руки Леннона книге Лири и его соавторы соотносили психоделический опыт ЛСД с состояниями, описанными в древнем буддистском трактате «Тибетская книга мертвых», известном также под названием «Бардо Тодол». Трактат представляет собой наставление, которое шепчут умирающим и которое должно помочь им пройти весь путь – от физического умирания до следующего воплощения, то есть реинкарнации в новой форме.
В числе этих наставлений были слова: “Turn off your mind/Relax and float downstream/It is not dying” (Отключи сознание/Расслабься и плыви вниз по течению/Это не умирание).
Леннон невероятно проникся прочитанным. Придя домой, он принял ЛСД и раз за разом начитывал текст на пленку, постепенно придавая ему мелодию и добавляя новые слова: «Отбрось все свои мысли, отдайся пустоте/Это сияние/Любовь – это всё и любовь – это все/Это знание/Слушай цвет своих снов/Это не жизнь/Играй в игру «Существование» до конца/С начала»).
Так зародилась песня – поначалу Леннон предполагал назвать ее The Void («Пустота»), но в итоге от этого названия отказался, опасаясь, что его обвинят в написании «наркопесни», – которой суждено было ввести ЛСД и провозглашенную Лири психоделическую революцию в сознание широких масс поклонников Beatles по всему миру (во всяком случае его западного полушария) и стать одной из важнейших и самых влиятельных песен не только для самой группы, но и в истории всей мировой рок-музыки.
Именно с нее в апреле 1966 года началась запись альбома Revolver. Та музыкальная фактура, которую Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон, Ринго Старр, продюсер Джордж Мартин и звукорежиссер Джефф Эмерик создали в процессе записи песни, в полной мере соответствовала ее «психоделическому» настрою и с помощью неслыханного до тех пор в популярной музыке сложнейшего коллажного типа наслоения самых разных звуковых фактур породила звучание ничуть не менее радикально-революционное, чем те идеи, которыми при ее написании руководствовался Леннон.
Исследователь творчества Beatles Иэн Макдональд писал, что для популярной музыки своего времени “Tomorrow Never Knows” была примерно тем же, чем «Фантастическая симфония» Берлиоза была для оркестровой музыки XIX века. «Фантастическая симфония» (Symphonie fantastique) – написанное в 1830 году программное сочинение французского композитора Гектора Берлиоза (1803–1869). Американский композитор и дирижер Леонард Бернстайн назвал симфонию «первым музыкальным путешествием в мир психоделии» – из-за ее галлюцинаторного и мечтательного настроя и из-за того, что, по воспоминаниям современников, значительную часть симфонии Берлиоз сочинял под воздействием опиума. Как писал Берстайн, «Берлиоз рассказывает все как есть. Ты отправляешься в трип, и в отчаянии находишь себя на собственных похоронах».
Полученный Beatles и их продюсером и звукорежиссером в процессе записи музыкальный результат кажется тем более невероятным, что достигнут он без не существовавших еще синтезаторов и цифровых сэмплеров, на всего лишь четырехканальном студийном магнитофоне, без сегодняшних практически безграничных возможностей наложения звуковых дорожек и создания любых мыслимых и немыслимых эффектов.
После записи основополагающего ритмического трека, в основе которого было привнесенное уже вовсю увлеченным индийской музыкой Харрисоном монотонное звучание тамбуры с добавленными к нему гитарами, басом, барабанами, органом, фортепиано и бубном, началось безудержное экспериментирование. Маккартни в основном у себя дома записал на магнитную ленту около тридцати относительно коротких звуковых петель. Уже в студии Джордж Мартин подвергал их самым разным манипуляциям: ускорению, замедлению, пуску в обратную сторону. Подобного рода технические приемы были неслыханны в популярной музыке, но уже вовсю использовались в классическом авангарде – так или примерно так работал у себя в студии в Кельне западногерманский композитор Карлхайнц Штокгаузен, а в Париже, в созданной ими специальной студии, изобретатели так называемой «конкретной музыки» Пьер Булез и Пьер Шеффер[44]. В бытующем в массовом сознании распределении ролей внутри Beatles Леннон считается радикальным революционером, а Маккартни – талантливым мелодистом, но человеком куда более традиционных, консервативных взглядов. На самом деле в середине 1960-х все было наоборот. Пока Джон погружался с помощью ЛСД в глубины своего сознания и «зависал» у себя в загородном поместье, Пол неустанно ходил на все лондонские концерты, премьеры и выставки, усиленно образовывался, впитывая в себя новейшие достижения современного искусства.
Созданные Маккартни звуковые петли изобиловали самого разного рода звуковыми эффектами. С помощью изобретательности Мартина эффекты эти многократно умножались. Так, например, пущенный с удвоенной скоростью смех вдруг превращался в крик чаек. Особое внимание было уделено записи голоса. Джон, начитавшись «Тибетской книги мертвых», хотел звучать как монотонное ритуальное песнопение тысячи буддистских монахов. «Я хочу, чтобы мой голос звучал, будто Далай-лама читает свою молитву с вершины горы, далеко-далеко, за много миль от нас». Мартин пропустил его голос через только-только появившееся в студии Abbey Road новое приспособление – искусственное раздвоение, а затем через так называемую «колонку Лесли», в которой при изменении фаз и амплитуды вращения динамиков звук вибрирует, переливается, кажется постоянно подвижным. Маккартни, услышав результат, не удержался от восторга: «Это Далай Леннон!» Джон, тем не менее, был недоволен и ворчал, что нужно бы