Однако этот пусть и откровенный, и дерзкий рок-н-ролльный секс был по большей части «ванильным» – гетеросексуальным, классическим, традиционным. Гомосексуализм был вне закона, сексуальные девиации самого разного толка были уделом маргинальных субкультур, того самого «бархатного андерграунда», описанного в книге Майка Ли и столь привлекавшего Лу Рида.
Рид, при всех своих андерграундных склонностях и нонконвенциональных художественных устремлениях, к моменту записи первого альбома Velvet Underground мыслил себя и свою группу все же в рамках поп-культуры, он стремился к обычному традиционному коммерческому успеху, и потому появление на альбоме песни “Venus in Furs” иначе как граничащим с революцией дерзким вызовом не объяснишь.
Блестящий глянец кожаных сапог,
Всплеск девчоночьего кнута из темноты,
По звонку к тебе идет твой слуга, не отталкивай его,
Ударь, дорогая госпожа, излечи его сердце.
Пуховый грех ночных фонарей,
Горностаевый мех,
Царственное облачение,
Тебя ждет Северин.
Я устал, я изможден,
Я мог проспать хоть тыщу лет.
Тыща снов пробудят меня.
Цвета, сотканные из слез.
Целуй сапог, блестящий кожей,
Блестящий кожей в темноте.
Яркий язык стрингов и плотный пояс.
Ударь, дорогая госпожа, излечи его сердце.
Северин, Северин, говори робко,
Северин, Северин – на колени!
Испробуй кнут, любовь не сахар.
Испробуй кнут, и пусть льется кровь.
Даже без текста, в инструментальной аранжировке, в вокальной подаче Рида песня пронизана совершенно несвойственными еще тогдашней поп-музыке резкими диссонансами, явственным ощущением тревоги и опасности, предчувствием неизбежного и неотвратимого конца. Барабаны Мо Таккер звучат как похоронная процессия, скрежет альта Кейла – как заклинание призрака. Голос Рида – глухой, монотонный, безучастный.
Северин – герой опубликованного еще в 1870 году, очаровавшего Рида и давшего название песне романа «Венера в мехах». В 1966 году, несмотря на десятилетие рок-н-ролла, BDSM, кнуты и сексуальное доминирование были намного дальше от культурного мейнстрима, чем призывно крутящиеся бедра Элвиса Пресли от культурного мейнстрима в 1956-м. Неудивительно потому, что когда Velvet Underground пытались продать свой альбом фирмам грамзаписи, даже такие вполне неортодоксальные лейблы как Atlantic и Elektra (Elektra в 1966 году выпустила первый альбом The Doors, а годом позже дебютный альбом The Stooges) в качестве условия поставили необходимость убрать из пластинки “Venus in Furs”. Согласилась издать опасный альбом только небольшая и специализировавшаяся исключительно на джазе фирма Verve.
Именно отсюда, из “Venus in Furs”, идет ставшее неотъемлемой частью атрибутики готов, панков и металлистов очарование кожей, металлом и безнадежной обреченностью. Обнаруженная Ридом на субкультурных задворках и воплощенная в идеальную музыкально-поэтическую форму сексуальная девиантность, пусть сначала и отвергнутая музыкальным бизнесом и публикой, неизбежно и необратимо вошла в рок-мейнстрим.
Не менее, если не более шокирующими для культурного мейнстрима Америки были две «героиновые» песни на Velvet Underground and Nico: “I’m Waiting for the Man” и “Heroin”.
Наркотическая тема только-только, едва-едва, робко-робко пробиралась в рок-музыку. Это теперь мы знаем, что на битловском Revolver, вышедшем в том же 1966 году, когда Velvet Underground записывали свой дебютный альбом, маккартниевская “Got to Get You into My Life” – на самом деле о марихуане, а ленноновская “Tomorrow Never Knows” – и вовсе не что иное как музыкальное воплощение ЛСД-трипа (см. главу Tomorrow Never Knows в этой книге). Тогда все это было известно разве что узкому кругу посвященных. Да, некоторые американские радиостанции не хотели ставить в эфир песню “Eight Miles High” группы The Byrds (март 1966 г.) из-за весьма смутных наркотических аллюзий, которые к тому же авторы песни Джин Кларк и Дэвид Кросби категорически отрицали. Да, Rolling Stones на вышедшей в декабре 1965 года песне “Mother’s Little Helper” уже открыто говорили о «маленькой желтой таблетке», но там речь шла об успокоительных таблетках, которые домохозяйки спокойно покупали в аптеке, и в последнем куплете Джаггер назидательно предупреждал мамаш против чреватого передозировкой злоупотребления своими «маленькими помощниками».
На этом фоне Лу Рид пишет, а Velvet Underground записывает и выпускает в свет свой “Heroin”:
Не знаю, куда я иду.
Но если смогу, дойду до царства.
С этой штукой я опять человек.
Игла в вену —
И все вокруг другое.
И я бегу,
И чувствую себя как божий сын,
И я ничего не знаю.
Я принял решение —
Я уничтожу свою жизнь.
Когда кровь проникает в шприц,
Когда она подбирается к игле,
Когда я приближаюсь к смерти,
[…]
Героин, смерть моя.
Героин, жена моя и жизнь моя.
Прямая дорога через вену,
Прямо в центр головы,
И сразу лучше, чем смерть.
Когда ты плывешь по вене,
Мне уже ничего не страшно.
Я не боюсь политиков, несущих ерунду.
Не боюсь мертвецов, наваленных в кучу.
Благодарю Бога за то, что как мертв.
Благодарю Бога за то, что сам не понимаю.
Благодарю Бога за то, что мне все равно.
Да я ничего не знаю.
Битники, в частности Уильям Берроуз, с его откровенным, вывернутым наизнанку описанием героиновой зависимости в «Голом завтраке», оказали на Рида влияние не меньшее, если не большее, чем рок-н-ролл. «Я хотел привнести в рок-музыку ощущение романа», – признавался он в интервью в 1987 году.
Если вслушаться в песню, вчитаться в ее текст, становится ясно, что Рид не осуждает и не одобряет героиновую зависимость. Он всего лишь описывает ее, описывает ярким, полным мрака и отчаяния поэтическим языком.
Рид открыл для рок-музыки новое, невиданное и немыслимое в ней содержание. Это был уже не молодежный бунт, это было отчаяние тонко чувствующей, ищущей и не находящей выход поэтической натуры.
Каковы бы ни были его намерения, что бы он ни хотел сказать своим слушателям, и в первую очередь, наверное, самому себе, героин, страшный наркотик, ставший предметом и «героем» одной из самых тяжелых и отчаянных песен в истории рок-музыки, волей-неволей приобрел в глазах рок-поколения героический ореол. И если сам Рид от своей зависимости сумел избавиться, сотни и тысячи других рок-музыкантов и их поклонников пали ее жертвами.
Он в конце концов – пусть и не совсем напрямую, – но эту ответственность осознал. И ужаснулся.
«Этими песнями я пытался разогнать тьму и мрак, избавиться от сидящего во мне инстинкта к саморазрушению, и я надеялся, что те, кто слушают меня, поймут, что я имею в виду, и поступят так же. Я был напуган и расстроен, когда узнал, что бывает и не так. Ко мне подходили и говорили: «Я кололся под твой «Героин». Я стал думать, что мои песни помогали формировать это сознание зависимости и я несу ответственность за то, что происходит с этими ребятами. Но теперь я стараюсь об этом не думать. Это слишком страшно».
REVOLUTION/REVOLUTION I/REVOLUTION 9Джон Леннон и революция: принять нельзя отвергнуть
«Я всегда был политически ангажирован, всегда был против статус-кво. Это неизбежно, когда растешь в атмосфере страха и ненависти по отношению к полиции как своему естественному врагу и презрения к армии, которая забирает к себе людей и отправляет их на смерть. Это естественное отношение рабочего класса, хотя со временем оно и проходит, когда ты взрослеешь, у тебя появляется семья, и ты оказываешься поглощен системой. Я никогда не был аполитичен, хотя в кислотную пору политика уступила место религии…»
К началу 1968 года благостный настрой мира, любви и власти цветов, воплощенный выпущенной всего лишь полугодом ранее, в самый разгар «лета любви» 1967 года, битловской “All You Need Is Love”, быстро сходил на нет. Год начался с первой крупномасштабной атаки сил Вьетконга на американские войска во Вьетнаме. Стало ясно, что обещанное президентом Джонсоном накануне нового года скорое окончание войны – иллюзия. Растущее число цинковых гробов из Вьетнама, заполнившие газеты и экраны телевизоров военные репортажи с кадрами жестокого обращения с мирным населением – все это решительно подорвало веру молодых американцев к правительству и привело к массовому сжиганию повесток и еще более массовому всплеску антивоенных выступлений. Выступления эти вылились за пределы Америки. 17 марта 100 тысяч человек собрались на антивоенный митинг на Трафальгарской площади в Лондоне, после чего 25 тысяч из них маршем двинулись к зданию посольства США на Гросвенор-сквер. Среди них был и Мик Джаггер, которого демонстрация вдохновила на записанную Rolling Stones уже в апреле-мае “Street Fighting Man”. Убийство Мартина Лютера Кинга 4 апреля в Мемфисе стало причиной настоящего взрыва черной Америки. В мае Париж был охвачен яростными столкновениями между радикально настроенными студентами и полицией. На смену миру и любви пришли политика и революция.
Практически всю весну, с февраля по апрель, Леннон и Харрисон провели в Индии (Маккартни и Старр выдержали намного меньше и вернулись домой еще в марте), пытаясь, с подачи погруженного в индийскую музыкальную и философскую негу Харрисона, отрешиться от повседневной мирской суеты и предаться трансцендентной медитации. Желанного умиротворения и там не было, казавшийся им поначалу святым гуру Махариши