[111]», в которой назвал певца носителем «классических американских ценностей»: «Я ничего не знаю о политических взглядах Брюса Спрингстина, не знаю даже, есть ли они у него. Но я видел, как на концерте развевались американские флаги, хотя поет он о трудных временах. Он не ноет и не стонет, и рассказы о закрытых фабриках и других проблемах завершаются бодрящим, жизнеутверждающим финалом».
Уилл на самом деле ничего не знал о политических взглядах Спрингстина, но они у него были и были далеки от поддержки консервативного республиканского президента. Не удосужившись справиться о симпатиях-антипатиях музыканта и основываясь исключительно на, как ему показалось, патриотическом подъеме и порыве, который он наблюдал на концерте, Уилл, пользуясь своими связями в Белом доме, рекомендовал советникам президента заручиться согласием Спрингстина выступить в его поддержку. На что был получен вежливый отказ. Рейган, тем не менее, решил сыграть на имени и популярности рокера, патриотические чувства которого – и многократно, громогласно повторяемый припев песни «Рожденный в США», и развевающиеся на концерте флаги, да и сама обложка и альбома, и сингла, на которых Спрингстин красовался на фоне звездно-полосатого флага, – сомнения не вызывали.
Спрингстин не замедлил откликнуться на «высочайшее одобрение». «Президент, – язвительно заметил он на следующем концерте, – тут упомянул мое имя, и мне интересно, какой у него мой любимый альбом. Этот он, скорее всего, не слышал». И запел песню “Johnny 99” – мрачную, полную безысходности балладу об уволенном рабочем из его родного Нью-Джерси, который в отчаянии от ожидающей его безнадеги напивается, убивает по пьяни менеджера завода и получает приговор – 99 лет тюрьмы. Песня “Johnny 99” – из вышедшего двумя годами ранее альбома Nebraska. Nebraska – необычный, «случайный» альбом в дискографии Спрингстина. Набор демозаписей, записанных в домашних условиях на четырехдорожечный кассетник, в одиночестве, под гитару и губную гармошку. Предполагалось, что впоследствии они будут перезаписаны полноценным составом спрингстиновской группы E Street Band, но в итоге они были изданы в первозданном виде. Все песни на альбоме – под стать “Johnny 99”: истории об отверженных, потерянных, не нашедших себя в жестокой и безучастной реальности парнях. Именно эта «случайность», неброскость, подкупающая и незадавленная рок-грохотом искренность делают Nebraska лучшим, на мой взгляд, альбомом Спрингстина, во всяком случае, моим любимым.
Именно для Nebraska и планировалась “Born in the USA”. Ее первоначальное, тихое звучание под гитару, без акцентированного, даже, наоборот, приглушенного и потому не столько патриотично-громогласного, сколько печально-разочарованного припева куда больше соответствовало содержанию песни. Песня – история простого рабочего парня, родившегося в «мертвом городке», вечно битого, угодившего в мелкую уголовную передрягу, и, чтобы избежать тюрьмы, отправившегося во Вьетнам. Вернувшись, работу найти он не может, вспоминает о погибшем во Вьетнаме брате, с тоской смотрит то на трубы отказывающегося принять его на работу нефтезавода, то на возвышающееся поблизости здание тюрьмы: «некуда бежать, некуда идти». И после каждого куплета: «Рожденный в США! Рожденный в США! Рожденный в США!».
В итоге в альбом песня не вошла. Nebraska была восторженно встречена критикой, по оценке Village Voice была признана третьим лучшим альбомом 1982 года, а в 2003-м журнал Rolling Stone включил его в число лучших 500 альбомов всех времен. Однако коммерческому успеху меланхоличный, депрессивный настрой пластинки и непривычно тихое, акустическое звучание никак не способствовали, и Nebraska стала единственным альбомом Спрингстина, за которым не последовало ставшее уже привычным после громогласного успеха Born to Run в 1975 году стадионное турне.
Истосковавшись по восторженному приему публики, к своему следующему альбому Спрингстин решительно переделал ставшую заглавной “Born in the USA”. На смену тихой акустической гитаре пришло яркое, броское, динамичное и ритмичное звучание полноценной группы. Задавленный, отчаянный, полный ироничной грусти припев теперь звучал громогласно, оптимистично, победно, почти радостно. Трудно было представить себе, что так поет человек, которому «некуда бежать, некуда идти». Бравурный припев полностью подавил негативистское содержание основных куплетов песни, и мрачная баллада превратилась в торжествующий гимн. Да, вслушавшись в текст, можно было за этой бравурностью уловить и сарказм, и никуда не девшуюся горечь. Но кто особенно вслушивается в тексты песен? Есть бравурно патриотически звучащий припев, его и достаточно.
Неудивительно, что за песню ухватились воспевающие американский патриотизм политики: сначала Рональд Рейган, а затем и Дональд Трамп, который ничтоже сумняшеся, невзирая на осечку своего республиканского предшественника, тоже включал песню Спрингстина в состав музыкального сопровождения своих политических митингов.
А что же Спрингстин? Он не скрывал намеренной двойственности, сложности содержания и проистекающей от этой сложности двусмысленности в возможности толкования песни. «В припеве – гордость, духовность, надежда. В куплете – блюз и печаль повседневной реальности», – говорил он в одном из интервью.
Судя по его заявлениям, эта двусмысленность толкования песни – с одной стороны, скрытая в ней критика американской реальности, с другой – выпяченный напоказ патриотизм, который принес ему признание не только консервативных политиков, но и широких, по большей своей части консервативных американских масс, его полностью устраивала.
«После того как песня вышла, – говорил он публике на концерте в 1995 году, – мне повсюду доводилось читать, что никто не мог понять, о чем же, собственно, в ней говорится. Теперь, я уверен, все это понимают. Ну а если нет, если до сих пор остаются недопонимания, то мама моя благодарит вас за них, отец мой благодарит, и дети мои благодарят. Я понял, что именно в этом кроются деньги».
Было бы, впрочем, досадным упрощением, считать, что за этой нарочитой двойственностью кроется холодный, направленный на коммерческий успех расчет. На том же концерте 1995 года, когда после его откровенного признания стихли аплодисменты, он добавил: «Но у автора всегда есть возможность заставить песню звучать как надо». И он этой возможностью не преминул пользоваться. На многих концертах он играет акустическую – в изначальном, в духе Nebraska – версию, а то и вовсе опускает ставший почти одиозным припев.
В 2003 году, накануне становящегося все более и более очевидным американского вторжения в Ирак, он сказал публике на концерте, что песня – молитва за мир.
Видимо в этой сложности – в диалектическом осознании контраста и в то же время единства между удручающей, достойной жесткой критики реальности американской жизни и в то же время гордости за свою страну – ключ к пониманию не только песни, не только противоречивой личности ее автора, но и всей Америки. Эта сложная двойственность роднит “Born in the USA” с другой, тоже попавшей в нашу книгу классической американской песней – “This Land Is Your Land” Вуди Гатри.
То же чувство кроется и во вдохновленной Спрингстином и практически заимствовавшей у него название песне Юрия Шевчука «Рожденный в СССР».
Ну, а возвращаясь к Рейгану, Born in the USA вошла в историю как хрестоматийный пример неумелой, недальновидной и непросвещенной экспроприации политиками не до конца понятых ими рок-песен.
LIKE A PRAYERКак Мадонна – искренне или по расчету – слила воедино секс и религию и породила один из самых громких скандалов в истории поп-музыки
В январе 1989 года Pepsi, компания, умудрившаяся к тому времени заполучить в число своих рекламоносителей крупнейших поп-звезд эпохи – Дэвида Боуи, Тину Тернер, Майкла Джексона, Уитни Хьюстон, Принса – заключила контракт и с Мадонной. За плечами у Мадонны к тому времени было два десятка синглов, добрая половина которых взбиралась на первые места хит-парадов не только в ее родной Америке, но и по всему миру. Некоторые из них – “Like a Virgin”, “Material Girl” – стали синонимом ее всемирной популярности. Она выпустила три альбома, снялась в четырех фильмах, породила «мадоннаманию» и была провозглашена «королевой поп-музыки».
Эра MTV, а с нею и эра поп-видео, была в самом разгаре, и в недрах рекламного отдела Pepsi родилась новаторская идея – сотворить гибрид рекламного ролика и видеоклипа. Именно такого рода двухминутный гибрид, основанный на новой песне Мадонны “Like a Prayer” с вкрапленными в него бесчисленными неоновыми огнями рекламы Pepsi и с наслаждением тянущими вожделенный напиток из бутылок детишками и взрослыми, был показан впервые 2 марта 1989 года на суперпопулярном телевизионном Cosby Show. Мадонна представала в клипе в двух обличьях – взрослой 30-летней певицы и празднующей свой день рождения восьмилетней девочки. Два мира пересекаются: девочка попадает в комнату взрослой Мадонны, а взрослая Мадонна – в класс и детские игры себя-ребенка. Кульминация – сцена в церкви, где все танцуют под госпел-хор, после чего две Мадонны, сидя за праздничным столом, протягивают друг другу бутылки с пепси-колой, и взрослая женщина говорит ребенку: «Ну давай, загадывай желание!» и девочка с восторгом задувает свечи на торте.
И для производителя прохладительных напитков, и для самой певицы вся затея – первое в истории популярной музыки промотирование новой, никем еще не слышанной песни с помощью коммерческой рекламы – была делом нешуточным. Контракт измерялся суммой в 5 миллионов долларов и включал в себя спонсирование мирового тура в поддержку намеченного на конец марта выхода одноименного альбома Like a Prayer.
Все были довольны. Глава рекламного отдела Pepsi заявил, что клип успели посмотреть ни много ни мало 250 миллионов человек, что «беспрецедентный дебют этого долгожданного сингла в нашей рекламе навечно зафиксирует образ Pepsi в сознании потребителя». Не остался клип и без благосклонного внимания прессы. Влиятельная газета The Village Voice назвала его «гимном глобальным возможностям нашего века электронного распространения информации. Он в полной мере отвечает пан-культурным амбициям и производителя прохладительных напитков, и поп-звезды». Ну, а сама Мадонна заявила, что ей «нравится задача соединения искусства и коммерции». «Создание видеоклипа, – сказала она – тоже реклама. У компаний в рекорд-бизнесе недостаточно денег, чтобы финансировать такого рода паблисити».