Я всегда был свободным в своей жизни, в своей работе. Во всем, кроме выездов за рубеж. И мне не нравятся люди, которые были очень свободными в советское время. Когда они, имевшие уже тогда и звания, и огромные зарплаты, в общем, абсолютно все, включая близость с первыми лицами страны, сегодня жалуются на ту власть, рассказывают, как их преследовали, меня просто тошнит.
«Начни заниматься с учениками, потому что, обучая других, сам будешь учиться», – сказал мне мой педагог. Это случилось в 1968 году. Я преподаю 50 с лишним лет и получаю от этого удовольствие.
Виктор Сухоруков«Счастье – это бесстрашие во всех смыслах. Не бойся, живи!»
Актер театра и кино. Народный артист Российской Федерации, кавалер ордена Дружбы. Снялся в фильмах «Брат», «Брат-2», «Бедный, бедный Павел», «Про уродов и людей», «Пассажирка», «Остров» и др.
Чем старше человек, тем больше в его жизни переломных моментов, если он находится в пути, движении, активной фазе. Только инертный, ожидающий чего-то не имеет этих переломных моментов.
Переломный момент – это шлагбаум, который опускается и поднимается в жизни каждого из нас. У меня их было много: когда победил глухоту после осложнения от скарлатины, когда пошел в армию, когда поступил в театральный вуз Москвы, хотя все, начиная от родной матери и заканчивая друзьями, внушали, что дорога туда мне заказана. И когда выгнали из театра.
Однажды на вопрос «Как живешь?» я случайно ответил: «Незаслуженно хорошо». И понял, что переломные моменты в моей жизни затихли.
Только прошлое напоминает человеку, кто он есть, отрезвляет и сохраняет ум в ясности. Я иногда неожиданно, ассоциативно что-то вспомню и даже вздрагиваю: «О, это же было! Почему я об этом забыл?» Это от скоростей, а не от склероза. От вихрастости жизни.
Плохое вспоминаю, как ни странно, с благодарностью и удивлением. С благодарностью потому, что я это пережил, а с удивлением потому, что это со мной было и осталось в прошлом.
Человеку после определенного возраста говорят «уже с горки». А что в этом плохого? Горка может быть два метра, а может – высотой с Эверест. У меня с Гималаи. «С горки» – это прекрасно: значит, достиг каких-то вершин.
Я всегда был одинок – в своих мечтах, в своих фантазиях. И одинок в своем понимании окружающего мира.
Иллюзии – это самообман или внутренняя вера. Можно ошибаться, но продолжать верить. Мне говорят: это – иллюзия. Но моя иллюзия, мое заблуждение. Пусть оно будет, тем более если оно меня не испортило и не превратило в какое-то животное или какую-то тварь.
У меня было очень упрямое отношение к своей мечте. Меня сгибали, унижали, презренно смеялись над моими желаниями. А я считал, что они все не правы: не понимают меня, не слышат, не чувствуют моих порывов. Я почему-то очень верил, что приду к своей мечте и материализую ее.
Судьба – это результат, а случай – это неожиданность. Эту неожиданность будущее назовет судьбой. Вся жизнь состоит из случайностей и неожиданностей. Но надо находить в себе мужество говорить: нет, это не случайно. К этому надо быть готовым.
Меня раскрепостило одиночество, освободило именно отвержение, отрицание меня как личности. И чем больше меня отрицали, отвергали, отодвигали, забывали, тем я становился смелее, бесстыднее и свободнее.
Деньги привнесли в мою жизнь радость от того, что я никому не должен, что у меня есть средства, которые могу потратить так, как хочу. В этом был элемент независимости и свободы. Но чем благополучнее я живу, тем меньше мне надо, тем меньше мне хочется. И этому нет объяснения.
Счастье – это бесстрашие во всех смыслах. Сегодня что-то есть, а завтра нет – не бойся, живи! А мы все время сравниваем что-то и делаем вывод. Вывод регулирует настроение, а настроение отражается на здоровье. Любая зависимость – это беда.
Я сегодня очень счастлив, потому что работаю и потому что заработанные деньги могу потратить на собственные желания. Если бы не работал, то желания так и остались бы желаниями. Но главнее для меня – сама работа.
Я отвоевал, даже выклянчил у судьбы право выбора и теперь иногда злоупотребляю им. Смотрю, стоит ли мне идти за этим режиссером, смогу ли я с ним существовать какое-то время, не причинит ли он мне творческой беды. И, конечно же, сегодня я церемонюсь и думаю, хочу я с этим человеком работать или нет.
Когда порой после спектакля я слышал: «Ты молодец, а остальное все г…» – то страшно печалился, потому что, если человек сидит в дерьме, он тоже пахнет дерьмом. В творчестве не надо спасать себя, а надо спасаться вместе. Если не получается, то делать жесткие выводы, даже жертвенные.
У меня работа не переходит в личные отношения. Это было в начале пути, особенно в кино. Но в результате я понял, что все это – дружба, привязанность, влюбленность – вредно, опасно и не нужно. И уже много лет со мной этого не происходит ни в театре, ни в кино: отработал и ушел.
Я немного зачерствел в плане чувств: знаю, что расставание намного тяжелее, чем встречи. Намного. Не хочу этот груз сам в себе накапливать, а потом нести. Наверное, просто облегчаю себе жизнь.
Идеология общества формирует наши удивления. Я удивился в школе тому, что быть левшой – это плохо, это презренно. Когда я в газете вычитал, что девочке, собравшей 2,5 тонны металлолома, подарили путевку в «Артек», я тоже захотел и был удивлен, что это оказалось пропагандой, иллюзией. Я был удивлен, что Ленин лежит в мавзолее столько лет и что это не игрушка, а он настоящий. Мы были одеты в идеологию жизни, в идеологию партии, государства, и это тоже на нас влияло, а сегодня мы другим вещам удивляемся.
В художественной самодеятельности я никогда никуда не добирался высоко. Занимался в орехово-зуевском народном театре и никогда не играл больших ролей. Я всегда был на подлете, на подхвате, таким подсобным артистом, как подсобный рабочий. Начиная от детского сада. Но был!
Делаю заявление: я прекрасен в своем труде, все, что я делаю, мне интересно, и вообще, Сухоруков – талантливый человек. Серьезно к этому заявлению относиться неловко. Но у артиста должен быть наив. Если человек говорит: «Нет, я на ”троечку” сыграл» – ну и живи себе на «троечку». А мне нравится цифра 8.
Олег Табаков«Если человек не имеет прошлого, он не имеет будущего»
Актер театра и кино, педагог. Художественный руководитель МХТ им. А.П. Чехова. Основатель, художественный руководитель Театра п/р О. Табакова. Народный артист СССР, лауреат государственных премий СССР и РФ. Кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» I, II и III степеней, ордена Трудового Красного Знамени, ордена Дружбы народов и других, лауреат многочисленных кино– и театральных премий
Режиссура портит характер, потому что это всегда вождизм. Надо априори быть лидером. А лидерство связано с необходимостью подавления инакомыслия и подтверждения собственных исключительных прав. Это никогда не увлекало меня до такой степени, как актерство.
Честно говоря, «хвалу и клевету приемлю равнодушно». Но мне в этом смысле легче многих, потому что очень велика инерция моих ранних успехов. Если в стране 140 миллионов, то боюсь, что половина, если не больше, – моя зрительская аудитория. А это очень большой запас прочности.
Наша сегодняшняя всеядность подготавливает нашу завтрашнюю ненужность. Это одна из моих мыслей, достаточно жестко сформулированных, которая к нашей профессии очень применима.
Ничто человеческое мне не чуждо: бывают и сомнения, и печаль, и горечь от собственных иллюзий. Но утрата иллюзий – это вообще болезненный процесс, потому что их наличие все равно связано со способностью увлекаться, влюбляться, любить. Если это утратится, потеряется смысл.
Надо уметь отсекать от себя плохое, уметь отталкивать плывущие на тебя фекалии, которые день сегодняшний поставляет в большом количестве. По крайней мере сводить это до минимума.
Почему-то у нас в стране все лучшее исчезает, теряется в отличие от Европы, где берегут и лелеют традиции. Но в актерской профессии при всем отрицательном школу мы не растеряли и пока еще можем этим гордиться.
Это моя земля, это моя страна, и я ее люблю. Дважды американцы предлагали мне поменять место жительства, и дважды в жизни я делал выбор.
Один раз это было связано с работой, второй – с женщиной, причем из очень знаменитой семьи. Но меня не купили ни на профессиональные, ни на матримониальные цели.
Во взаимоотношениях с любой властью человек моей обслуживающей профессии должен сохранить себя. Это означает, что нужно быть тем, кто напоминает о нравственности, о сострадании, наверное, обо всем том, что и отделяет людей необслуживающих от людей обслуживающих.
Меняет ли человека власть, зависит не от власти, а от того самого человека. Борис Николаевич Ельцин предлагал мне быть министром культуры, я отговорил его от этого. Потом депутатом, я его и от этого отговорил, объясняя, что лучше для всех, если я буду заниматься своим делом.
Не считаю, что творческий человек должен всегда находиться в оппозиции к власти. Из художников, что были в оппозиции, «иных уж нет, а те далече». Кто-то является гуру в Европе, кто-то – еще где-то. Ну, а здесь-то как быть?
Компромиссы – это опасная вещь, я на них никогда не шел.