— Отпусти его! — голос был тот же, что пару секунд назад охал от изумления.
Повернув голову, я увидел бегущего в нашу сторону мужчину лет сорока на вид. Бородатый, весь какой–то потрёпанный, в видавшей виды дырявой одёжке, его легко можно было принять за какого–нибудь пьяницу, если бы не поблёскивающая из–под рванья кольчуга и короткий меч в руке. Он явно собирался прыгнуть к нам третьим, но я достал из–за пояса ножичек Алилы и, опустив его в воду, приставил к сердцу парня. Вооружённый бомж тут же остановился, прекрасно осознав смысл угрозы.
— Кто вы такие? — отрывисто бросил я, понимая, что угроза действенна только до тех пор, пока заложник жив, и нужно поторопиться.
— У меня тот же вопрос, — проворчал мужик, в ответ на что я посильнее надавил ножом, от чего парень задёргался как уж на сковородке. На нём тоже была кольчуга, но сейчас моих статов, наверняка, было достаточно, чтобы банально продавить её ножом. А даже если и нет, у моей третьей потенциальной жертвы ещё оставались шея, глаза, пах — в общем, много мест, куда можно было ударить. От такого зрелища бородач заскрипел зубами и поднял перед собой клинок, принимая боевую стойку. — Можешь его убить, мы все к этому готовы. Но клянусь, если он умрёт — умрёшь и ты.
— Я справился с ним, почему считаешь, что не справлюсь с тобой?
— Потому что, стоит мне подать сигнал — как через пару минут сюда сбежится ещё десяток человек! Ты умрёшь, без сомнений.
А вот это было плохо… Во что меня опять втягивали? Что там эта сволочь говорила? Думай головой? Ну ладно, попробуем… Неизвестные. Вооружены и в каких–никаких, но доспехах, однако явно не регулярные войска. Хорошо организованы, если правда, что по его зову они смогут так быстро отыскать это место. Всё–таки местные тоннели — настоящий лабиринт, я это уже успел понять. Готовы умереть, значит, идейные…
— Вы — какие–то повстанцы или типа того?
Он ничего не сказал, но по его лицу всё было понятно и так. А это значило, что мы просто неудачно начали и всё ещё можно было обернуть мирным образом.
— Так, для начала…
Сжав ножик в кулаке, я с силой ударил своего пленника в начало кисти, что всё ещё продолжала сжимать кинжал. От такого хватка парня ослабла, и мне довольно просто удалось вырвать оружие из его руки. Ножик Алилы отправился в реку нечистот, кинжал был больше, острее, да и не было у меня сейчас возможности прятать что–то за пояс. После чего уже я приставил лезвие заложнику к шее и поднял его голову из дерьма. Осознав, что вновь может дышать, парень жадно вдохнул воздух и тут же зашёлся кашлем, выплёвывая грязную жижу и какие–то ошмётки, происхождение которых мне выяснять точно не хотелось. Похоже, всё–таки успел немного наглотаться, пока лежал под водой носом вверх. Я, впрочем, не дал ему отплеваться. Приподняв его немного за шею, чтобы оторвать от пола тоннеля его зад, я протащил его полметра до бортика канала и упёр затылком в камень. Так, если он попытается рыпнуться — точно напорется на кинжал.
— Теперь у нас есть больше времени на беседу, — вновь повернулся я к бородатому.
— Я слушаю.
— Мы не враги. Я просто защищался от его нападения, только и всего. Если ты пообещаешь, что вы не станете меня преследовать — я просто отправлюсь дальше, и мы больше никогда не встретимся.
К сожалению, как я и боялся, бомж–революционер отрицательно покачал головой.
— Это невозможно. Ты оказался в зоне проведения важнейшей операции, и я понятия не имею, каким образом. Мы должны выяснить, кто ты и откуда взялся, и не важно, будешь ты живым или мёртвым. Если ты, правда, не хочешь становиться с нами врагами — сложи оружие и иди с нами. Обещаю, по завершению нашей операции, если подтвердится, что ты не представляешь угрозы — мы тебя отпустим.
— И что же это за операция такая?
— Я не могу сказать.
— Ну, естественно… — тайные заговоры союза сопротивления, как же без этого. — Ну, тогда хотя бы скажи, против кого вы восстаёте? Это ведь не должно быть большим секретом, верно? Мне кажется, что я заслужил ответ за то, что твой дружок меня чуть не прирезал.
— Не собирался я тебя убивать! — возмущённо произнёс отплевавшийся и отблевавшийся… вся рука в этом теперь, сволочь(!), парнишка.
— Тем не менее, — я посильнее прижал лезвие к его кадыку, — я жду ответа.
И после нескольких секунд внутренних споров, бородач всё–таки ответил.
— Мы хотим свергнуть эту свинью, Гадала Сарлаха! — в его голосе отчётливо слышалась непримиримая ненависть.
А я, похоже, окончательно сложил в голове пазл.
— А этот ваш Гадал Сарлах… он, случаем, не мэр города?
— Это ненадолго! Клянусь, сегодня мы… ты чего улыбаешься?
Но я уже даже не улыбался, я ржал в голос. Конечно, в каком–то смысле всё это было вполне логично. Восстание против главного говноеда города, а тот кусок протухшего сала сто процентов был тем ещё ублюдком; попытка устранения в момент, когда цель находится под куда меньшей охраной, а наверняка, и вовсе явилась в бордель инкогнито, раз уж имя Гадала так и не прозвучало на аукционе, в отличие от имён других покупателей; подготовка и выжидание в канализации, там, где вооружённый отряд сопротивления не обнаружит стража; выкуп меня этим боровом, явно нажившим огромное состояние на тех нехороших делишках, из–за которых его и собирались пришить — всё это имело смысл, и в целом, сложно было серьёзно к чему–то прикопаться. Но, чёрт побери, Автор! Какую же жирную Дэус Экс Махину ты ввинтил фактически в самом начале своей книги! И когда передо мной вспыхнул стилизованный под дерево экранчик, я даже не удивился.
Не надо озвучивать такие вещи.
Большинство историй строятся на невероятных совпадениях,
но лучше оставлять это за кадром,
чтобы не разрушалась красота повествования.
Да–да, конечно, всё так. Когда иллюзионист заставляет левитировать ассистентку или достаёт лифчик из рукава доброволицы, люди аплодируют и восхищаются, хотя прекрасно понимают, что это всего лишь ловкость рук и трюки. Но раскрой секрет — и магия тут же пропадёт, а фокусник превратится в шарлатана. Ты прав. Но мне–то что прикажешь делать? Я как раз тот лифчик в рукаве, мне сразу известно, что я ненастоящий. И раз уж тебе видны мои мысли — уклониться от моих осознаний у тебя не выйдет.
Тогда, по крайней мере, старайся не делать этого так явно.
Можно же было как–то завуалировать, я не знаю…
Я ведь тоже старался, всё это придумывал.
Ну да, конечно, бедненький ты наш. Как же тяжело, должно быть, сидеть ровно на жопе и фантазировать. Мне приходиться сидеть в реке говна, с руками в крови и блевотине и решать вопрос собственного выживания, но тяжело здесь, конечно же, именно тебе. Прямо святой великомученик!
Зато у тебя есть сверхспособности,
а в будущем, когда выберешься из начальной заварушки,
обретёшь и власть, и славу, и почёт, и деньги, и женщин, и всё, что захочешь.
А я так и буду сидеть за ноутом в обычной городской квартире.
Ты — главный герой, а я — просто обычный человек, один из миллиардов.
Это что, не стоит реки дерьма?
Хм… ладно, уел. Я, может, не на сто процентов согласен, но уел. К этому вопросу возвращаться не будем. Хотя обещать, что прекращу тебя поносить за то дерьмо, что ты мне устраиваешь, я не буду.
Да и не надо,
выходит очень даже живенько.
Какая же ты всё–таки сволота… ладно, вернёмся к нашим баранам. Бородач с парнем на меня, сначала дико гоготавшего как полоумный, а потом на пару минут залипшего в пространство, уже странно посматривали.
— Эй, повстанец! Я сдаюсь. Веди меня к вашему главному, у меня для него есть хорошие новости.
Глава 5. Соната «Терновый куст» для рояля в бля–беболь.
Вели меня довольно долго, в процессе, когда на пути попался условный КПП, мне даже сменили конвоиров. Бородач с парнем, всю дорогу пытавшимся как можно большее уколоть меня в бочину кинжалом, вернулись к патрулированию канализации, а на их место вскоре пришли аж четверо революционеров с женщиной во главе.
И на протяжении всего моего пути меня сопровождали шуточки разной степени паршивости. Потому что, естественно, мне пришлось хотя бы в общих чертах объяснить, как мне вообще удалось в одиночку прикончить человека, которого эти ребята пытались пришить месяцами. Иначе моё заявление выглядело бы уже непозволительно абсурдно. Самые неприятные детали я, конечно, опустил, но упомянуть о рабстве и обстоятельствах, при которых оказался с жирным мэром в одной комнате, всё–таки пришлось. И этого оказалось более чем достаточно. Конечно же, меня ведь продали в рабство в бордель, обхохочешься. Посмотрел бы я на этих молодчиков, окажись они на моём месте, как бы они запели.
Где–то я отшучивался, где–то просто молчал, потому что отвечать на некоторые перлы было банально глупо, всё равно что самого себя макать в дерьмо. Но в душе нарастала злоба. Лица каждого, кто гыгыкал и лыбился, я запомнил. На Земле я, не стерпев оскорблений, помер в идиотской драке, но в этом мире у меня будет сила. И хрена с два я позволю хоть кому–то, кто надо мной ржал, уйти без ответного пинка под зад.
Однако об этом я буду думать потом. Пока что же стоило подумать о том, как общаться с местным товарищем Ульяновым фэнтезийного пошиба. Вот только босс повстанцев меня, честно сказать, разочаровал. Я ожидал колоритного персонажа, седого мудрого старика, одноглазого покрытого шрамами вояку, здоровенного бугая с львиной гривой и бицепсами обхватом с мою талию…
Обычный на вид мужичок, невысокий, неаккуратно побритый, с совершенно заурядным лицом, которое в толпе забылось бы за секунду. Отконвоировавшая меня до базы женщина подошла бы на роль главного по подрыву императорских карет куда лучше. Да что там, даже «поймавший» меня бородач смотрелся бы на его месте более органично. А этот… ну пускай. Может быть, он брал своими тактическими навыками или, чем чёрт не шутит, умением сражаться. В конце концов, в мире системы большее количество мускулов вовсе не означало бо́льшую силу.