Про обещанный договор он благополучно «забыл». Впрочем, я и сам не собирался что–то такое заключать, во–первых, чтобы не быть связанным хоть какими–то обязательствами с этим гадом, а во–вторых, чтобы он, не дай боже, не решил проверить мой статус.
— Так точно! — отдав честь, женщина подошла ко мне и пихнула в бок. Хорошо, хоть за ногу не попыталась тащить. — Шагай, давай.
Спустя пару минут мы уже были в знакомой лаборатории. За разделочным столом на месте безумного колясочника сидел щуплый мужчина лет тридцати пяти на вид, старательно копаясь во внутренностях искажённого кролика.
— Маркаш, к тебе клиент! Нужны печати силы на обе руки.
— О? — он повернулся к нам с таким лицом, словно только проснулся. — Конечно, сейчас будет.
Этот оказался куда адекватнее своего предшественника. Усадил меня на стул, внимательно осмотрел руки, за последние дни из–за постоянных отжиманий покрывшиеся кучей царапинок и мелких мозолей, а потом повернулся к женщине.
— Омега? Бета?
— Омега, он — Пустышка, большего не выдержит. К тому же Бета–печати не дешёвые.
Резчик уже хотел было кивнуть, но я встрял в разговор.
— Давай Бета. Вы ведь не хотите, чтобы план вашего босса провалился из–за вашей экономии?
Мужчина вновь поднял глаза на главную в комнате.
— Пусть подавится, — отмахнулся она, после чего отошла и встала у стеночки.
— Ну, Бета, так Бета.
Маркаш вернулся к столу, чтобы через полминуты подойти обратно с четырьмя камешками на ладони. По сравнению с теми камнями праха, что использовал колясочник, эти были какими–то совсем невзрачными. Кривые, мелкие… если это было «не дёшево», то сколько же тогда тратил на свои эксперименты местный безумный гений?
— Не дёргай рукой, — предупредил резчик, положив два камешка мне на правое запястье и накрыв их ладонью.
Начато вырезание печати «Волчья хватка».
Я уже приготовился к очередному приступу адской боли, но, неожиданно, ощутил лишь покалывание, как когда отходит онемение. Не самое приятное ощущение, это да, но по сравнению с Допингом и, тем более, Пожирателем — просто небо и земля. Да уж, вот что значит «традиционные» безопасные практики. Пять минут спустя всё уже было кончено.
Печать «Волчья хватка» успешно вырезана.
— И это всё? — вырвалось у меня, когда я поднял руку и увидел на запястье узор в виде стилизованной когтистой лапы. Это было даже слишком просто.
— А что ты хотел? — с претензией в голосе спросил Маркаш, видимо, решив, что я критикую его работу.
— Да нет, ничего…
— Давай другую руку.
Ещё через пять минут точно такой же узор появился и на левой руке.
— Проверь, всё в порядке?
Но я и сам уже открыл статус и внимательно изучал новые печати.
Печать «Волчья хватка»
Ранг: Бета
Расход ауры: 30
Положение: левое запястье
Особые свойства: активируемая, искусственная
Описание: Увеличивает силу сжатия пальцев пользователя.
При использовании без ауры тканям будет наноситься постоянный урон,
способный привести к неисправимой атрофии кистей.
Описание другой печати отличалось только положением. Однако, прежде чем «возвращаться в реальность» я должен был посмотреть ещё кое–что.
Активируемая печать.
Печать, требующая для работы постоянной подпитки энергией.
Необходимый объём энергии будет вычтен из общего объёма на всё время действия печати.
Ага. То есть Допинг единовременно забирает ауру на использование и для повторного использования придётся тратиться снова, но после общее количество вернётся к максимуму. А Хватка замораживает часть ауры на всё время использования, и с двумя активными печатями мой максимум ауры упадёт до 139 вместо 199. Понял, принял. Вернёмся к нашим баранам, вернее революционерам.
— Да, всё в порядке.
— Хорошо, — Ингора ответила вперёд резчика. — Вставай, пошли.
Кивнув мужчине, он мне понравился, и его убивать я бы не стал, покинул лабораторию вслед за женщиной, и мы вновь отправились блуждать по коридорам. А через десять минут я ощутил самое большое наслаждение, кажется, не только в этой короткой жизни, но и вообще за всё время. Душ. О, господи, я клянусь, это было даже лучше секса. Конечно, ни о каком напоре не шло и речи, вода, холодная и пахнущая ржавчиной, текла просто из трубы с вентилем в стене. Но я не мылся нормально с самого борделя, а за это время я успел поваляться в канализационных отходах, пропотеть кровью, а затем ещё не раз и не два пропотеть уже по–нормальному, во время тренировок. К тому же нельзя было не учитывать все те синяки на моём теле, холодная вода для которых была словно касание ангела.
Никогда не думал, что буду так наслаждаться, просто стоя под струйкой воды. Я оттирался, наверное, не меньше получаса, и продолжил бы, если бы эта сволочная баба не вытащила меня из кабинки силой. Соблазн вцепиться ей в глотку и придушить, чтобы ещё хотя бы несколько минут потратить на душ, был велик настолько, что остановил себя я уже, когда мои руки начали подниматься для захвата. Рано! Терпи, мудень! Ты ей припомнишь этот душ, обязательно, но не сейчас! Фух… так, на чём мы там остановились? Ах да. Ингора, даже не подозревавшая, что только что избежала смерти, рылась в ящике с каким–то шмотьём.
— На, надевай.
Она бросила мне рубаху, примерно похожую на ту, что у меня была, но явно на пару размеров больше положенного, видимо, чтобы рукава до конца закрывали печати на запястьях, и короткие, до середины икры, штаны из какой–то грубой ткани со шнурком вместо ремня. Ну, конечно, не Дольче и даже не Габана, но по сравнению с пропитанными кровью, по́том и сточными водами тряпками, в которые превратились стыренные из борделя вещи, это определённо был шаг вперёд. Оделся и прямо–таки новым человеком себя почувствовал, прекрасное чувство, без шуток.
— А теперь обратно в камеру, — бескомпромиссным голосом, убившим половину моего хорошего настроения, произнесла Ингора. — Тебя заберут вечером, и сразу отправишься к младшему Гадалу. Постарайся, чтобы ожидания босса насчёт тебя оправдались.
— Ну, разумеется, всё ради великого дела революции!
Она поморщилась, но набрасываться не стала, даже несмотря на отсутствие стопора в лице мужской версии Розы Люксембург. Видимо, моё согласие хоть немного, но подняло меня в её глазах. Повторно я в этом убедился, когда на ужин вместо того жиденького подобия бульона мне принесли не лучший, но вполне наваристый супчик, даже с парой кусков плавающего в нём мяса, что, вероятно, было вообще какой–то невиданной роскошью. Несмотря на то, что вероятность моего успеха босс явно оценивал как почти нулевую, он явно не собирался собственными руками делать её ещё меньше.
За мной пришли где–то через час после ужина, на этот раз уже не Ингора и даже не здоровяк–таскальщик, а парочка вполне обычных вояк. Причём не в обычных обносках повстанцев поверх брони, как ходили почти все на базе, а в совершенно одинаковых и явно «официальных» доспехах. На груди у обоих, на пришитом к металлу куске ткани, был изображён хорёк, ну или какая–то похожая мелкая живность, а над ним, через линию, три маленьких башенки. Не сразу понял, что это, но потом всё–таки дошло: это был дворянский герб. И судя по контексту, принадлежал он боссу. Забавненько… вот и нашлось прозвище, а то у меня уже начали подходить к концу известные революционеры.
Руки и ноги мне заковали в цепи с широкими, пожалуй, даже слишком широкими кандалами. Опять же, уверен, это было нужно, чтобы скрыть печати. Ни их фоне сами цепи выглядели как–то слишком уж хлипко. Пожалуй, я даже смогу их разорвать, если ситуация будет подходящей и Сын апокалипсиса сработает как надо. Впрочем, это уже на потом. Вместе с парочкой стражей Хорька мы покрутились по коридорам базы и вскоре подошли к лестнице из вбитых в стену огромных скоб. Выход на поверхность! Парочке даже не пришлось меня подгонять, я сам схватился за скобы и полез вверх, метров через десять упёршись головой в широкий люк.
— Постучи, — раздался снизу голос одного из бойцов.
Я постучал. И спустя секунд двадцать кругляш поднялся и отъехал в сторону, открывая вид на покрытое шрамами лицо ещё одного сопротивленца, освещённое тусклым светом висящей высоко в небе луны.
— Вылезай. И без глупостей.
Он протянул мне руку, и я, воспользовавшись статом силы уже почти в семьдесят очков, легко выпрыгнул из дыры в тротуаре. Свежий ночной воздух ударил в ноздри, и я почувствовал, как закружилась голова. И даже тот факт, что в городе всё также пахло дерьмом, ссаками и тухлятиной, просто не так сильно, как в канализации, не испортил мне впечатления. Как, оказывается, мало надо для счастья!
— Давай сюда.
Первая парочка моих конвоиров уже тоже успела выбраться из люка, и один из них, постарше и, видимо, главный в команде, указал мне на стоящую у тротуара деревянную карету с маленькими зарешёченными окошками. Средневековый бобик? Что же, ладно. Я, конечно, мог попытаться разорвать цепи на ногах и рвануть бежать вниз по улице, но, во–первых, не факт, что убежал бы, а во–вторых, нахрена тогда я вообще решил следовать плану хорька? Раз уж выбрал дорогу, стоит пройти по ней до конца. Кивнув, я направился к карете, где уже ждал ещё один солдат всё в той же броне с гербом, открывший мне дверь и помогший залезть на высокую приступку. Усадили меня к передней стенке, спиной по ходу движения, а четвёрка конвоиров заняла боковые лавки, видимо, чтобы я оказался как можно дальше от выхода. Дверь закрылась, и бобик тронулся.
Ехали, молча, естественно. Четвёрка, понимая важность их задачи, явно не могла расслабиться, а я просто дышал прохладным ветерком, проникавшим через окошки. Стоило по максимуму насладиться моментом, потому что, как я понимал, скоро начнётся. Однако лишние мысли всё–таки лезли в голову. Куда меня везли, я знал: к сынку борова, младшему Гадалу. Вероятно, хорёк тоже будет там, было бы странно, не присутствуй он лично при передаче столь важного преступника. А ещё, помнится, упоминался рабочий борделя, который должен будет меня опознать. Кто это будет? Вряд ли кто–то из слуг, их показаниям такой высокозадый вельможа не стал бы доверять. Тогда, вероятно, хозяин, который меня купил, по сути больше ни с кем из старших сотрудников борделя я не общался. Скорее всего, он меня узнает. Хотя я и оброс щетиной, волосы окончательно скомкались и засалились, а лицо наверняка до сих пор не отошло до конца от побоев, несмотря на лечебную мазь, я оставался собой…