Но это было не так. И он сам не понимал почему.
Официантка принесла заказ. Отец взял салат с домашним сыром. Майрон ненавидел домашний сыр. Они начали молча есть. Майрон почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
«Глупо».
– Есть еще одно, – пробормотал отец.
– Что? – Майрон поднял голову.
– В общем-то пустяки. Я даже не хотел говорить, но твоя мать считает, так будет лучше. Ты же знаешь свою мать: если она что-то вобьет себе в голову, сам Господь Бог…
– Что это, папа?
Отец посмотрел ему в глаза.
– Только имей в виду: это никак не связано с тобой или с твоей поездкой на Карибы.
– Папа, что это?
– Когда ты уехал… – Отец пожал плечами и заморгал. Он отложил в сторону вилку, его нижняя губа слегка дрогнула. – У меня появились грудные боли.
Майрон почувствовал холодок на спине. Он вспомнил черноволосого отца на стадионе «Янки». Вспомнил, как его лицо побагровело, когда он заговорил с бородачом. Вспомнил, как отец в ярости и гневе бросился на защиту сыновей.
Когда Майрон заговорил, голос у него был слабым и тонким, как чужой:
– Грудные боли?
– Не бери в голову.
– У тебя был сердечный приступ?
– Не надо преувеличивать. Врачи сами не знают, что это было. Просто боли в груди, больше ничего. Меня выписали через два дня.
– Выписали?
Майрон представил: отец просыпается с болью в груди, мама начинает плакать, звонит в «Скорую», они мчатся в больницу, у отца на лице кислородная маска, мама держит его за руку, оба неподвижные и бледные как смерть…
Что-то у него внутри сломалось. Майрон ничего не мог поделать. Он вскочил и бросился в уборную. Кто-то с ним поздоровался, окликнул по имени, но он продолжал бежать. Распахнув дверь, влетел в кабинку, заперся изнутри и съежился.
Майрон разрыдался. Глухо, отчаянно, со всхлипами, сотрясающими все тело. А он-то думал, что уже никогда не сможет плакать. Что-то словно растаяло у него в груди, и он заливался слезами, не в силах остановиться.
Он услышал, как открылась дверь в уборную. Кто-то подошел к его кабинке.
– Майрон, я в порядке, – послышался тихий голос отца.
Но он снова видел отца на стадионе. Волосы были уже не черными, а седыми и тусклыми. Майрон увидел, как отец бросился к бородачу. Тот встал с места, и вдруг отец схватился за грудь и упал на землю.
Глава 29
Майрон попытался все забыть.
«В конце концов, что я могу изменить?»
Но у него плохо получалось. Раньше он никогда не изводил себя мрачными мыслями, даже если было очень тяжело. А тут тревога буквально разъедала изнутри.
«Правду говорят: чем старше человек, тем больше он похож на своих родителей. Скоро сам начну просить детей не высовывать локоть из окна машины: “Не дай Бог, останешься без руки”».
Уиндзор ждал его у входа в лекционный зал. Классическая поза Уина: спокойный взгляд, руки скрещены, тело расслаблено. Стройный, элегантный, в темных очках. Модель из мужского журнала мод.
– Проблемы? – спросил Уин.
– Нет.
Уиндзор пожал плечами.
– Разве мы не войдем внутрь? – спросил Майрон.
– Не хочу получить еще одну дозу Сойера Уэллса.
– Что, все так плохо?
– Представь себе дуэт Мэрайи Кери и Майкла Болтона, – предложил Уиндзор.
– Ужас!
Уиндзор взглянул на часы.
– Думаю, он уже закончил. К оружию!
Они вошли внутрь. «Кэйджмор-центр», где находился лекционный зал, представлял собой лабиринт разных помещений, которые могли менять размер и форму с помощью раздвижных стен. В одном из них был устроен летний лагерь для маленьких детей. Уиндзор и Майрон остановились и послушали, как они поют «Фермер на юру». Майрон невольно улыбнулся.
«…Фермер на юру, о, фермер на юру… тирли-ли, трудл-ду… фермер на юру…»
Уиндзор повернулся к Майрону.
– На каком еще юру? – спросил он.
– Понятия не имею.
Уиндзор пожал плечами и вошел в главную аудиторию. У входа стоял стол, на нем были разложены товары Сойера Уэллса. Аудиокассеты, видео, книги, журналы, постеры, флажки (Майрон не представлял, какое отношение Сойер Уэллс мог иметь к флажкам) и, разумеется, футболки. Ударные фразы: «Путеводитель Уэллса в мир успеха», «Процветание по Уэллсу», «Секреты Уэллса: все в ваших руках». Майрон покачал головой.
Зал был набит битком, а тишина стояла такая, словно выступал папа римский. Сам гуру аутотренинга летал по сцене, как молодой Робин Уильямс в пору его работы на эстраде. Он выглядел весьма впечатляюще в деловом костюме без пиджака, с закатанными рукавами и пестрыми подтяжками, врезавшимися в плечи. Хороший наряд для оратора: дорогой костюм говорит об успехе, а отсутствие пиджака и закатанные рукава делают его свойским парнем. Продумано до мелочей.
– Все в ваших руках, – вещал Сойер Уэллс зачарованной аудитории. – Если вы не запомнили ничего из того, что я вам сказал, запомните хотя бы это: все в ваших руках. Вы находитесь в центре всего. Вы принимаете все решения. Все, что вы видите вокруг, – ваше отражение. Больше того – это вы сами. Вы – это все. И все – это вы.
Уиндзор наклонился к Майрону:
– Это что, из какой-то песни?
– Да, группа «Стилистикс». Кажется, начало семидесятых.
– Я хочу, чтобы вы это запомнили! – надрывался Сойер Уэллс. – Визуализируйте свои мысли. Представляйте, что вы – это все. Ваша семья – это вы. Ваша работа – это вы. Когда идете по улице и видите красивое дерево – это тоже вы. Вон та цветущая роза – тоже вы.
– И тот помойный бак у остановки… – негромко добавил Уиндзор.
– …это вы, – закончил Майрон.
– Вы видите босса, руководителя, миллионера, успешного и состоявшегося человека. Этот человек – вы. Никто не может вами командовать, потому что вы сами – ваш начальник. Вы стоите перед своим противником и знаете, что можете его победить, потому что вы и есть ваш соперник. Вы знаете свои уязвимые места. Помните, вы – это ваш противник. Ваш противник – это вы.
Уиндзор нахмурился:
– Но тогда он тоже знает ваши уязвимые места?
– Это парадокс, – согласился Майрон.
– Вы боитесь неизвестности, – разглагольствовал Сойер Уэллс. – Вы боитесь успеха. Вы боитесь риска. Но теперь вы знаете: неизвестность – это вы. Успех – это вы. Риск – это вы. А ведь вы не боитесь самих себя, верно?
Уиндзор нахмурился еще больше.
– Слушайте Моцарта. Совершайте длинные прогулки. Спрашивайте себя, что вы сделали сегодня. Повторяйте это каждый вечер. Ложась спать, спросите, стал ли мир лучше благодаря вам. В конце концов, это ваш мир. Вы и есть ваш мир.
Уиндзор пробормотал:
– Если сейчас он запоет «Все люди мира», я достану пистолет.
– Но твой пистолет – это ты, – возразил Майрон.
– И он тоже – мой пистолет.
– Верно.
Уиндзор задумался.
– Значит, если я убью его из своего пистолета, это будет самоубийство.
– Отвечайте за свои поступки, – вещал Сойер Уэллс. – Это один из «секретов Уэллса». Берите ответственность на себя. Шер однажды сказала: «Чем сто раз извиняться, лучше один раз поднять свою задницу с места». Задумайтесь об этом. Примите это всем сердцем.
«Боже, он цитирует Шер. Публика понимающе кивает. Господи помилуй».
– Признайтесь в чем-нибудь своему другу – в чем-нибудь ужасном, что вы навсегда хотели бы скрыть от людей. Вам станет легче. Вы поймете, что заслуживаете любви. И поскольку ваш друг – это вы, вы признаетесь самому себе. Старайтесь интересоваться всем. Стремитесь к знаниям. Это еще один секрет. Помните: все вертится вокруг вас. Когда вы узнаете о чем-то другом, вы узнаете о самом себе. Старайтесь узнать себя лучше.
Уиндзор страдальчески взглянул на Майрона.
– Пойдем отсюда, – предложил Майрон.
Но им повезло. Еще пара громких фраз, и Сойер Уэллс закончил. Публика неистовствовала. Все кричали, улюлюкали и аплодировали стоя, как когда-то после выступлений Арсенио Холла[34].
– По четыре сотни на брата. – Уиндзор покачал головой.
– Это стоимость билетов?
– Твои деньги – это он.
Люди кинулись к сцене, вытягивая руки в тщетной надежде, что Сойер Уэллс коснется одной из них. Майрон и Уиндзор следили за ними со стороны. Толпа облепила стол с товарами Уэллса, словно мухи – гору гниющих фруктов.
– Современный вариант воскресной ярмарки, – пробормотал Уиндзор.
Майрон кивнул.
Наконец Сойер Уэллс помахал всем рукой и сбежал со сцены. Публика продолжала бесноваться и раскупать товары. Майрон ждал, что ведущий вот-вот объявит, что Элвис покинул здание. Уиндзор и Майрон начали пробиваться сквозь толпу.
– Сюда! – бросил на ходу Уиндзор. – У меня есть два пропуска за кулисы.
– Надеюсь, ты шутишь.
Он не шутил. На бумажках так и было написано: «Пропуск за кулисы». Охранники в штатском подозрительно взглянули на них. Изучили билеты так тщательно, словно это были важные улики в деле об убийстве Кеннеди. Наконец, более или менее удовлетворенные, они пропустили их за бархатный канат. Да, за бархатный канат. Сойер Уэллс увидел Уиндзора и бросился к ним.
– Как я рад, что вы пришли, Уиндзор! – Он повернулся к Майрону и протянул руку. – Привет, я Сойер Уэллс.
Майрон пожал его руку.
– Майрон Болитар.
Улыбка Уэллса дрогнула, но осталась на месте.
– Рад встрече, Майрон.
Майрон решил идти напролом:
– Зачем вы подделали тест Клу Хейда и написали в результатах, что он принимал героин?
Улыбка все еще сидела на месте, но уже кривовато.
– Простите?
– Я про Клу Хейда. Слышали о таком?
– Конечно. Как раз вчера я говорил Уиндзору, что много с ним работал.
– Что значит «работали»?
– Пытался вылечить от наркотической зависимости. У меня большой опыт консультанта по наркотикам. С этого я начинал. Помогал лечиться наркоманам.
– Примерно тем же вы занимаетесь и сейчас, – заметил Майрон.
– Простите?
– Склонные к зависимости люди должны от чего-то зависеть, верно? Если это не алкоголь и наркотики, то религия или новомодные штучки вроде медитации или аутотренинга. Вы просто меняете одну страсть на другую. Надеюсь, не худшую.