И вдруг в 1936-м — травля. Брат, член партии с 1912-го года, оказался оппозиционером, и Медведева исключают «из рядов». Заявления, просьбы, напоминания о собственных заслугах — ничего не помогает.
Но было в характере Дмитрия Николаевича нечто, довольно точно подмеченное чекистскими кадровиками: «Характер мягкий, но строптивый». И в 1937-м помощник начальника управления НКВД Харькова (тогдашней украинской столицы), самовольно приезжает в Москву. Бросает в ящик письмо безжалостному наркому Ежову и самому Сталину. Суть послания: «Сижу в зале Курского вокзала у бюста товарища Сталина и прошу за мною приехать. Если меня не примете, объявляю голодовку». В НКВД поднялся переполох. Почетный чекист имел право носить оружие и без особого разрешения входить в любое помещение органов, кроме тюрьмы. А вдруг окажет сопротивление и станет стрелять?
Короче, за Медведевым приехали и разобрались. Был он капитаном госбезопасности — чин, равный армейскому полковничьему. Решили не сажать. Даже оставить в партии и в НКВД. Но не в главном управлении госбезопасности, откуда за строптивость Медведева убрали. Перевели в ГУЛАГ.
Сначала его отправляют на строительство Беломоро-Балтийского канала в Медвежьегорск. Затем перебрасывают еще дальше — в Норильск. По существу, та же ссылка.
И здесь опальный Почетный чекист вновь проявил строптивость. Заключенных, отбывших свое, освобождать было не принято, навешивали им обязательно второй срок. А Медведев людей освобождал. Разразился жуткий скандал. И в конце 1939-го Дмитрия Николаевича уволили из органов с уникальной формулировкой: «за необоснованное массовое прекращение следственных дел». Но поднимать шум не решились, и в официально-парадной биографии героя до сих пор значится стандартное: «Уволен по состоянию здоровья». Медведеву был тогда 41, а выслуга лет с учетом войн — 42 года.
Накопленных за десятилетия службы денег хватило на покупку маленькой дачи в Подмосковье, где Медведев со своей второй женой и обитал до 22 июня 1941-го. Парадокс, но война спасла от новых крупных неприятностей. Чекист-пенсионер встал на партучет в Люберцах, где его сделали лектором. И со свойственной прямотой на одной из лекций рубанул: пакт с Германией вот-вот рухнет, к неизбежной войне надо готовиться. Донос последовал немедленно, закрутилось дело…
Но в первые же дни войны в НКВД была создана особая группа при наркоме. Потом она превратилась в 4-е Управление во главе с генерал-лейтенантом Павлом Судоплатовым. Цель — организация разведки и диверсионной, боевой работы на оккупированной территории. Опытных людей катастрофически не хватало. И тогда Судоплатов обратился к Берии с просьбой освободить из тюрем и лагерей чекистов, которых еще не успели расстрелять. Так вышли на свободу известные разведчики Зубов, Серебрянский, Каминский… Вернули выгнанных Медведева, Фишера (Абеля), Лукина…
Медведев ушел в немецкий тыл в августе 41-го. По образцу того первого разведывательного отряда, названного по имени командира «Митя», строились и остальные. В составе — разведчики, контрразведчики, пограничники, спортсмены-динамовцы.
«Митя» действовал в тылу до января 42-го. Медведев объединил специфическую чекистскую работу с массовым партизанским движением. Но для этого Дмитрию Николаевичу пришлось опять рискнуть. По Иосифу Сталину, все военнопленные считались изменниками Родины. А Медведев брал к себе бежавших из лагерей и окруженцев.
«Вам забросят агентов гестапо», — стращали большие начальники. «На то мы и чекисты, чтобы разобраться», — отвечал командир. И действительно раскрывал агентов. А военнопленных не отталкивал, брал, и те не подводили. Уходило с Медведевым 33 человека, вернулось 330, да еще несколько отделившихся от «Мити» отрядов остались за линией фронта.
Не боялся он использовать и местных жителей, которые по каким-то причинам оказались сотрудниками оккупационных учреждений. Не принято это было до Медведева: всех таких поголовно считали предателями.
И еще невероятно важное: именно Медведев начал первым проводить боевые операции силами нескольких партизанских отрядов. Иногда по согласованию с командованием Красной Армии. Так, в разгар немецкого наступления на Москву четыре отряда перерубили железнодорожные ветки, на которых скопилось три десятка эшелонов, а наша бомбардировочная авиация точно в оговоренный час одним налетом их вдребезги разбила.
Случалось, донесения групп Медведева доходили даже до Сталина. С ними знакомились начальник Генерального штаба маршал Шапошников, Жуков. Первый свой орден Ленина из четырех Медведев получил за «Митю».
Дважды за это время Медведева ранили. Один раз — в коленную чашечку, и печальный исход был тогда уж совсем близко. Но вынес из боя и тащил своего командира несколько километров, утопая в глубоких снегах, верный адъютант. Такое было под силу только человеку неимоверной воли и физической мощи. И того, и другого было в достатке у абсолютного чемпиона СССР по боксу, тоже легендарного Николая Федоровича Королева.
За первым отрядом был второй, потом третий. А последним своим боем израненный Медведев командовал, сидя на стуле, будто Наполеон…
Потом Москва, госпиталь. Выяснилось, что поврежден позвоночник: никак нельзя было с его солидным весом и ростом прыгать с парашютом. Он же, конечно, прыгал.
В 1946-м пришлось уйти из органов. Может, и лучше? Новый министр НКВД Абакумов принялся сажать и расстреливать тех, кто сидел или был в опале до 1941 года и кого не убили немцы. Переживал Медведев тяжело, однако и здесь выдюжил. Страна зачитывалась его книгами «Это было под Ровно», «Сильные духом». Школьники сбегали с уроков, а студенты с лекций, чтобы послушать медведевские передачи по радио: тогда впервые и прозвучали имена Кузнецова, Приходько, Цесарского.
Написал он и книгу «На берегах Южного Буга» — о винницком подполье. И тут закрутилось невероятное. Недобитые бандеровцы подняли грязную волну. Героев Медведева объявили предателями, бандюг же и прихвостней превозносили. Бывшее ведомство чекиста-героя хранило непонятное молчание. Зато некоторые газеты поддержали травлю.
Откуда такие злоба, зависть?.. 14 декабря 1954 года, в своей квартире в Старопименовском переулке, он говорил об этом с боевым другом Валентиной Довгер. Валя вышла на кухню сварить кофе. Вернулась — Медведев был мертв. Сердце не выдержало.
Потом эту улицу, где жил и умер Медведев, назвали его именем. А недавно опять переименовали. Господи, ну Медведев-то чем и нам, нынешним, не угодил? Простите, Дмитрий Николаевич…
Думал я, что ничего нового о Медведеве уже не отыщется. Но повезло. Так бывает, нечасто, но бывает. Иногда по прошествии лет находят меня родственники героев моих книг и фильмов. Не скрою, приятно. Значит, читали, приняли, и, преодолев понятное стеснение, решили поведать нечто новое о родителях. Всегда встречи эти и трогательны, и полезны. Кому как не дочерям с сыновьями — о родителях.
Разыскал меня Медведев — младший. Договорились о встрече, и когда Виктор Дмитриевич появился в кабинете, чувство было такое, будто заглянул в гости сам знаменитый разведчик. Гены не подвели, сходство — поразительное.
— Об этом говорят многие, — улыбнулся Виктор Дмитриевич. — Похож. Горько, но отец ушел рано, в 1954-м, было ему всего-то 55, я родился в 1947-м. Совсем мальчишка, но детские годы, постоянное общение с отцом запомнились. Папа уже в отставке, работал дома, а я учился в школе, в двух шагах от дома, и много время мы проводили вместе. И мама моя, от которой у папы секретов не было, часто о нем рассказывала, память об отце в нашем доме осталась, хранится.
Не претендую на роль историка или единственного свидетеля. Пришел к вам, чтобы показать вот эти рисунки. Когда моя мама весной 1968-го уже после ухода отца лежала в госпитале КГБ на Пехотной, подошел к ней интеллигентный немолодой человек. Узнал, что она — вдова Героя Советского Союза Дмитрия Медведева. Оказалось, знаменитый нелегал Рудольф Иванович Абель. Подарил маме четыре миниатюры, вот, видите, на одной даже посвящение «Татьяне Ильиничне Медведевой и сыну Виктору от почитателя Вашего отца и мужа. 25.IV.-68. Р. И.Абель». Больше 40 лет прошло, и мамы моей нет, а рисунки храню.
— Вы знаете, они мне знакомы. Вильям Генрихович эти крошечные пейзажики, в основном виды Подмосковья, что недалеко от его дачи, преподносил с дарственными надписями близким. И, вот она дисциплина, почти всегда подписывался не Фишером, а Рудольфом Абелем. Кое в чем судьба его схожа с вашим отцом. Два великолепных профессионала были отстранены от работы в органах. И обоих вернули в начале войны. Вашего отца раньше, Абеля — Фишера — чуть позже.
— Отца попросили из органов осенью 1939-го. Сказали: по состоянию здоровья.
— В те страшные времена могло быть и хуже.
— Отец поселился в Томилине. Там и жил до войны.
— Медведев был человеком справедливым, тех мерзостей, что некоторые творили в НКВД, не терпел. Правда ли, что одним из формальных предлогов для отстранения от службы стал арест брата?
— Давайте начнем с того, что в семье, жившей в Бежице, недалеко от Брянска, было 13 детей. Выжили девять. Четыре брата, пять сестер.
— И все четыре брата работали в ЧК?
— Все четыре. Старший Александр, большевик еще с дореволюционным стажем, участвовал в партийных съездах, стал первым председателем Орловского ЧК. Был репрессирован как якобы участник «рабочей оппозиции». Погиб в лагерях. И тут пострадали все остальные братья. Не вернулся из лагерей Михаил — самый младший. Второй брат, Алексей, на год папы старше, сидел, но выжил, возвратился. А отца — попросили «по здоровью».
— И только когда немцы уже были совсем близко от Москвы, вмешались в его судьбу Берия и Судоплатов.
— Расскажу вам так, как это воспринималась отцом и нашей семьей. Война началась, и папа приехал из Томилина, где обосновался, в Москву, пошел к Берии и пробился. Говорил о Денисе Давыдове…
— О том самом гусаре, что командовал партизанскими отрядами в 1812-м, когда Наполеон захватил Москву.