А еще Фишер сыграл важную роль в операции «Березино», когда благодаря затеянной нашими разведслужбами радиоигре, немцы поверили, что попавшая в окружение и давно сдавшаяся группировка вермахта, сковывает в котле умелыми действиями целые дивизии наступающей Советской армии. Фишеру, как видно, приходилась в те месяцы выступать в роли немецкого офицера, наряжаясь в чужую форму и встречая транспорты с подкреплением, амуницией и многочисленными диверсантами. Уже совершил самоубийство Гитлер, наши взяли Берлин, а немцы все посылали сообщения Фишеру откуда-то из Германии. В последнем, от 4-го мая 1945-го, просили больше не ждать подкреплений, а уповать на помощь Божью.
Отсюда и пошла легенда, будто во время Великой Отечественной Фишер под именем Абеля действовал в глубоком немецком тылу, добираясь до Берлина. Серьезных подтверждений сему я за 17 лет поисков нигде не обнаружил. Хотя один из авторитетных собеседников клялся, что Вильям Генрихович рассказывал, будто служил в немецком штабе, которым сначала командовал Гальдер, а потом — Йодль. То есть, в оперативном штабе сухопутных сил рейха. А еще Фишер якобы говорил, что мог вытащить бумажник из кармана Гитлера, которого видел вблизи в среднем раз в месяц.
Ничему подобному подтверждений я не нашел. Да и по временным военным отрезкам не оставалось у Фишера долгих месяцев на столь глубокое внедрение.
Зато в переписке с домашними, которая велась из темных белорусских лесов, Фишер называл их «дебрями», довольно откровенные жалобы на всякую мучившую живность, которая выжигалась только калением, да рассказ о замечательном враче и прославленном бегуне Знаменском. В честь братьев— бегунов до сегодняшнего дня у нас десятилетиями проводятся официальные международные состязания. Вот отрывочек из письма Фишера жене Эле: «… Я тебе писал, что здесь славный врач, известный спортсмен Знаменский. Он из простой крестьянской семьи, своим упорством добился докторского диплома и немалых результатов, как спортсмен». А дочери не раз рассказывал, как «сам Знаменский» делал ему операцию, избавив от боли. Ничего страшного, никаких ранений, просто вскочил фурункул, который Знаменский и удалил. За войну Фишер не получил никаких ранений. Да и неизвестно, стрелял ли хоть когда-то из револьвера или другого боевого оружия. Любил Вильям Генрихович повторять: «Когда начинается стрельба и погоня, разведка заканчивается». Но пистолет был, кажется, ТТ, и заботливый отец Фишер учил вернувшуюся из эвакуации дочь Эвелину его чистить и собирать — разбирать, очень гордясь, что у него самого получалось быстро и ловко. Пришлось маме Эле предусмотрительно спрятать ТТ подальше.
Именно за военные подвиги, а не за работу в нелегальной разведке, не за годы в американской тюрьме и даже не за добытые в США секреты атомной бомбы Вильям Генрихович Фишер и получил свою наивысшую награду — орден Ленина. Хотя за совершенное в США заслуживал и звания Героя. Но…
Но могу рассказать, как отказали внешней разведки в представлении на Героя. Предполагалось наградить после возвращения из плена двух героических нелегалов — Фишера и Бена — Гордона Лонсдейла, он же полковник Конон Молодый. Оба много чего добыли, никого не выдали, а сэр Лонсдейл даже взял всю вину своей группы на себя. Отсидели в тюрьмах, Бен — в английской, были обменены, добросовестно передавали опыт юным. И в один прекрасный день документы, должным образом оформленные, легли на стол серого кардинала, второго секретаря ЦК товарища Суслова. Тот не раздумывая, отказал: не заслужили. Покоробило человека, если так можно классифицировать это серое и бесцветное существо, во многом и заправлявшее советской жизнью, то, что оба были пойманы. А как — черствого Суслова, о котором ни разу и НИ ОТ КОГО не услышал НИ ЕДИНОГО доброго слова, не интересовало. В семье Фишера об этом даже не вспоминали. Вильяму Генриховичу было искренне чуждо тщеславие. А вот звание генерала он, по некоторым отзывам, был бы получить не прочь. Прожил по различным легендам пять (!) чужих жизней, так почему бы не сделаться генералом в шестой — своей собственной. Было, как признавался мне начальник Фишера полковник Тарасов представление на генерала: «Но не успели, опоздали… Да и вообще разведчикам тогда Героев и генералов не давали». И это, свидетельствую, чистая правда.
Многое в нашей современной жизни подвергается переоценке и переосмыслению. Так и деятельность Фишера, работавшего в США под именами Кайотиса, Гольдфуса, Коллинза, Марка, Арача и т. д., попытались свести к роли радиста, почтового ящика, изготовителя фальшивых документов. Хорошо хоть не подвергали сомнению его мужество, проявленное после ареста в 1957-м. Но тут уж трудно было поспорить. Человек, назвавшийся полковником Абелем, не назвал американцам ни единого нужного им имени.
И чтобы понять, что свершил разведчик в Штатах, я перечислю лишь основное из им сделанного. Во-первых, он успешно, особенно в первые годы пребывания, начиная с 1948-го, руководил довольно разветвленной сетью тех, кого в США потом окрестили «советскими атомными шпионами». Это и было главнейшей задачей его нелегальной резидентуры.
Во-вторых, в Москву не только из Нью-Йорка, но и с побережья шли сигналы о передвижении боевой техники США. Теперь, когда угроза военного конфликта сведена до случайности или до минимума, это не выглядит столь серьезно, как в годы холодной войны, когда военный конфликт между бывшими союзниками мог разгореться по любому поводу, да и без повода.
Далее, наш герой был на постоянной связи с советскими разведчиками — нелегалами, осевшими в Латинской Америке. Прошедшие школу кровавой партизанской войны нелегалы Гринченко, Филоненко, Африка де Лас Эрас были готовы в любую минуту по команде резидента Марка взорвать с помощью завербованных ими местных груженые оружием железнодорожные составы и военные корабли США, разгорись вдруг Третья мировая.
В-четвертых, Марк воспользовался знанием немецкого, и установил связи с немцами — эмигрантами, сражавшимися еще с Гитлером и обосновавшимися на Востоке Соединенных Штатов. А среди них были и известные боевики, к тому же получившие доступ к секретной информации, которой они с резидентом Марком щедро делились.
Однако именно атомная разведка оставалась целью наиглавнейшей. Тонны книг, и килограммы моих тоже, написаны о подвигах американской группы «Волонтеры», возглавлявшейся будущими Героями России Моррисом и Лонной Коэнами. Это Лона вывезла еще в годы войны из городка Альбукерка в далекий от него Нью-Йорк наисекретнейшие материалы из атомной лаборатории Лос-Аламоса. Их передал ей неведомый юный физик-американец — оперативные псевдонимы Млад и Персей. Но мало кто знает, что благодаря приезду 14 ноября в США из Канады некого американского гражданина Эндрю Кайотиса работа «Волонтеров» по добыче атомных секретов возобновилась. Тут новому резиденту по имени Марк пришлось сразу же проявить не всем членам группы понравившуюся решительность. Хорошими ребятами были Коэнами — азартными, особенно Лона, решительными, мужественными, иногда даже чересчур. И Марк понял: необходимо подстраховаться. Всю связь с атомными агентами, в том числе и с наиценнейшим Персеем — Младом, замкнул на себя. Легкие отголоски той ревности я почувствовал в разговоре с Моррисом Коэном в 1994-м. Но Марк в конечном итоге оказался прав. Коэнов срочно пришлось вывозить из США сначала в Мексику, а потом длинным окольным путем в Москву. И Млад вдруг закапризничал: война закончилась, атомный паритет установлен. Ведь русские взорвали в 1949-м — во многом и благодаря ему — свою атомную бомбу. И он решил отойти от дел. Да и в мире все больше говорили о диктаторстве дядюшки Джо — Сталина, а тиранов тогда все еще юный Персей ненавидел.
И снова Фишеру пришлось выступить в роли уговорщика. Тут было еще сложнее, чем с капризным, однако все же своим Капицей. Резидент Марк убеждал, настаивал, по-человечески просил юного физика, «ты же ценнейший агент», поработать на русскую разведку еще год-другой. И уломал. Вскоре Персей исчез, чтобы за год-полтора до смерти всплыть уже в английских водах под настоящим именем американского физика Тео — Теодора Холла и в 1998 году оставшегося верным другом страны, некогда звавшейся СССР. Он умер от рака, не сказав и толики того, что знал. А Младом оказался лишь потому, что начал по собственной инициативе сотрудничать с прозвавшими его так русскими товарищами в 17 лет. Таким был этот мальчик — гений, которого в школьном возрасте призвал для работы над атомной бомбой в Лос-Аламос сам Оппенгеймер. Великий физик и большущий друг Советского Союза, ни единого атомного секрета стране Советов, как сейчас подтверждено, так и не выдавший. И вот этого необычного, не от мира сего паренька, ходившего по лаборатории Лос-Аламоса в нарушение всех норм в чем-то напоминавшем ермолку, и уговорил Марк, он же подполковник Фишер, по-прежнему оставаться с нами.
Полковника Марка, он же Вильям Фишер, выдал американцам в 1957-м его связник Рейно Хейханен — он же Вик. Личность столь низкая и мелкая по сравнению с Фишером, что хотя бы исходя из этого вопиющего контраста, заслуживает в качестве трагического парадокса некоего обозначения, рассказа. Почему рядом с гениями разведки появляются такие абсолютно ничтожные персонажи? Герой Советского Союза Геворк Андреевич Вартанян утверждает, что людей его профессии — разведчиков — нелегалов — всегда поджидают два испытания, против которых бессильны и наиболее искусные. Первое — случайная встреча на чужой земле со старыми знакомыми, знавшими под другим именем и в иной обстановке. Второе — предательство. Их с женой Гоар, проработавших в разных частях света больше сорока лет, Бог миловал. Фишера — нет.
Нога и выдавшего его американцам этнического карела, называвшего себя финном, не должна была вступать на землю США. Марк ждал прибытия, точнее приплытия, связника Роберта, с которым раньше работал в других странах. Тот благополучно прошел первую на пути в США близкую границу, сел на корабль… И исчез. Напрасно в Нью-Йорке связник Марка молоденький лейтенант Юрий Соколов рисовал крестики на мосту одной из станций нью-йоркского метро, а потом, мчась в подземке, впивался взглядом в мост, ожидая увидеть ответный условный знак: «Прибыл, к встрече готов». Снесли даже мост, а Роберт все не появлялся. Потом выяснилось: его корабль попав в шторм, затонул в Балтийском море.