– Большую, – нахмурился Миногин и замолчал.
Молчал с минуту, а потом поднял на майора взгляд и тяжело проговорил:
– Человек, с ГПУ в руках, куда сильнее человека, владеющего водородной бомбой или даже банком, имеющим право эмитировать доллары.
– Вы полагаете? – сказал мало, что понимающий майор.
– Полагаю, – Миногин со стуком опустил литую стеклянную кружку на стол. Маленький шторм, родившийся в ней от резкого движения, выплеснул пиво через край на деревянную столешницу.
– А вы не преувеличиваете? – не отступал Мимикьянов.
Начальник службы безопасности «Спецприбора» долго смотрел в сияющее солнечным светом пивное озерцо на столе. А когда поднял взгляд, его глаза-отверстия стали походить на космические черные дыры, втягивающие в себя любую окружающую материю.
– Нет. Я даже преуменьшаю, – тихо произнес он.
Майор всмотрелся в его лицо. У него мелькнула мысль, а не разыгрывает ли его этот человек? Ее сменила другая: а, в своем ли уме начальник службы безопасности радиоэлектронного холдинга?
И тут вдруг мимикьяновская Интуиция подала голос. Резко и твердо. «Нет, – сказала она, – сидящий рядом человек – не сумасшедший. Вольтемир Николаевич Миногин находится в здравом уме и твердой памяти. И, все им сказанное, – правда».
От этих беззвучных слов майору Мимикьянову стало не по себе.
– И, как же вы представляете координацию наших действий? – безразличным голосом спросил он.
– Обмен информацией, – деловым тоном ответил начальник службы безопасности «Спецприбора». – Мы должны найти Чапеля. Для этого нужно выяснить, куда он уехал? А, может быть, он и вообще никуда не уезжал и скрывается здесь, в поселке. Обмен информацией – вот, что необходимо! Будем сотрудничать, майор?
– Будем, – заверил Ефим.
На самом деле, майор готов был обмениваться информацией о ходе поисков Чапеля только с одним человеком.
Этим человеком являлся он сам.
Больше ни с кем, если не считать собственного начальства, обмениваться информацией майор Мимикьянов не собирался.
Он оторвался от созерцания своей пивной кружки и посмотрел вдаль, на лежащий ниже поселка завод.
Там, над темными цехами высились малахитовые кроны старых тополей. Желтый маневровый тепловозик медленно тянул за собой платформу с колесными парами, похожими на большие опустевшие катушки для ниток. А совсем далеко, в самой старой части завода, в голубой дымке угадывалась стоящая на пьедестале задиристая «тридцать четверка».
В годы войны эти машины выкатывались из цехов Машиностроительного, грузились на железнодорожные платформы и уезжали на запад. На военных полях Европы им не было равных. Основной танк вермахта «Т-4» уступал нашей машине по всем показателям. У немецких панцеров не было основных качеств, которыми создатели наделили русский танк. Ни широких зубастых гусениц, презирающих любую осеннюю распутицу. Ни звероподобного дизеля, неудержимого в атаке. Ни крепкой цельнолитой башни, надежно защищающей экипаж Ни мощного орудия, на километровой дистанции прошивающего борта немецких танков.
В конце сорок первого года Гитлер кричал на своих военных промышленников: «Если не можете дать моей армии такую же машину, как этот русский танк, то хотя бы скопируйте «тридцать четверку»! Уж это-то вы, надеюсь, можете?» Однако даже с такой задачей конструкторы, инженеры и управленцы-организаторы третьего рейха справиться не смогли. Подобного танка им не удалось создать до самого конца войны.
«Ви-и-иу! Ви-и-иу! – свистнул желтый маневровый тепловозик на территории завода. Ефиму показалось: растерянность и недоумение звучали в его живом голосе.
«Что же это за странный прибор сделали конструкторы СКБ «Экран», – спрашивал себя майор, – если такой серьезный и трезвый человек, как Вольтемир Николаевич Миногин считает его опаснее атомной бомбы и даже станка, печатающего доллары?»
14. Генерал отвечает майору
Солнце заполняло генеральская столовую без промежутков, как вода аквариум.
Сам Генерал в задумчивости сидел за большим столом. На столе – белая скатерть, прочерченная жесткими складками. Перед Генералом – лист бумаги. Рядом – одинокий карандаш с черным любопытным носиком.
Домработница Гергелевича – Генриетта Павловна, хорошо знавшая Ефима, впустила его в квартиру. Она показала рукой в сторону столовой и, сказав: «Я – в магазин на минуту», закрыла за собой дверь.
– Гарри Григорьевич, можно к вам? – громко произнес Ефим.
Гергелевич поднял длинное лицо, похожее на морду породистой лошади, несколько секунд смотрел на майора с недоумением. Только через несколько долгих секунд он пришел в себя, вернувшись из неведомых миров. Тогда он улыбнулся, обнажив крупные лошадиные зубы:
– Ефим Алексеевич! Давненько ты не появлялся. Я даже тебя не сразу узнал! Ну, проходи, проходи, чего стоишь?
Ефим шагнул прямо в солнечный сироп.
– Генриетта! – крикнул хозяин. – Генриетта Павловна! Чайку нам!
– Ее нет, она в магазин ушла, – сказал Ефим, подходя к столу.
– Ну, тогда я сам сделаю, – начал приподниматься с большого стула Генерал, правда, без особого желания.
– Да, не нужно, Гарри Григорьевич! – остановил его майор, садясь на стул с высокой спинкой. – Не беспокойтесь. Я не надолго.
Гергелевич откинулся на спинку стула:
– А чего такая спешка?
– Дела.
– Да? Ну, хоть присядь!
Ефим опустился на стул рядом с хозяином дома.
Гарри Григорьевич никогда не служил в армии, не имел воинских званий, но прозвище было точным. Он был высок и строен, несмотря на возраст, а его тщательно вылепленная голова походила на голову породистой лошади. При первом взгляде на Гарри Григорьевича хотелось назвать именно Генералом. Прозвище отвечало и его служебному положению. До выхода на пенсию доктор наук Гергелевич занимал в СКБ «Экран» должность начальника отдела № 1.
Гергелевич приехал в Сибирь из подмосковья лет за десять лет до закрытия конструкторского бюро. Он уже тогда являлся доктором физико-математических наук. Говорили, что Гергелевич крупно повздорил с начальством головного Конструкторского бюро. Назначение в СКБ «Экран» являлось для него выходом из какой-то сложной карьерной ситуации. После ликвидации бюро, он в подмосковье почему-то не вернулся, так и остался в поселке. Хотя в городе Жуковском у него оставалась жена.
– Как у нас вообще дела-то? – спросил Ефим. – На философические посиделки собираетесь?
Майор намеренно употребил название «философические посиделки», как всегда называл воскресные или вечерние встречи четырех жителей поселка и примкнувшего к ним Ефима, сам Генерал. Этим майор хотел подчеркнуть: он все помнит, и по-прежнему считает себя членом их компании.
– Ну, а чего ж, собираемся, – кивнул Гергелевич. – Нас, зауральских интеллигентов хлебом не корми, дай на философические темы поспорить…
«Смотри-ка, Гергелевич себя совсем в сибиряки записал!» – отметил про себя майор.
– Кто мы, откуда мы, зачем мы? Как все устроено, да откуда взялось?.. – продолжал Гарри Григорьевич. – Академиков за бороды потаскать – это мы любим! Особенно, если они далеко, и сдачи дать не могут… Собираемся, конечно. Правда, сейчас реже…
– Почему реже?
– Да, у каждого какие-то дела появились… Тима Топталов и тот целыми днями делами занят…
«Знаем, какими делами он занят… – подумал Мимикьянов. – Проверкой объема поллитровых бутылок занимается, да чакры встречным полудуркам чистит…»
– Ты вот тоже, сколько уж не заглядывал!.. – с упреком в голосе произнес Гергелевич.
– Служба! – развел руками Ефим.
– Служба службой, а старых друзей забывать негоже! – сделал из пальца восклицательный знак Генерал.
Майор вздохнул и склонил повинную голову:
– Ну, виноват, Гарри Григорьевич, виноват!
Генерал прощающе махнул рукой:
– Да, ладно, это я так, ворчу по-стариковски!.. Что я не понимаю, что ли? Сам в этой системе сколько оттрубил! Хоть погоны и не носил, а все равно! Знаю: как начальству приспичит, тут не то, что про философию забудешь, свой собственный телефон не вспомнишь.
– Это точно! – сочувствуя самому себе, поддакнул майор.
– Ну, говори, чего пришел, да еще не надолго? Дело, какое, что ли? – принял серьезный вид Генерал.
– Да, есть дело, – кивнул прощенный майор.
– Ну! Говори, не тяни коня за я… за хвост, – как всегда вовремя поправился воспитанный Гергелевич.
– Дело, вот какое, – сказал Ефим, – скажите, Гарри Григорьевич, в минувшую пятницу, где-то около шести часов к вам Чапель Юрий Федорович не заходил?
Гергелевич почему-то сморщился, обнажив зубы-лопасти:
– Заходил, – ответил он. – Ровно в шесть.
– В шесть?
– Да. Если быть точным, в шесть ноль одну, – со скрытым самодовольством ответил Генерал.
– Откуда такая точность? – с шутливым удивлением спросил Ефим, хотя на самом деле, ему было не до шуток. – Вы ведете журнал посетителей квартиры, Гарри Григорьевич? С отметкой прибытия – убытия?
Генерал засмеялся и махнул рукой:
– Какой там журнал! Все мои журналы в далеком прошлом! Нет, Генриетта курицу в духовке запекала… С помидорами! И таймер на шесть часов поставила. Сама пошла к Ираиде за какой-то выкройкой, а меня попросила курицу из духовки вытащить, как таймер пипикнет. Я только курицу вытащил, а тут – звонок в дверь: Чапель.
– А вы что, знакомы с ним?
– Знаком, – кивнул Генерал. – Еще по Москве. Он тогда в управлении вооружений генштаба работал.
«Странно, – отметил Ефим, – но эта строчка трудовой биографии Чапеля в имеющихся материалах почему-то отсутствует».
– И он долго у вас пробыл?
– Да, нет, – наморщил лоб Гергелевич. – Не долго. Минут пятнадцать, от силы.
Майор подумал, как ловчее составить слова, и произнес:
– Гарри Григорьевич, простите за такой вопрос: а он к вам зачем приходил – просто вспомнить прошлое или с каким-нибудь делом?
Бывший конструктор обратил к сине-зеленому окну породистое лошадиное лицо, приподнял левую бровь, снова повернул голову к майору и сказал: