– Разве я не понимаю! – как будто даже немного обиделся Миногин. – Конечно, не долго!
Внутри кунг показался Ефиму больше, чем снаружи. Его корпус был разделен на несколько частей. В той, что располагалась у самой двери, находилось нечто вроде кабинета – стол с полированной крышкой и двумя удобными кожаными диванчиками. Над столом висела забранная решеткой мощная лампа. Из кабинета вглубь фургона вели две двери. Одна из них была наполовину открыта и за ней виднелась стенка с аппаратурой. Там мигали разноцветные индикаторы, и мерцал синим светом компьютерный дисплей. По его экрану медленно ползла желтая гиперболическая кривая.
В аппаратном отделении находились, судя по торчащим из-за переборки ботинкам, по крайней мере, двое. Кто-то был и в третьем отделении: его двери бесшумно затворилась, когда они с Миногиным влезали в кунг.
– Чайку? – спросил Миногин, когда они уселись на диваны друг против друга.
Не дожидаясь ответа, Вольтемир Николаевич щелкнул клавишей на переборке. Ефим поднял взгляд: рядом с Миногиным в переборке располагалась глубокая ниша. В ней удобно, как в гнезде, устроился электрический чайник. После щелчка чайник вздрогнул и довольно заурчал.
– Ефим Алексеевич, а ведь мы с вами, оказывается, в одной «Альма матер» преподавателей мучили. Только на разных факультетах. Я – в Новосибирском политехническом на факультете микрокриогенных машин учился, а вы – электрических приборов, правильно?
Мимикьянов кивнул с выражением: и чего только в жизни не бывает!
– Мы ведь, Ефим Алексеевич, – люди одного круга! – с доверительной интонацией произнес Миногин. – Представляю, как вам здесь в провинции среди ваших серых топтунов жить приходится… Тоска!
Чайник отчаянно зашумел, даже слегка подпрыгнул, будто собираясь выпрыгнуть из своей тесной ниши на пол. Но делать этого все-таки не стал, а только громко щелкнул, выключаясь. Вольтемир Николаевич разлил дымящийся кипяток в толстые керамические чашки и опустил в них чайные пакетики.
– С мятным вкусом. Бодрит, – заметил он и продолжил: – Но вы, Ефим Алексеевич, знайте: если все у нас кончится хорошо, я в вашем департаменте в Москве словечко скажу, и прощай, Сибирь! Другую для вас работу подберут! Поинтересней, да поденежней! Разные могут быть варианты! Да, и у нас в холдинге очень нужны умные люди с образованием, с головой, с кругозором … Зарплата… ну, думаю, на порядок больше вашей.
«Это он меня покупает, что ли? Или так, для поддержания разговора щебечет?» – подумал майор.
– Вы идете сейчас к Гергелевичу? ГПУ изымать? – неожиданно перебил себя Миногин, вскинув на Ефима глаза.
Майор обратил внимание, какие они у него бездонные, как отверстия, ведущие неизвестно куда.
– К Гергелевичу? ГПУ изымать? – переспросил майор, – Не совсем понимаю вас. У меня вообще-то совсем другие планы.
Он взял пахнущую ментолом чашку и сделал глоток.
– Ну, Ефи-и-им Алексе-е-евич! – упрекающим тоном протянул Миногин. – Мы же с вами договорились сотрудничать! Помогать друг другу! А вы?
– А причем тут Гергелевич? – делая вид, что занят мятным чаем, спросил майор.
– Как причем? Как причем? – приподнял брови и развел ладони Миногин. – В подъезд, где живет Гергелевич, Юрий Федорович зашел. Но не вышел.
– Ну, и что? – дунул в чашку майор.
– Как что? – глаза Вольтемира Николаевича будто выбрались из своих костяных ячеек и повисли перед его загорелым лицом. – Только ГПУ может без всяких следов удалить человека из нашего мира. Уничтожить или отправить на другой конец земли. Значит, у кого-то, из живущих в подъезде, и находится ГПУ!
– В подъезде не только Гергелевич живет. В нем и другие люди живут. Там шесть квартир, – заметил Ефим.
– Да, – согласился Миногин. – В подъезде живет не он один. Но, в отличие от остальных, Гергелевич являлся в СКБ «Экран» начальником ведущего отдела. Ве-ду-ще-го! – по слогам повторил Вольтемир Николаевич. – Только он может знать о принципе работы ГПУ… Гергелевич ведь и до своей работы в СКБ «Экран», еще в Москве, похожей тематикой занимался… Знаете, как у него докторская диссертация называется? «Элементарные частицы, как волновое порождение физического Вакуума». Вот так! Ну, кто еще мог самостоятельно собрать ГПУ? Только он!
Миногин помолчал.
– Ну, а оставлять такой прибор в частных руках!.. – Вольтемир Николаевич покачал головой. – Ни в коем случае нельзя! Надеюсь, вы понимаете это не хуже меня. Поэтому, Ефим Алексеевич, сейчас вы должны изъять Пульт у Гергелевича! – не допускающим возражений приказным тоном произнес службы безопасности холдинга «Спецприбор».
– Я должен? – с недоумением в голосе отозвался майор.
– Вы! – твердо выговорил Миногин. – Вы – сотрудник органов! Вы представляете здесь власть. И вы не хуже меня понимаете, что такой прибор не может оставаться в руках у частного лица! – Вольтемир Николаевич, не мигая, смотрел в лицо Ефима своими глазами-колодцами.
Дверь закрытого отделения чуть отошла. Заметив это, Миногин махнул в образовавшуюся щель рукой. Дверь мгновенно встала на место.
– Вы должны изъять Пульт, пока сумасшедший старик не удалил из нашего мира вслед за Чапелем еще кого-нибудь! Например, нас с вами! Или даже вообще – всех! ГПУ это позволяет!
«А ведь он боится! – подумал майор. – Да, еще как боится! А то он сам бы пошел к Гергелевичу за Пультом…»
– Вы должны его изъять и передать мне! – деловым тоном закончил Миногин.
«Вот он – главный пункт разговора, – сказал себе Ефим. – Вот ради чего Миногин пригласил меня в машину», а вслух спросил:
– Почему вам?
Вольтемир Николаевич потер загорелый лоб и твердо произнес:
– Потому что «Спецприбор» решением правительства был определен, как правоприемник СКБ «Экран». Именно к нам после ликвидации бюро поступила вся документация, оборудование и натурные образцы, не подлежащие уничтожению. Поэтому, все, что еще осталось от «Экрана», например ГПУ, должно быть передано нам. Мы поместим Пульт в особо защищенное хранилище, где он будет находиться вплоть до особого распоряжения Правительства. Понятно вам, Ефим Алексеевич?
Ефим молчал.
Начальник службы безопасности холдинга достал из-под стола черную кожаную папку, раскрыл ее, вынул лист бумаги и протянул Ефиму:
– Вот официальное распоряжение правительства.
Майор взял бумагу и внимательно прочитал.
Он прислушивался к себе. Интуиция сидела в своем темном жилище с брезгливой миной на лице. Майор не верил Вольтемиру Николаевичу. Нет, в подлинности его бумаг он не сомневался. Сомневался он в том, как Вольтемир Николаевич поступит с ГПУ, если Пульт попадет к нему в руки.
– Это распоряжение не правительства, а министра экономики, – сказал он.
– Да, какая разница! – небрежно бросил Миногин.
– Разница есть, – не согласился майор. – Во-первых, органы безопасности министру экономики не подчиняются. У меня свое начальство. А, во вторых, тут говориться о лабораторном оборудовании. О ГПУ здесь нет ни слова.
– Ефим Алексеевич, мы же с вами не формалисты! Всего в бумаге не напишешь! Но ГПУ должен находиться в организации, которая может обеспечить его надежную сохранность.
– То есть в «Спецприборе»? – внимательно посмотрел на собеседника Ефим.
– То есть в «Спецприборе»! – прихлопнул ладонью по полированной поверхности стола Миногин.
Сидящие напротив мужчины внимательно смотрели друг на друга.
И вдруг как по команде повернули головы к закрытой двери кунга: снаружи кто-то с силой ударил по его стене. В следующую секунду они услышали звук бьющегося стекла.
28. Война – занятие интеллектуальное
Ефим и Миногин выскочили из кунга.
Стекло в правом окне кабины отсутствовало. Его куски лежали на асфальте. В одном из них сверкало огнем далекого маяка садящееся солнце.
– Трубой, гад, саданул! – выдохнул подбежавший водитель. – Вон он, собака, побежал!
Ефим оглянулся.
По улице стремительно несся парень в темной рубашке. Подбежав к щели между длинным зданием пилорамы и заводским забором, он неожиданно остановился и посмотрел в сторону изувеченного им автомобиля. Потом, словно издеваясь, приветственно помахал рукой смотрящим на него людям и нырнул в узкий проход.
«Чего он туда побежал? Там же тупик?..» – подумал хорошо знавший все щели поселка майор.
– Достанем барбоса! За мной! – скомандовал Миногин водителю. В его битумных глазах плеснулся азарт. Он развернулся и кинулся вверх по улице.
Вслед за ним бросился разозленный до белого каления водитель. Ефим раздумывал несколько секунд, но потом все-таки побежал следом.
Конечно, разумный человек так бы не сделал. Опытный, тем более. Интуиция сердито нашептывала ему в уши именно эти слова. Но он почему-то поступил ей на зло. Что, впрочем, с майором Мимикьяновым случалось совсем не редко.
Влетев вслед за налетчиком в темную узкую щель, они увидели его совсем близко – шагах в двадцати. Можно было подумать, что, свернув с улицы, тот уже не бежал, а двигался прогулочным шагом.
Миногин, водитель и отставший от них на десяток шагов Ефим бросились к своему обидчику.
И зря.
Из-за крутого заборного колена выступила группа мужчин. В руках они держали новенькие белые черенки лопат, витые арматурные стержни и обрезки труб. Ефим не удивился, заметив с краю невысокого мужичка со скучающим лицом. Даже кусок арматуры он держал как-то без настроения. Казалось, вот сейчас стальной прут выскользнет из его вялых рук и упадет на мягкую черную землю. Но Ефим-то уже знал, какие на самом деле стальные руки-клещи были у этого невзрачного подручного Виктора Сергеевича Секаченко.
– Назад! Засада! – крикнул майор.
Повторять не пришлось. Миногин и его водитель среагировали профессионально: мгновенно развернулись и устремились к видневшемуся выходу из щели.
Но они недооценили противника.
Светлеющую скважину улицы преградила новая группа с длинными предметами в руках. Ефим и столичные гости оказались в западне.