Валера посмотрел на него с некоторым сомнением, будто раздумывал, стоит ли говорить, потом вздохнул и как бы решился:
– Да тут такое дело… Я, после того как теть Поля вызвала милицию, все никак не мог понять, куда ж он девался. Ведь был, я точно помню. И дежурил как раз я в тот день. И по времени все сходилось к тому, что отравили хозяйку вечером. Или ночью. А нашла вот она, теть Поля, только утром. Кабы пораньше, может, и жива осталась бы… Не знаю. Но я думал и потом решил посмотреть, что у нас да как. Наверх поднялся, к чердаку, а там люк на технический этаж открыт. Ну в смысле замка нет. А он всегда висел, мы его регулярно проверяли. А тут нет, и все. Я в люк залез, прошелся туда-сюда, гляжу, с соседним люком, из третьего подъезда, ну та же история. И видно, что его недавно открывали. Пыль стерта, а кругом все в пылище! Убирать-то некому. Да и нужды нет.
– А ты рассказал о своих наблюдениях следователю?
– Так он и послушал меня! Да они же сразу стали мне дело паять! Отпечатки пальцев взяли, чего-то там проверили и заявили, что в квартире убитой найдены мои следы, ну отпечатки то есть. И – на Петровку!
– Но ты все-таки говорил о Грише?
– А чего было делать? Говори – не говори, какой толк? Они мне там такое устроили!.. – Валера нахмурился и опустил голову.
– Что именно?
– А то вы не знаете?! – вдруг вспылил парень. – Такую прессуху показали…
– Для чего? Ты разве говорил неправду?
– А им, что ли, моя правда была нужна, да? А зачем они тогда суку ту ко мне подсадили?
– Что за сука? – спросил Самохин, хотя уже догадался, о ком и о чем, о каких следственных действиях идет речь. – Ты в общей камере сидел?
– Сначала – да. А потом перевели в одиночку. Чтоб думал лучше! И скоро тот мужик появился. Советчик хренов… Это ж он мне и подсказал, на кого надо показания дать. А я… Ладно…
– Вообще-то, Валера, – мягко сказал Самохин, – вот с этого момента я хотел бы, чтоб ты сам записал, как все было.
– Не буду я ничего писать! – чуть не взорвался тот. – Вам надо, вы и пишите!
– Ладно, давай тогда на магнитофон наговаривай.
Николай придвинул к Валере магнитофон:
– Давай представься для записи. Фамилия, имя, отчество, адрес и так далее. Потом я скажу два слова – и начнем запись…
– Ознобихин я. Валерий Владимирович, двадцать шесть лет, по договору с ДЭЗом охраняю второй подъезд в доме пятнадцать… Того мужика, которого подсадили ко мне в Петрах, звали Миша, больше ничего про него сказать не могу. Как познакомились, тут он стал подъезжать ко мне. Он говорил, уже не первый раз парился, поэтому и толковый совет мог дать, как себя с ментами вести, чтоб и они отвязались, и самому целому остаться. Ну я не стал сразу возражать. А потом, когда следователь Мансуров пообещал мне по максимуму определить, тут я подумал, что на хрен мне такая радость? А Миша этот подсказал, как и что надо следаку говорить. Вот тогда я и насчет люка рассказал, и про второго, про Григория этого. Но Мансуров сказал, что я нарочно все путаю, и записывать в протокол не стал. Еще пригрозил, что если я снова начну путать следствие, то он постарается мне накинуть к сроку, который уже обеспечен. А мне что, сильно надо? За чужие грехи париться? И вообще, какой такой срок?! Я что, убивал? Нет, таких доказательств тот следак не имел, я у него проходил как свидетель, а свидетелей не сажают. Это я и сам точно знаю.
– Ну это еще бабка надвое сказала… Бывает, вызовут в качестве свидетеля для дачи показаний, а потом, глядишь, и поехал голубчик с браслетиками на белых ручках…
– Все равно моей вины не было!..
– А кто еще с тобой работал? Допрашивал, улики собирал?
– Майор из уголовки, как он назвался, Лукин фамилия. Мордатый такой, здоровенный, и башка тупая, как у братана какого… Цепь еще на шее носит, с палец толщиной. Он такой же мент, как я… а ладно, ну его теперь! Но я его все равно запомнил!
– Было за что?
– Много чего было… Во, видите? Полчелюсти вставил, в стройбате всякое случалось, а вот целым вернулся, но этот… гад… Ничего, сочтемся когда-нибудь…
– Ты, парень, на себя-то не бери, не надо. Вот тут уж верно, схлопочешь такой срок, что до конца дней хватит. Били, значит?
– А у нас допросы иначе и не проводят! Тебе по морде, ты летишь со стула, тут добавка – по почкам, по печени, снова сажают… Это называется у них мозги прочистить. Всякое было… Как вспомню, так… А ну их!..
– Получается, что ты ничего толком и не знал, а они взялись вышибать из тебя именно те показания, которые были нужны им?
– Точно. Я сперва и сам не понимал зачем. А после двух допросов, когда контролер приволок меня в камеру и сказал, чтоб я больше не рисковал своей жизнью и не падал с лестницы на железный пол, это они так меня отделали, вот тут Миша и стал объяснять, как мне отмотаться от дальнейших побоев и дать показания, которые лично мне не грозят ничем, зато позволят этим гадам ментам быстро закончить дело и передать его в суд. Ну, мол, что на них тоже свои сроки давят, показатели ухудшают и все такое.
– Итак, давай подробнее, что ты показал?
– Чего говорили, то и показал… Ну чего?! Мне сказали, что я видел только одного, а не двоих, которые шли к Инне Александровне и про кого я заявлял раньше. Это они же и про тень на стене придумали… И что в никакие люки я тоже не лазал и ничего не видел. Вот, а потом мне карточку такую дали и сказали, что ее и оставил в квартире убитой сам убийца: выронил, наверно, из кармана, когда чего-то доставал.
– Про карточку поподробней.
– Она, оказывается, из казино была, которое называется «Карусель», это недалеко от дома, на Ямской. Но на ней ничего такого указано не было, только адрес самого заведения.
– Фамилии владельца не было?
– Нет.
– Тогда откуда же они знали, что эта карточка преступника? А не, скажем, хозяйки? Она ведь тоже бывала в том казино?
– И не раз. Но у нее, сказали, имелась своя, именная. А это чужая, значит. Того мужика.
– Интересная логика. Ну ладно, дальше.
– Чего дальше? Велели умыться, домой привезли, чтоб переоделся, и повезли в то казино… Три дня возили, сидел при входе, а они охраняли, чтоб не сбежал. Ну потом я и увидел его…
– Сам узнал?
– Ну как?.. Сперва показали, а потом велели запомнить. Он не один там был, вдвоем пришли. Как раз с тем, кого я тоже на лестнице видел, с Григорием. Но про второго мне велели молчать. А этого… опознать.
– Где и как проводилось опознание?
– А меня после этого опять в камеру сунули, но в общую. Я там и просидел-то всего два дня. В общем, привели к тому следаку, к Мансурову, а в следственном кабинете трое сидят, у стены. И этот, которого я должен был опознать, посредине. Ну я и указал на него. После этого составили протокол, я расписался, а через час меня снова вызвали из камеры к следаку, и он подписал освобождение под подписку о невыезде. Это чтоб я до суда не сбежал. И еще сказал, что если я пасть отворю, то могу сразу заказывать себе похороны по первому разряду.
– Да? Это как же?
– Это когда ты сам дрова для себя в крематорий несешь. Хорошо объяснил. А перед тем как на суд вызвали повесткой и майор Лукин заехал, чтоб у меня, как он сказал, дурных мыслей не возникло слинять, приехал Гриша. Он сразу заявил, чтоб я ваньку не валял, а говорил, что велено. А на лечение – вот зубы вставил и еще осталось – деньжат подкинул.
– Много?
– А какая разница?
– Да мне-то без разницы, и требовать от тебя называть точную цифру ни прав, ни желания нету. А спрашиваю, чтоб знать, за сколько этот парень, которого Гришей зовут, так?
– Ну.
– Так вот, чтоб знать, за сколько тот своего двоюродного братца продал. На будущее. Не хочешь, не говори. Но я бы таких мерзавцев просто душил. Или топил в сортире.
– Но ведь по всему выходило, что убил Инну Александровну именно Андрей.
– Так им надо было. Да и парень сам сознался. Мол, ревность его замучила. Был влюблен, ухаживал, а тут какой-то старик!
– Да фигня все это! Андрея я всего-то и видел один раз. В тот день. А Григорий, тот частенько заезжал к хозяйке. Нет, не знаю, может, что-то у них там и было, он пару раз даже утром уезжал от нее. Мне уже дежурство сдавать, а тут он – бежит по лестнице, насвистывает. И ручкой так: привет, мол!
– А Полина Ивановна его там, у хозяйки, значит, тоже видела?
– Да сколько раз! Ну и что? Он же у нее шоферил, я рассказывал. А когда его не было, тут и мне приходилось помогать. Она не скупилась, у нее работать можно было. Вот и теть Поля тоже говорила так. Да, теть Поль?
– Добрая была, чего рассказывать…
– Так сколько он тебе заплатил за то, чтоб ты оговорил на суде его брата? Никто ж все равно с тебя эти деньги требовать не станет, не бойся.
– А чего бояться-то? Ну тыщу… баксов.
– Неплохо. Да и челюсть того стоит – это чтоб без обид в дальнейшем… И что, с тех пор его не видел?
– Не-а.
– Обыск в квартире кто проводил?
– Да все они же, Мансуров с Лукиным. Соседей в понятые взяли. Теть Полю вот и меня посадили и велели смотреть и молчать, чтоб не мешали им работать. Ну и наработали, блин…
– А что такое?
– Ну эксперт этот ихний, он хоть следы какие-то обнаружил, а они только перевернули все вверх дном, протокол составили, опечатали дверь и уехали. Надели мне наручники и заявили, что все сходится к тому, что это я отравил хозяйку.
– А допрашивали когда?
– Да это уж потом, на второй или третий день только. А бить начали вообще на третьем или четвертом допросе. И потом – в одиночку. Ну вот, все теперь рассказал, больше ничего не знаю. Но если опять будет суд, я говорил: мне это дело ни на хрен не нужно! Я новых показаний давать не стану. Здоровье дороже.
– Смотри, паря, как считаешь нужным. По опыту знаю, что иной раз трусость не отстраняет, а, наоборот, притягивает опасность к человеку. Ну а потом ведь, сам факт вышибания из тебя нужных следствию показаний – куда уйдешь от него? А никуда. И стоматолог, что лечил твою челюсть, подтвердит, что конкретно и когда он делал. Гришу этого наверняка в розыск объявят. К Андрею уже адвокат поехал. Старик Поспеловский свои показания тоже дал, и он не верит, что убийца – Андрей. Видишь, тут многое сходится к тому, что не зря Григорий опасался твоих разоблачений. Интересно узнать, сколько он следователю Мансурову дал, вот что. Но эти мерзавцы ни в жисть не сознаются. А с работы полетят оба – и следователь твой, и тот опер. Если всем миром взяться. Но ты боишься. А что, может, правил