«Проси силу у Земли–Матушки и Леса–Батюшки!» – пророкотал голос.
«Земля–Матушка, Лес–Батюшка, наделите меня силой богатырскою!» – я почти задыхался, слова сами собой вылетали из моего рта. Я встал на четвереньки и мне показалось, что земля вздрогнула под моими руками, а деревья закачались от невидимого ветра.
— Встань же с колен – негоже воину на коленях, валяться.
Я поднялся с четверенек.
Для «воина» я выглядел слишком жалко: весь мокрый, в грязи, с разорванной майкой и еще не убравшимся пузиком – этакий растрепанный «хомяк–убийца». Сознание мое стало чистым и четким. Я знал, что мне делать, как поступать. Части многолетней головоломки соединились воедино и стали осознанными.
Порыв ветра сбил меня с ног, я покатился по земле и ударился о ствол упавшего дерева. Передо мной на листьях лежал мой крестик, я поднял его, поцеловал и надел обратно на шею.
Пора возвращаться. Где же этот чертов тоннель? Значит, рассказы о параллельных мирах – правда. Не может быть, чтобы я один там побывал. Хорошо, что психбольницы разрушены, иначе меня давно бы уже накачивали наркотиками, а психологи делали бы из меня траву. Ничего, мир рано или поздно должен был уничтожить серое общество, подогнанное под стандарты.
Не оглядываясь, я брел домой и уже скоро стоял у беседки. Я почувствовал слабость и присел на скамейку. Чая не хотелось.
Открыв глаза, я понял, что спал. Слава Богу! Это сон! Светит солнце, наверное, еще утро, я не был в лесу, и надо бы набрать трав для чая… Взгляд мой упал на печку – а может, и не сон – глиняная кружка стояла на самом краю верхнего кирпича. Кружка не просто стояла, а стояла так, что казалось, будто стоит она на воздухе. Почему? Потому что примерно одна пятая донышка стояла на кирпиче, остальная же часть находилась в воздухе – наверное, массивная ручка сместила центр тяжести. Как только я подумал про центр тяжести, кружка упала на землю дном вверх. Я подошел и попытался ее поднять, но сделать это мне не удалось – кружка рассыпалась на множество маленьких осколков. За печкой стоял пакет, полный трав.
Вот так дела – это не сон… По крайней мере, не все сон. Капля пота скатилась по лбу и повисла на брови, пытаясь сорваться в глаз. Я поднял руку и вытер пот – огромная шишка над правым глазом показала, что падал я тоже не во сне. Прямо, как в старинном фильме «Иван Васильевич меняет профессию».
Я встряхнул головой и пошел за водой. От работ по дому меня еще никто не освобождал.
Глава 15
Набрав воды, я отправился домой. Тяжело, но, как говорится, без воды «и ни туды, и ни сюды».
Тихое злобное рычание мгновенно заставило меня напрячься и, не раздумывая, запустить в источник звука свою нелегкую ношу. Небольшая собака царской породы, а проще говоря, пекинес, пыталась вытащить из куста остатки человеческой ноги. Пыталась, пока сумка с десятком наполненных водой полторашек просто–напросто ее не раздавила. Вот так иногда заканчивается жизнь маленькой бессмысленной собаки–людоеда, собаки–падальщика. Царская порода… Конечно, царская! Когда вокруг из еды, есть только останки людей, как ей не быть царской? Все хотят кушать.
Собака должна не просто лаять или предсказывать погоду, после пинка, низко летя за горизонт, – собака должна быть умной и способной защитить, собака должна слушаться, собаке можно доверить ребенка, собака должна быть другом, который прикроет в трудный момент спину и без раздумий вцепится в горло врагу. И, конечно, она должна быть такой, какую было бы довольно трудно убить сумкой с десятком–другим бутылок, пусть даже наполненных водой.
Почему люди заводят себе бессмысленных «гавкалок» вместо того, чтобы завести, например, немецкую овчарку?
Вторая собака–людоед за два дня. Это плохо. Очень плохо. Надо как‑то защитить себя и дом от потенциальной угрозы.
Зайдя во двор, я разжег печь, заварил чай, а в углях приготовил картошку в мундирах. Я вытаскивал из углей последнюю картофелину, когда в дверях появились Татьяна и Кот – заспанные, помятые, но очень довольные.
— Доброе утро. Как спалось?
— Нормально…
— Михаил все еще спит?
— Не знаю, он спал в другой комнате…
— В любом случае его надо идти будить, завтрак стынет. Не против картошки в мундирах, яблок, зелени и чая из лесных трав?
Я улыбнулся – конечно же, она была не против, горячая еда нынче редкость.
Татьяна ушла в дом и вскоре вернулась вместе с прихрамывающим Михаилом.
— Доброе утро. Как нога? Как выспался?
— Впервые за все это время, классно!
— Ладно, давайте завтракать, а потом дел еще много.
— Скромно, но чем, как говорится, могу. Запасы на зиму нужны, да и завтрак должен быть легким.
Ребята присоединились ко мне, и их полностью поглотил процесс.
— Уф–ф-ф! Спасибо! – Михаил взял кружку с чаем.
— Так как все‑таки твоя нога?
— Все еще болит.
— Ничего, заживет за неделю–две, если ступать на нее не будешь.
Я это точно знал, поскольку сам не раз бывал в различных ситуациях, начиная с драк, тренировок, и заканчивая неудачными падениями с велосипедов, квадрациклов и прочей техники. До сих пор помню, как летел по земле, – а сверху на мне мотоцикл – через переезд под визжащую сигналом и тормозами электричку. Еще помню, как при ударе чувствуешь, что колено вылетает, а в голове появляется мысль: «Все… Перелом…», и когда следующим ударом сустав вправляется на место: «Нет, не перелом!». Ходить потом очень сложно, сказываются дополнительные степени свободы, которые обретает коленный сустав.
Пауза сильно затянулась, я отметил на себе настороженные взгляды. Во время таких пауз, бывает, услышишь, как муха пролетит.
— З–З-З–З-З–З! – я изобразил рукой летящую пьяную муху. – Давайте знакомиться, вчера не до того было.
Я улыбнулся и погладил рукой свою рыжую бороду:
— Меня зовут Андреем, родился в Минске, родился в 1979 году 4 августа, по гороскопу Лев.
— Мих, мне двадцать лет, родился в России, год назад переехал в Молодечно, занимался восточными единоборствами, учился, — Михаил посмотрел на Татьяну, которая явно стеснялась.
— Это Татьяна, ей 19, она тоже из России. Мы гуляли, потом что‑то случилось – я нечто ощутил, нас будто подкинуло, вокруг одновременно начали складываться все дома. Нам в некотором роде повезло – на нас упал рекламный щит, я успел ее прикрыть. Ну а потом выбрались. Ничего не было видно, помощи три дня ждали – все безрезультатно. Представляешь, город просто стерло с лица земли. Сейчас идем в Минск, там должна быть помощь. Наверное…
— На вашем месте я бы туда не ходил, по крайней мере, сейчас. Я сам оттуда – города нет, в городе полно плохих людей, везде труппы, калеки. Думаю, что там еще запах и эпидемии должны быть. Еды там нет. Самое хорошее место – здесь. Лес, еда, кров и так далее. Я относительно много обошел, так что этот дом, наверное, единственный на много километров вокруг.
— Неужели все так плохо? – одновременно вырвалось у Татьяны и Михаила.
— Думаю, еще хуже, однако я не вправе задерживать вас, если захотите проверить все сами. Но настоятельно рекомендую немного подождать – вам бы в порядок привести себя, подлечиться. Да и в городе без оружия делать нечего: я пока выбирался из города, чуть не погиб, т. е. меня чуть не убили…
— На нас тоже какие‑то подонки напали по дороге, но я им навалял по первое число.
Я машинально посмотрел на его руки. Мозоли на костяшках явно намекали на то, что спорт этот – далеко не бальные танцы. Я когда‑то давно и сам ходил с такими руками – сказывались бесконечные отжимания, спарринги, да и просто банальная отработка ударов или их связок на газетных подшивках не проходили бесследно.
Я улыбнулся и показал на руки Михаила:
— Хороший спорт, видимо, добрый.
— Да, ушу.
— А я вот уже «не ушу» лет десять, – я улыбнулся. – Зато прочей дряни за это время нахватался.
— Это какой же?» – Мих заинтересованно посмотрел на меня.
— Энергетика, рукопашка, да много чего – всего и не вспомнишь… Вот топор за последний месяц изучил худо–бедно.
Татьяна при виде топора побледнела.
— Да не бойся ты, – я посмотрел на Татьяну. – Если и приходится им что‑то делать, так только защищаться или дрова колоть. А так, какой из меня спортсмен – пузо мешает и лень–матушка. Мих, не подучишь чему‑нибудь, а может, я что полезное вспомню. Да и троим легче выжить, чем одному или двоим.
— О чем речь. Да и должны мы тебе…
— Брось дурное. Ничего вы мне не должны. Скажите лучше, ничего странного в пути не замечали?
— А откуда ты узнал? – Татьяна удивленно смотрела на меня.
— А мне вот Кот на ухо шепнул. А если честно, то со мной очень много чего странного происходит, да и чувствую – мир как‑то меняется, – я посмотрел на кота, который тут же перестал умываться, громко сказал «МЯУ!» и отвернулся.
— Вот видишь, – я усмехнулся и настроение мое передалось всем. – Рассказывайте, что видели…
— Ну, много чего, – Михаил сделал выразительную паузу. – Тени странные, еле уловимое краем глаза движение очень часто замечаю. Видели, как один человек напал на другого, но не просто, а попытался его загрызть… Собаки – ну, ты сам видел. Вообще, деревья пожелтели сразу после случившегося, буквально за день–два. Самоубийства видели. Сумасшедших много. Злых людей много. Алкашня какая‑то сплошная, зэки, гопники повсюду… Ненавижу гопников! – Михаил сильно сжал зубы. В этот момент ненависть просто струилась из него и почти физически ощущалась. – Ну да Бог им судья. А еще… Мы с Татьяной православные, так вот наши крестики исчезли. Думаю, потеряли. Но у меня была очень крепкая капроновая нить, и как такое могло случиться, не знаю.
— Да… Со мной тоже странные вещи происходят, только не считайте меня психом.
Михаил с Татьяной переглянулись и засмеялись:
— А мы уж думали, что это мы ненормальные…
— Я думаю, что порядок вещей изменился. Ладно, пойдем, покажу вам, что здесь к чему. Шмотки в доме есть, благо, тут семья жила, в которой были парень с девчонкой.