частицей нашей кометы, осколком, упавшим на землю во время ее предыдущего визита?
Обдумав это предположение, Рейчел сказала:
– Когда эта комета в последний раз появлялась в небе?
– Приблизительно две тысячи восемьсот лет назад.
– То есть примерно в 800 году до нашей эры… – Рейчел повернулась к Иосипу. – Соответствует ли это тому, что вам удалось узнать про крест?
Священник растерянно почесал щетину на подбородке.
– Ильдико говорит только, что крест был сделан из звезды, упавшей задолго до того, как святой Фома прибыл на Восток.
Разочарование. Гораздо лучше было бы получить определенные указания.
Но тут внезапно Иосип встрепенулся.
– Подождите! – Схватив листы пергамента, оставленные Ильдико, он начал поспешно их перебирать. – Смотрите сюда!
21 час 38 минут
Как только Иосип положил на середину стола один из листов, Вигор встал, чтобы лучше видеть.
Его друг постучал пальцем по рисунку посреди листа.
– По словам Ильдико, эти три символа были вырезаны на шкатулках, в которых лежали череп и крест.
Вигор поправил очки. Он с трудом разобрал три символа, похожие на китайские иероглифы, с подписями на латыни.
Наклонившись ближе, монсеньор Верона изучил выцветшие рисунки и прочитал вслух, переводя с латыни:
– Под первым символом написано «два дерева». На самом деле он действительно напоминает два дерева. Подпись под следующим – «приказ». И, наконец, последний: «запрещено». – Иосип прикоснулся пальцем к последнему рисунку. – Обратите внимание на то, что первые два символа, объединяясь, образуют третий. Тот, который обозначает запрет.
Вигор и сам это заметил, но он пока что не понимал, какой тут смысл.
– А ты прочитай, – подсказал Иосип. – Прочитай, что написала под этими символами Ильдико.
Следующие строчки были еще бледнее, но Вигор разобрал два стиха на латыни из Ветхого Завета, оба из Книги Бытия.
Он перевел вслух первый:
– «И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь»[22].
Помолчав, он прочитал второй стих. Точно так же это был запрет вкушать от другого дерева – во втором случае от дерева жизни, произрастающего в Эдемском саду.
– «Вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно…»[23]
Не успел Вигор закончить, как Иосип выхватил у него страницу.
– В самом первом китайском письме для изображения слов и мыслей использовались картинки, и часто простые символы объединялись, чтобы обозначить более сложные понятия.
Верона взглянул на то, что написала Ильдико.
– Но это, судя по всему, говорит о том, что древним китайцам была известна Книга Бытия. История о двух деревьях, которые по приказу Бога стали запретными для человека.
– Я могу привести и другие примеры. – Вскочив из-за стола, Иосип бросился к соседней полке и стал рыться в кипах наваленных на ней бумаг.
Вигор продолжал рассматривать оставшиеся на столе листы, пытаясь понять их смысл. Неужели древним китайцам было известно о событиях, описанных в Книге Бытия? Можно ли считать это подтверждением правдивости библейских историй? Китайская письменность является самой древней из всех, существующих ныне, уходя корнями на четыре тысячи лет назад.
Иосип вернулся к столу.
– Пока что я нашел всего два примера, но их у меня много.
Он положил первый лист.
Китайский иероглиф «человек» в сочетании с символом, обозначающим «фрукт», давал «обнаженный». Даже Вигор понял, иллюстрацией какой ссылки это было. Книга Бытия, глава третья, стихи шестой и седьмой.
Он процитировал вслух:
– «…она взяла плодов его и ела, и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги».
Торжествующе кивнув, Иосип отодвинул этот лист в сторону, кладя на его место другой.
– А вот еще.
Священник провел пальцем по рисунку.
– Здесь мы видим ранние китайские символы, обозначающие «живой» и «прах», и другой вариант символа «человек». А вместе они образуют иероглиф «первый». – Он выжидательно посмотрел на своего друга.
– Опять Книга Бытия, – согласился Вигор. – Ссылка на Адама, первого человека, сотворенного Богом.
– Из праха, – добавил Иосип, стуча пальцем по соответствующему символу. – И я могу показать вам и другие примеры.
Судя по одержимому блеску его глаз, он собирался это сделать, но Вигор остановил его, возвращая к насущной проблеме.
– Не могу сказать; возможно, мы видим тут то, чего нет на самом деле. Но главное – другое: какое все это имеет отношение к вопросу, который задала доктор Шоу? О дате падения метеорита, того самого, который превратился в крест святого Фомы?
– А, – кивнул Иосип. – Извините. Понимаете, мощи святого Фомы – кости, череп, крест – были изготовлены на Востоке священниками-несторианцами. Это они вырезали на шкатулках китайские иероглифы.
– Несторианцы? – спросила Джада. – Если честно, я слабо разбираюсь в древнехристианских сектах.
Вигор улыбнулся.
– Несторианство возникло в начале пятого столетия, вскоре после того, как Аттила стал вождем гуннов. Его основателем был Несторий, тогдашний константинопольский патриарх. Он произвел раскол в церкви, высказав простое заявление о том, что в Христе человеческое и божественное начала пребывают лишь в относительном соединении. Такая мысль была объявлена еретической, что привело к расколу в церкви. Тут не все детали важны. Но после этого несторианская церковь распространилась на восток. К седьмому веку она дошла до Персии, Средней Азии и даже Китая.
– Что возвращает нас к тому, о чем я говорил, – подхватил Иосип. – Я считаю, что китайские иероглифы, сделанные на святых мощах несторианскими священниками, преследовали несколько целей.
Вигор смотрел на своего друга, ожидая продолжения. Но тот, казалось, на какое-то мгновение потерял нить своих мыслей, уставившись невидящим взором в пустоту.
Очнувшись, Иосип продолжал как ни в чем не бывало. Он принялся загибать пальцы:
– Во-первых, я считаю, это подтверждает, что святой Фома действительно добрался до Китая. Во-вторых, на мой взгляд, очевидно, что несторианцы пытались показать, что китайское письмо, обнаруженное на Дальнем Востоке, можно считать определенными доказательствами достоверности Ветхого Завета – это видно по начертанию некоторых символов. И, в-третьих, думаю, они сделали намек, позволяющий определить возраст креста. – Иосип многозначительно посмотрел на Джаду.
– Это еще как? – спросила та.
– Они приложили к кресту ссылки на Книгу Бытия. По-моему, эти священники-несторианцы слышали от китайцев рассказы об упавшей звезде. Им поведали о метеорите, который в незапамятные времена упал на землю. И вот каким образом они выразили свое благоговейное отношение к древнему происхождению креста.
Джада задумчиво поджала губы.
– Тем не менее, это не дает точной даты, совпадающей с последним появлением кометы. Я готова согласиться, что священники-несторианцы считали крест старым, по-библейски старым. Но все это основано только на предположениях. До тех пор пока я не изучу крест, я не могу говорить о его связи с кометой.
Вигор кивнул.
– Что возвращает нас к главному вопросу: где этот крест сейчас?
19 часов 55 минут
Дункан следил за обсуждением вполуха. Пока остальные обменивались мнениями и спорили, он сосредоточил свое внимание на лежащих на столе реликвиях. Подобно навязчивому желанию отдирать болячку с кожи, молодому оперативнику неудержимо хотелось вновь и вновь ощутить странное электромагнитное поле, исходящее от этих предметов.
– Крест должен находиться в могиле Чингисхана, – настаивал Иосип. – Если мы найдем его гробницу, то найдем и крест.
– Скорее всего, ты прав, – согласился монсеньор. – Вероятно, кости и кусочки тела великого полководца были разложены подобно хлебным крошкам, ведущим к его могиле.
Дункан снова провел руками над макушкой древнего черепа, ощущая кончиками пальцев невидимое поле. Он вспомнил утверждение Джады о том, что это темная энергия, и у него по коже пробежали мурашки. Обладая определенными знаниями в области физики и электромеханики, Дункан уже просмотрел сделанные Джадой расчеты, приложенные к материалам операции. Они оказались такими же изящными и сексуальными, как и молодая женщина, которая их выполнила.
Ощутив неприятный холодок, пробежавший по спине, Дункан отодвинул череп в сторону и поднес руки к книге.
Встав, Вигор принялся расхаживать вдоль стола.
– Вот что ты искал, Иосип. Все эти годы.
– После того как я обнаружил реликвии, у меня случилось помутнение рассудка. Чувство стыда, страх, мания преследования ввергали меня в смятение. Мне нужно было какое-нибудь тихое, спокойное место, где можно было подумать, прийти в себя.
Даже не будучи психиатром, Дункан почувствовал, что священник страдает каким-то хроническим умственным расстройством. Можно сказать, он был мешком, набитым нервными срывами.
– И после того как я исчез с лица земли, мне было проще обосноваться здесь, – объяснил Иосип. – Чтобы можно было спокойно работать. По сути дела, я сам отправил себя в ссылку, в монастырь, где можно было оставаться в полном уединении.
– Если вы стремились к одиночеству, – заметил Монк, – то выбрали для этого чертовски хорошее место. Другую такую глушь нужно еще поискать.
– Аральское море привлекло меня не только полной изоляцией. Быть может, вначале все дело было только в этом, но впоследствии я понял: где-то в глубинах своего воспаленного сознания я проводил параллели, которые стали мне очевидны лишь значительно позже. Как это уже не раз случалось со мной в прошлом, я обнаружил, что и эта маниакальная фаза моего заболевания имеет свои плюсы.