Наконец они оказались за противоположным склоном горы, укрытые от прямых порывов ветра. Заметив их, пилот распахнул люк, выпрыгнул из вертолета и замахал рукой, призывая поторопиться.
Впрочем, никто не нуждался в дополнительных понуканиях.
Дружно добежав до вертолета, все быстро забрались в кабину. Еще до того, как все успели пристегнуться, пилот уже поднял «птичку» в воздух.
Едва шасси оторвалось от земли, вертолет развернулся и полетел над самой соляной равниной, стараясь как можно дольше укрыться за высокой скалой, максимально увеличивая расстояние до надвигающейся бури. Все расселись по креслам, защелкали замки ремней безопасности. Наконец «вертушка» резко взмыла выше, подталкиваемая передним фронтом бурана, и на полной скорости устремилась вперед. Словно желая проверить прочность ремней безопасности, началась болтанка, и у всех заклацали зубы.
Несколько долгих минут никто не говорил и, можно даже сказать, не дышал.
Ускользнув из пасти бурана, вертолет выровнялся.
– Дальше все будет гладко, – заверил пилот, однако прозвучавшая в его голосе дрожь позволяла предположить, что опасность была гораздо серьезнее, чем все предполагали.
Вертолет несся в ночи. Над головой снова сияли звезды.
Наконец Дункан шумно выдохнул.
– Что ж, славно повеселились.
Джада в ужасе посмотрела на него.
23 часа 33 минуты
По дороге обратно Вигор изучал потемневшую от времени серебряную шкатулку. Она лежала на кресле рядом с Дунканом, накрывшим ее рукой.
Монсеньор представлял себе содержимое шкатулки. Однако подобные мысли мучили не его одного.
– В этой шкатулке должен быть спрятан ключ, – нарушил молчание Иосип. – Какое-то указание на то, куда отправиться дальше.
Вигор вспомнил зашитый глаз на переплете древней книги – и спрятанные за ним тайны.
– Вероятно, ты прав. Как только мы вернемся в твою библиотеку, надо будет заняться исследованиями.
Должно быть, от Иосипа не укрылось прозвучавшее в его голосе сомнение.
– В чем дело?
Вигор неопределенно махнул рукой.
– Так, просто устал, – солгал он.
– Хочется узнать, сколько еще реликвий Чингисхана осталось, – задумчиво промолвил Иосип. – На сколько кусков разделили тело великого хана?
Вигор повернулся к своему другу, удивленный его слепотой.
– Осталось всего одно место.
Иосип нахмурился.
– Почему ты так уверен?..
И тут его взгляд озарился пониманием. Он похлопал монсеньора по колену.
– Пусть твое тело устало, друг мой, но рассудок твой бодр.
Монк, слышавший этот разговор, встрепенулся.
– Как насчет того, чтобы объяснить тем, кто слаб и телом, и рассудком?
Вигор одарил его теплой улыбкой.
– Шкатулка, которую мы сейчас обнаружили, серебряная. – Он кивнул на ларец, лежащий рядом с Дунканом. – Но, по словам венгерского епископа, шкатулка в гробнице Аттилы была железной.
Иосип возбужденно выпрямился.
– Это означает, что последний ларец, содержащий величайшее сокровище, за которым мы охотимся, должен быть золотым.
Монк вынужден был признать справедливость его рассуждений.
– Подобно трем шкатулкам с мощами святого Фомы. Железной, серебряной и золотой.
Вигор кивнул.
– Мы в одном шаге от пропавшей могилы Чингисхана.
Дункан похлопал по шкатулке ладонью.
– Это если вы сможете разгадать загадку корабля, сделанного из человеческих костей.
Вигор вздохнул, моля Бога о том, чтобы тот дал ему силы пройти через это испытание.
Продержаться бы еще совсем немного…
Пилот сообщил хорошие известия.
– Ребята, мы вернулись туда, откуда вылетели. Но, возможно, придется на ночь задраить люки. В такую погоду не позавидуешь ни человеку, ни зверю, у которого нет надежной норы.
Вигор оглянулся на темнеющую на горизонте тучу. Похоже, черный буран не отказался от погони и надвигался всей своей мощью.
Прекрасно понимая, что случится в ближайшее время, пилот быстро направил вертолет вниз к ржавому остову корабля, спеша укрыться за ним. Несомненно, огромному судну уже приходилось видеть на своем веку подобные бури, и он был готов к новому испытанию.
Монсеньор Верона с облегчением откинулся на спинку кресла.
«Спустившись под землю, мы будем в безопасности».
Глава 16
19 ноября, 02 часа 44 минуты
по корейскому поясному времени
В море у побережья Южной Кореи
Сейхан стояла на палубе эсминца ВМС Соединенных Штатов «Бенфолд», вооруженного крылатыми ракетами. Она была в чужой теплой куртке с откинутым назад капюшоном, отороченным мехом. Молодая женщина больше не могла выносить тесноты закрытых отсеков, толчеи человеческих тел, кают без окон, выкрашенных одними и теми же унылыми красками. Ей был нужен свежий воздух, поэтому она поднялась на палубу.
Ночь была морозной, звезды блестели бриллиантами, и даже комета была похожа на глыбу льда, которую протащили по небу. Эсминец шел полным ходом на юг, держась территориальных вод Южной Кореи. Пока что Пхеньян не поднял тревогу. Скорее всего, властные структуры стыдились открыто признать свое поражение. Тем не менее, спасение можно было считать чудом. Грей находился в лазарете, где ему обрабатывали рану.
Мысли Сейхан вернулись к тому мгновению, когда она выстрелила из пистолета, повинуясь инстинкту самосохранения, слепая ко всему окружающему. Она собиралась только свалить водителя, чтобы получить мотоцикл. И все же…
«Я едва не убила Грея».
У нее за спиной открылся и закрылся люк. Сейхан закрыла глаза, недовольная тем, что ей помешали. Послышались приближающиеся шаги, чей-то силуэт встал у леерного ограждения рядом с ней. Сейхан ощутила аромат жасмина. Она испугалась. Если дать этому аромату волю, он затянет ее назад в прошлое. Даже сейчас у нее перед глазами появился образ вьющейся лозы, залитой солнечным светом, с малиновыми цветками, вокруг которых с жужжанием вьются толстые пчелы.
Сейхан прогнала прочь эту картину.
– Чи, – ласково произнесла мать, называя ее прежним именем. В единственном слоге, сорвавшемся с ее уст, было слишком много боли для такого короткого имени.
– Я предпочитаю имя Сейхан, – ответила дочь, открывая глаза. – С ним я прожила гораздо дольше, чем со всеми другими.
Маленькие руки схватили ограждение рядом с ее руками, не прикасаясь к ним, однако достаточно близко, чтобы Сейхан в ночном холоде ощутила исходящее от них тепло. И все же их по-прежнему разделяла огромная пропасть.
Сейхан тысячу раз пыталась представить себе воссоединение с матерью, но она никак не могла предположить, что это будет встреча двух чужих людей. Всю дорогу в вертолете Сейхан всматривалась в лицо матери. Черты его были ей до боли знакомы: дуги бровей, изгиб нижней губы, форма глаз. Но в то же время это было совершенно незнакомое лицо. И дело не только в багровом шраме и татуировке; все было гораздо глубже.
В последний раз Сейхан видела свою мать, когда была еще девятилетней девочкой. Теперь, по прошествии двух десятков лет, она смотрела на нее взрослым человеком. Она уже не была той девочкой. И ее мать не была той молодой женщиной.
– Скоро мне нужно будет покинуть тебя, – сказала Гуань-инь.
Сейхан сделала глубокий вдох, проверяя, какое действие произвели на нее эти слова. У нее угрожающе защипало в глазах – но только потому, что она не почувствовала абсолютно ничего. И это явилось жутким открытием.
– У меня есть обязательства, – продолжала мать. – Мои люди в опасности, и им нужна моя помощь. Я не могу их бросить.
Сейхан едва сдержала горький смешок.
Должно быть, Гуань-инь также почувствовала грустную иронию своих слов.
– Я тебя искала, – после долгого молчания тихо произнесла она.
– Знаю. – Сейхан уже знала это от Грея.
– Мне сказали, что ты умерла, однако я продолжала искать до тех пор, пока это не стало слишком больно.
Посмотрев на свои руки, Сейхан с удивлением обнаружила, что стиснула ограждение и у нее побелели костяшки пальцев.
– Поедем со мной, – попросила мать.
Сейхан слишком долго хранила молчание.
– Ты не можешь, да? – прошептала мать.
– У меня тоже есть обязательства.
Снова потянулось молчание, заполненное чем-то гораздо более важным, чем слова.
– Я слышала, он опять уезжает. Значит, ты отправишься вместе с ним?
Сейхан ничего не ответила.
Они долго стояли рядом, обе не зная, о чем говорить, что обсуждать. Что им оставалось делать? Считать, у кого больше шрамов, делиться рассказами о пережитых ужасах и пролитой крови, о том, что приходилось делать, чтобы остаться в живых? В конце концов они так ничего и не сказали друг другу.
Наконец мать разжала руки и отступила назад, прошептав:
– Моя маленькая Чи, неужели я потеряла тебя навсегда? Смогу ли я когда-нибудь снова тебя найти?
С этими словами она ушла, оставив после себя только аромат жасмина.
03 часа 14 минут
Грей стоял, опираясь на стол, слишком усталый, чтобы доверять своим ногам. Командир эсминца любезно предоставил им с Ковальски офицерскую кают-компанию. Корабельный кок сварил кофе и приготовил яичницу с ветчиной.
Не каждый день двум сотрудникам американских спецслужб удается бежать из Северной Кореи.
После того как Грею вычистили, обработали жидким заживляющим средством и перебинтовали раненое плечо, он почувствовал себя в тысячу раз лучше. Определенно, этому также способствовала кружка горячего крепкого кофе.
Ковальски сидел рядом, закинув ноги на стол и поставив на живот тарелку с яичницей. Он зевал так широко, что, казалось, вот-вот вывихнет челюсть.
Наконец перед Пирсом ожил большой жидкокристаллический монитор. Связь была установлена по засекреченному каналу. Грей увидел перед собой оперативный центр в штаб-квартире «Сигмы» в Вашингтоне. Прямо на него смотрел директор Кроу, рядом с ним сидела Кэт, лихорадочно стуча по клавиатуре компьютера. Это она организовала сеанс защищенной связи.