– Неужели нет другого способа выследить?
– Чертов чернокнижник, – процедил Редферн, – знал, на что шел. Он наверняка рассчитал все заранее, а ваш дядя и инквизиторы поперлись в его силок, как конченые бараны!
Маргарет деликатно не стала напоминать, что Энджел сам ни на минуту не задумался о потенциальной ловушке со стороны чернокнижника.
– Тем не менее мы можем сделать кое-что другое. Они не в силах приблизиться к Лиганте, а вот мы как раз можем наблюдать за ее состоянием, как и за всплесками магии в городе. Но мне потребуется ваша помощь. Я сейчас не очень способен тратить силы на магию, – с досадой сказал Энджел.
Маргарет взяла его руку, отодвинула манжету и прошептала заживляющее заклинание.
– Простите, я не хотела…
– Я знаю. Вам нужно освоиться с изменениями, потому вам и необходимо научиться владеть тем, что вы получили.
– Энджел! – вдруг встрепенулась мисс Шеридан. – Я помню, вы рассказывали о чарах, с помощью которых можно делиться жизненной силой. Давайте попробуем!
– Нет, Маргарет, не вздумайте делиться со мной! – встревоженно воскликнул наставник.
– Но почему? Я отлично себя чувствую!
– Мы не знаем, сколько сил вам придает Цепь, а сколько забирает. Пока мы не выясним, как она влияет на вас, я ни за что… я никогда не подвергну вас никакому риску, – тихо, но твердо проговорил он. – Вы и так едва не погибли из-за меня.
– Нечего было прыгать в порталы к трещинам в ткани мироздания, – фыркнула Маргарет и придвинула к себе суп. – Кстати, чем там занят дядя? Уверена, он уже перевернул вверх дном всю Фаренцу.
– Не то чтобы всю, но он к этому близок, – кивнул Энджел. – Поделитесь со мной виноградом, маленькое голодное создание, и я вам все расскажу.
– Н-да, – подытожил Бреннон. – Однако.
– Никогда не видела такую большую коллекцию вещей, што связаны с той стороной, – удрученно заметила мисс Эттингер. – А ведь это еще не все! Многое сгорело.
Они вчетвером (к комиссару, консультантке и пуме присоединилась Валентина, не желавшая выпускать мужа из-под бдительного контроля) стояли у порога одной из комнат в особняке Уркиолы. Все поверхности, включая пол, были плотно уставлены амулетами, талисманами, остатками книг и свитков.
– Да он, оказывается, фанат, – пробормотал Натан, принявший посильное участие в сортировке и теперь угнетенно смотревший на коллекцию чернокнижника. – Мистер Лонгсдейл говорил, не все из этого работает.
– К счастью, – сказала Валентина. – Но мы понятия не имеем, до каких еще знаний он добрался.
«И на что еще способен», – подумал комиссар.
– Что насчет ваших коллег? – спросил он у мисс Эттингер.
– Трое консультантов прибудут сюда к вешеру.
– Хорошо бы отправить их к Лиганте. Я знаю, к ней нельзя приближаться, но нам необходимо осмотреть ее хотя бы издали, убедиться, что защитный периметр и купол все еще на месте и не повреждены.
– Я бы знала, – мягко возразила Валентина. – Если бы купол над провалом на ту сторону оказался разбит, я бы сразу же поняла.
– Тоже верно. Тем не менее нам следует убедиться, что чернокнижник не заложил рядом какой-нибудь сюрприз вроде очередной трещины.
– Ви скашете моим коллегам про Молот? – спросила Регина.
– А вы сумеете его применить?
– Да.
Бреннон помолчал. А что, если удар Молота не уничтожит провал, а наоборот – только расширит? Что, если даже такое заклинание не подействует и лишь разрушит город, не причинив вреда провалу?
– Я подумаю, – уклончиво сказал комиссар. – Если моя помощь не нужна, то я поднимусь в кабинет и изучу документы по приюту, которые прислал кардинал.
– А я, пожалуй, займусь ужином, – решила Валентина. – В доме хватит спален, чтобы разместить еще троих консультантов, но нужно подготовить комнаты, кровати и все остальное.
Они разошлись. Мисс Эттингер занялась изучением улик, вивене взяла корзину и отправилась на рынок, а Натан засел за бумаги. Теперь его еще сильнее занимал вопрос: почему чернокнижник, довольно здравомыслящий тип, судя по его поступкам, так рискнул? Гораздо проще и безопаснее обратить бездомных детей, на исчезновение которых не обратит внимание никто, кроме консультанта, чем лезть в приют, который находится под опекой церкви. К тому же гибель сразу девяти воспитанниц непременно всколыхнет общество, вызовет слухи, привлечет даже полицию… вспомнив об иларской полиции, Бреннон поморщился. Однако даже они явились к месту преступления и осмотрели его!
«Как-то слишком рискованно, чтобы привлечь внимание консультанта. Может, этот приют представляет ценность сам по себе?» – Комиссар развернул план приюта и открыл увесистую папку. Архивариус кардинала заботливо разложил все документы от самых ранних до недавних. Натан принялся неспешно перелистывать их, погружаясь в глубь времен. Он нашел письмо о благословении папы и задумчиво хмыкнул. Интересно, почему в руках кардинала простая деревяшка смогла преградить путь пакости с той стороны, а тут аж целое папское благословение не помогло? Неужто нынешний папа такой, гм, некачественный?
Бреннон добрался до пятнадцатого века, когда в кабинете вдруг зазвенело зеркало. Комиссар уже знал, как его включить, с третьей попытки смог правильно произнести заклинание и немедленно узрел багровую от ярости физиономию его преосвященства.
– Добр…
– Брат Бартоломео! – взревел Саварелли. – Чтоб мне сдохнуть! Нет, брат Бартоломео, чтоб ему опухнуть! Чертов архивариус! Молчаливый книжный червяк, будь он проклят! До него никому и никогда не было дела! Никто не замечал этого coglione, faccia di merda, cazzo di caccare!..
Бреннон, несколько оглушенной силой кардинальского гнева, поморгал и почти кротко спросил:
– Что у вас случилось? Какой еще брат Бартоломео?
Кардинал схватил лист бумаги и потряс им перед зеркалом:
– Figlio di putana!
Комиссар наконец понял, что Саварелли размахивает портретом, который брат Джованни набросал со слов ведьмы, и сердце Бреннона сделало такой кульбит от радости, что чуть не проломило ребра.
– Вы его опознали?!
– Опознал! – свирепо прорычал Саварелли. – Этот недоношенный урод больше двадцати лет проработал в нашем архиве! И никто, никто, даже я!..
– Ну, не убивайтесь так. – Бреннон жадно уставился на портрет, благо кардинал наконец перестал махать им, как флагом. – У нас наконец-то настоящий прорыв в расследовании! Черт побери! Да о такой удаче я даже и не мечтал!
– Удача! – горестно фыркнул Саварелли. – Чернокнижник двадцать с лишним лет просидел буквально у меня под носом, а я даже не понял… даже не догадался!
– Так это еще и сам чернокнижник?! – взвыл комиссар. Он-то подумал, что кардинал узнал одного из подельников, но… но… – Боже мой!
– Так тут подписано, – поспокойнее сказал его преосвященство. – Вот тут, где брат Джованни указал, кого именно описывала ваша ведьма. Как я мог такое упустить? Я же должен был догадаться!
– Если вас это утешит, – проговорил Бреннон, с трудом переводя дух от радости, – то мы долгие годы даже не догадывались о личности душителя детей из Хилкарна. Хотя у нас была гора улик. Расскажите о брате Бартоломео.
– Это мальчик-сирота, как вы и говорили, – угрюмо сказал кардинал. – Сходство с матерью Агнессой налицо, кстати говоря. Он стал доминиканцем, затем вошел в число инквизиторов. Сначала работал помощником архивариуса, потом архивариусом, но до старшего звания так и не продвинулся. Три года назад он заявил, что хочет отправиться миссионером в Терра Нова, покинул инквизицию, и с тех пор о нем никто не слышал. Миссионером! – вновь раскалился кардинал. – Черт его подери!
– Значит, ему сейчас примерно сорок пять лет. – Бреннон пристально вгляделся в портрет худого мужчины. Внешне он ничем не отличался от сотен и тысяч других иларцев – в молодости, наверное, даже был красив: правильные черты лица, высокий лоб, некрупный нос с горбинкой, густые брови и волнистые темные волосы с проседью, бородка, усы… Черт, ни одной выдающейся приметы! Ну хоть бы косоглазие было… – Кому еще вы показывали этот портрет? Сколько человек его узнало?
– Брат Джованни, почти сразу же. Я запретил ему рассказывать, но вы же понимаете, что мои люди общались с Бартоломео больше двадцати лет.
– А вы понимаете, что если чернокнижник догадается, что вы его узнали, он не постесняется сбросить на ваш палаццио бомбу?
– Черт, – прошипел кардинал.
– Кстати, что с подельниками? Кто-то их опознал?
– Нет. Так выходит, что портрет бесполезен?
– Вовсе нет, но использовать этот козырь надо с умом. Если мы начнем крутиться около бывшего дома вашего Бартоломео, допрашивать его соседей, показывать портрет – он мигом учует неладное. А вот когда настанет черед выманить его из норы, спровоцировать, заставить совершить ошибку…
– Думаете, такая пора настанет? – вздохнул Саварелли. – Этот тип так ловко от нас уворачивается, что я уже начинаю думать, будто он вообще не человек.
«Черт его знает», – подумал Бреннон. Редферн после облучения приобрел некоторые совсем не человеческие свойства.
– Что вы о нем знаете? Вы ведь общались с ним?
– Не так тесно, как служители архива. Проклятие! – простонал его преосвященство и с ненавистью уставился на портрет. – В том-то и дело, что я даже и предположить не мог! Это был тихий, молчаливый, дисциплинированный человек, всегда вежливый и трудолюбивый. Никто не сообщал мне о том, что он роется в книгах или интересуется знаками, словами или смесями.
– Однако ваш архив – отличное место, чтобы приобрести эти знания.
– Да. Вот потому-то, чтобы не допустить появления таких тварей, я тщательно слежу за тем, кого можно допустить к его секретным отделам. Далеко не все мои инквизиторы владеют, кгхм… знаниями.
– Попробуйте осторожно расспросить старшего архивариуса. Но портреты пока припрячьте, только пришлите мне копии. У меня есть кое-какая мысль насчет приюта Санта-Александра. Если она подтвердится, то у нас появится шанс выманить чертова ублюдка из его норы.