Он смотрел в воронку широко раскрытыми глазами, а она тянулась вглубь той стороны бесконечными извивами, все дальше… дальше… дальше… Натан сжал плечо Редферна; тот дернулся и очнулся. Наваждение исчезло, превратившись в россыпь искр и язычков пламени. Маргарет сглотнула. Это сводило с ума даже в виде картинки из его воспоминаний.
– Я бросился в море и плыл, пока меня не выловили и не затащили в шлюпку, – пробормотал Энджел. – Дальше не помню…
– Это… там теперь такое? – выдавил кардинал, перекрестившись нетвердой рукой.
– Теперь уже хуже. Представьте, что накопилось под куполом за столько лет.
– И Валентина осталась там одна, – глухо сказал Бреннон. – Одна! С этой мерзостью!
– Вивене не умрет, – с неожиданной мягкостью проговорил Энджел. – Она бессмертна, и утрата физической оболочки для нее ничего не значит. Но даже ее силы способны истощиться. И она, как мы видим, не может закрыть провал.
Дядя коротко вздохнул и ссутулился, словно на него навалился каждый год из его пятидесяти лет.
«Даже двух месяцев не прошло, – подумала Маргарет. – Лучше б этой свадьбы вовсе не было!»
– Пойду, – пробормотал комиссар, – взгляну на доклады консультантов. Уже должны прислать.
Энджел проводил его долгим задумчивым взглядом. Кардинал с явным усилием отвел глаза от Редферна, жестом попросил Маргарет подойти и прошептал:
– Меня очень беспокоит ваш дядя, сеньорита.
– Вас? Почему?
– Быть может, вам лучше уговорить его вернуться домой, к семье?
– К ее детям, которым он должен будет это все рассказать?
– Дети? Я не знал, простите… Но, понимаете, он бессилен здесь что-то изменить, и от этого ему еще хуже. Как бы он ни хотел остаться рядом с ней, он никогда не сможет приблизиться к периметру Фаренцы, как и любой человек. Там все отравлено на столетия…
– Может, и нет, – вдруг сказал Энджел. – Может, есть способ кое-что исправить.
«Заботится ли о нас хоть кто-то, кроме нее?» – подумал Бреннон, раскрывая доклад дона Монтеро. Судя по провалам на ту сторону – не особо… Он разгладил на столе приложенный доном Луисом рисунок: опустевший, полуразрушенный город под прозрачным куполом. Среди руин мерцала луковка светлого огонька – купол собора Сан-Марко. Интересно, как громко пришлось кардиналу орать, чтобы наконец докричаться? На миг Бреннону вспомнились старые шрамы, которые он увидел на груди, спине и плечах его преосвященства – извилистые и рваные, явно не от пуль или клинков. Кардиналу и его инквизиторам прошлось прорываться с боем, и они оставили среди погибших брата Луку и брата Матео.
«И почему не весь город? – горько подумал Натан. – Почему этих сраных высших сил хватило только на одну площадь, а все остальное пришлось закрывать ей?»
И она осталась там – совершенно одна…
«Провал на ту сторону, – писал дон Монтеро, – уменьшился, и пока что из него ничего не появляется. Купол, созданный вивене, на самом деле – шар, в который заключены город и залив. Отдельный шар окружает провал».
Правда, он нигде не написал, на сколько хватит сил Валентине, чтобы удерживать эту чертову защиту дальше. О том, что будет с самой вивене, – тоже.
«Мы установили защитный периметр на расстоянии в четверть мили вокруг Фаренцы и следим за состоянием территории, – продолжал консультант. – К сожалению, часть побережья…»
Бреннон стиснул листок бумаги. К сожалению! Валентина окружена потусторонней дрянью со всех сторон, а консультанты, созданные, будь они прокляты, для борьбы со этой падалью, могут только блеять, что у них сожаления!
«Часть тварей с той стороны, – удрученно докладывал Монтеро, – успела выбраться из города до того, как вивене установила свой купол, он же шар. Сейчас мы выслеживаем их, дабы ликвидировать».
«И то хлеб», – фыркнул Натан. В глубине души он понимал, что несправедлив – в конце концов, Лонгсдейл говорил ему, что даже для консультантов такой провал смертельно опасен. Комиссар провел пальцем по рисунку. Тот, другой, все еще лежал в беспробудном сне в гостевой спальне, и неизвестно ни когда он очнется, ни кем он будет. А Валентина осталась в Фаренце, потому что…
«Что я скажу детям? – подумал Бреннон. – Как им объяснить…»
Едва ли их утешит то, что десятки тысяч людей спаслись только благодаря ей. Его это, черт подери, не утешало! В конце концов, если бы Валентина не вышла за него замуж и не поехала бы с ним в Фаренцу… Хотя кто знает, быть может, она бы все равно вмешалась. Как и кто-то из ее сородичей, защищавший город до тех пор, пока пироман не изобрел свой купол, под которым вся эта мерзость копилась пару сотен лет.
Бреннон уткнулся лбом в сцепленные руки. Винить Редферна в этом было бессмысленно. Если б не он, то на месте Фаренцы уже давно зияла бы огромная дыра на ту сторону. Никого нет смысла винить – кроме одной-единственной твари, ускользнувшей в самый последний момент! Натан был уверен, что чернокнижник подох в момент обрушения купола над Лигантой – едва ли ему удалось бы выжить рядом с открытым провалом.
«Но пироману же удалось!» – гаденько шепнуло внутри. Однако сам Энджел объяснял это необычными свойствами, которыми отличались все члены его семьи, поколение за поколением пившие воду из озера под замком.
Но кто знает – не изменил ли брат Братоломео себя каким-нибудь образом? В глубине души комиссар хотел, чтоб он выжил, – чтобы найти этого выродка и лично спросить за все: за город, Лонгсдейла и Валентину.
– Дядя? – негромко позвала Маргарет из-за двери. Натан не ответил, и она вошла без приглашения. У него не было желания вести разговоры, но племянница молча присела на край стола и положила руку на сжатые кулаки Бреннона. Натан тихо вздохнул и понемногу разжал пальцы. Пегги, ничего не говоря, сидела рядом, и наконец комиссару чуть полегчало. Наверное, потому что из всех этих бормочущих соболезнования только она могла понять по-настоящему – каким мертвенно жутким было ее лицо, когда пиромана затягивало в трещину… но Пег его удержала, потому что Энджел успел научить ее чародейскому ремеслу, а Натан – что он смог сделать для Валентины? Что они все могли сделать, если даже табун консультантов оказался бессилен? Все, на что они были способны без Валентины, – это коллективно сдохнуть!
– Дядя, тебя хочет видеть Джен, – привлекла его внимание Пегги. – Говорит, что-то нашла. Хочешь ее принять?
– Зови. Кстати, вот доклад Монтеро. Передай Редферну, пожалуйста. Я уже прочел.
Девушка впустила ведьму и, заняв кресло у камина, принялась листать доклад. Джен неуверенно замялась на пороге.
– Входи, садись, – сказал комиссар. – Ты вчера была в городе и лагере?
– Вынюхивала чуму, – кивнула Джен. – Пока вроде бы чисто. Хотя если ее кто-то вынес из города, мы быстро узнаем.
– И то верно, – вздрогнул Бреннон. Ведьма помолчала, подбирая слова, и наконец осторожно проговорила:
– Я встретила кое-кого, и он мне кое-что сказал.
– Кого?
Джен посопела и неохотно призналась:
– Моего собрата. Несколько из них жили в Фаренце.
– Могла бы найти их пораньше, – колко заметила Маргарет, – и привлечь к делу.
– Не все мои собратья – такие, как я, – огрызнулась ведьма. – С чего вы, люди, считаете нас всех одинаковыми? И я бы не стала тащить их к провалу, нас и так слишком мало!
– Вас? – переспросил комиссар. Джен отвела взгляд:
– Однажды вы спросили, что бы я сделала, если б кто-то убил шестьдесят моих сородичей. Но в моем клане их не больше тридцати шести, считая со мной, и большинство… намного слабее меня. И поэтому я бы ни за что не стала просить их лезть к провалу или вообще впутываться в это все.
– Провал убивает всех, – с холодком напомнила мисс Шеридан. – Так что они могли бы и напрячься ради общего выживания. Что он тебе рассказал?
Джен повернулась к ней спиной и демонстративно ответила комиссару:
– Он несколько раз чуял усиленную вонь с той стороны. Понятно, что беженцы все провоняли, но кое-где в лагере смердит так сильно, словно там есть кто-то находившийся намного ближе к провалу, чем все остальные.
– Брат Бартоломео?! – вскричала Маргарет, отбросив доклад.
– Или его сообщники. Где он их чуял? – резко спросил комиссар.
– Я могу сама найти и притащить, – сказала ведьма. – Живым или мертвым?
– Да тут и без тебя целая очередь желающих, – хмыкнула Маргарет. – Кардинал, например, обещал устроить аутодафе на сырых дровах.
Бреннон встал, взял плащ и шляпу. В нем закипало настолько жгучее чувство, что он бы лопнул, останься без дела еще хоть на минуту.
– Пошли. Покажете мне место, где твой сородич его учуял.
Племянница подскочила, как ужаленная:
– Дядя! Ты с ума сошел?! Тебе нельзя идти за ним в одиночку!
– Я не один, а с Джен.
– Я бы лучше взяла консультанта… – начала ведьма.
– Они заняты. Не спорьте, я иду сам.
Маргарет щелкнула пальцами и прочла заклинание. Ей в руки упали шляпка, легкое пальто, ремень с зельями и кобура с револьвером.
– Тогда я иду с вами, и это не обсуждается, – крайне редферновским тоном заявила наглая девчонка. – Будешь спорить – применю парализующие чары.
Саварелли очень любезно предоставил комиссару свою коляску и гнедую пару. Джен вывезла их из города и направила экипаж к палаточному лагерю. Мимо них по дороге под накрапывающим доджем тащились горожане Фаренцы, мелкие торговцы, попрошайки и крестьяне, что жили в деревнях вокруг Романты. Они везли кур, овощи и зерно на продажу в лагерь. Если кто-то из них заразится… И рядом больше нет Валентины, чтобы их спасти.
Бреннон со спутниками добрался до окраины лагеря у кромки густого леса, и ведьма сказала:
– Вот. Где-то тут. Воняет так, что я тоже чую. Но конкретный след теряется – здесь от всех припахивает той стороной.
– Тут толпы народу, – пробормотала Маргарет. – Затопчут даже следы слона. – Она прикрыла глаза и принялась бормотать очередное заклятие. Бреннон смотрел на нее – и уже не мог игнорировать сходство с пироманом: в разрезе больших карих глаз, в цвете густых волнистых волос, в форме рук и ногтей, худощавом сложении. На душе стало еще тяжелее. Комиссар отвернулся. Он не мог сейчас думать еще и об этом.