Он поднялся по лестнице и, добравшись до площадки, повернулся к людям (и не совсем людям, а также зверям), которые столпились в холле. Впереди стоял дон Луис Монтеро, и Бреннон обратился к нему:
– Что с провалом?
– Ликвидирован, – ответил консультант, и по толпе пробежал громкий шепот. – Провал на ту сторону исчез из нашего мира.
– Что с островом и городом?
– Лиганты больше нет. Ее остатки втянуло в закрывающийся провал, так что она оказалась на той стороне. Город, – дон Монтеро нахмурился, его змей зашипел. – Город, острова и побережье разрушены. Но люди не смогут вернуться туда не только поэтому. От Молота и взрыва провала остались последствия.
– А купол? – помолчав, спросил Натан.
– Пока не фиксируется. То есть мы видим сердце вивене – оно все еще в море перед Фаренцей, но купола мы не обнаружили. Если он не вернется – мы займемся созданием защитного периметра.
– Наработки пиромана, которые он использовал для периметра вокруг Лиганты, пригодятся?
Глаза Монтеро восторженно загорелись:
– О, более чем! А вы дадите нам доступ к его архивам и библиотеке?
– Вы все здесь именно для этого, – резко сказал Бреннон и повернулся к остальным. – Вы все знаете, почему это произошло. Потому что нашелся один че… – Голос Натана прервался. Всего одна тварь, из-за которой за одну ночь полегли шестьдесят тысяч людей! Из-за которой Лонгсдейл, Джен и Валентина… – Человек, достаточно жадный, чтобы мечтать о всемогуществе. Достаточно умный, чтобы понять, как его получить. Достаточно хитрый, чтобы сколотить банду из менее умных сообщников. И теперь мы видим, чем все это закончилось. – Он обвел слушателей долгим, тяжелым взглядом. – Мы здесь, чтобы этого не повторилось. Чтобы защищать остальных, чтобы преследовать, находить и обезвреживать таких, как брат Бартоломео. Без жалости, без милосердия, без пощады. Потому что, – сквозь зубы процедил Бреннон, – ни один из них пощады не заслуживает.
Был уже глубокий вечер, когда Виктор наконец осмелился постучаться в комнату Маргарет. Ему было стыдно, что он убежал, когда девушке было так плохо, – но сейчас он готов был утешать ее, пусть даже она рыдает по другому мужчине. Даже по двум другим мужчинам. В конце концов, женщины слабы и нуждаются в слезах и в плече, на котором…
– Да, – отозвалась мисс Шеридан. Ван Аллен переступил порог и несмело спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Своеобразно, – ответила девушка. Она полулежала в кресле, откинувшись на спинку и опустив руки на подлокотники. Ее правая рука, на вид целая, все время сжималась и разжималась, будто жила своей жизнью. Виктор запнулся, не решаясь задать вопрос.
– Вам больно? – наконец выдавил он.
– М-м-м, нет, – поразмыслив, отозвалась Маргарет. – Боли не чувствую. Но ощущения очень странные. Она как будто рука и моя, и не моя. Наверное, надо привыкнуть.
Она взглянула на свою руку и перестала сжимать пальцы. Ван Аллен смешался и замолчал, покусывая губу. С ней было что-то не так. Почему она не плачет, и не горюет, и не делает ничего, что положено делать скорбящим женщинам? Неужели поняла, что ошибалась в выборе мужа? Но ведь после таких страшных событий слезы естественны и уместны.
– Маргарет, после таких потрясений…
– Я что, выгляжу потрясенной? – сухо осведомилась мисс Шеридан.
– Я имею в виду, после всех ужасов, которые что вы видели, кошмаров и адских тварей… – Виктор сглотнул. Он столько раз говорил ей это в воображении, но в реальности все оказалось намного труднее. – Мужчина – любой мужчина – должен дать вам только покой, радость и защиту, чтобы эта мерзость…
– А вы-то, конечно, мужчина, – с насмешкой заметила Маргарет. – Уж так защитите, что куда там.
– Я знаю, что мало похож на любого из этих двоих, – согласился ван Аллен. – Но я готов обеспечить вам спокойную, счастливую жизнь, в которой вы так нуждаетесь.
– С чего вы взяли, что я в чем-то нуждаюсь? – Маргарет подалась вперед, а Виктор невольно отступил назад. Что-то странное было в ее темном, колючем взгляде, но стоило хотя бы попытаться, хотя бы дать ей знать, что она всегда может опереться на его руку, что он готов ждать, сколько потребуется!
– Я понимаю, что совсем не такой, как они. Я мало что знаю из того, что знали они, мало что умею, но я хотел бы вернуть вам ту жизнь, которой вы лишились. Вам отныне не придется сталкиваться с кошмарами, и я так же готов умереть, чтобы вы больше никогда…
– Честно говоря, – прервала его Маргарет, – мне совершенно все равно. – Виктор заткнулся. – Меня не интересует, что вы намерены делать и кого благодетельствовать вашим счастьицем. Меня интересует только, готовы ли вы работать для нас. У вас благодаря наследственности немало ценных свойств. А что до кошмаров – если они столкнутся со мной, – она прикрыла глаза, – то вот тогда и посмотрим…
Ван Аллен попятился.
– Вы… вы не можете говорить серьезно!
– Почему?
– Но вы же женщина!
– И что? Вы всю жизнь провели рядом с женщиной, способной в одиночку сдержать огромный провал на ту сторону. Странно, что у вас вообще еще есть какие-то иллюзии.
– Вы… вы не должны так говорить…
– Отчего? Кто может мне помешать?
Виктор задохнулся и выпалил:
– Вы такая же, как и они! Как эти оба!
– До вас поразительно медленно доходит.
Ван Аллен пулей вылетел из ее комнаты. Он-то думал! Он думал, она страдает и с радостью примет последний шанс стать нормальной, а она!.. она! Бросившись прочь по коридору, он на повороте с разбегу врезался в кого-то… в ее дядю!
– Полегче, полегче, сынок. Куда так спешишь?
– Я? – Виктор вспыхнул. – Я никуда не спешу! Я останусь здесь, чтоб вы не забыли, как выглядят нормальные люди!
…Бреннон проводил его взглядом и направился к комнате Пегги, размышляя, каково это – утратить последние иллюзии насчет девушки, в которую пылко влюблен. Видимо, очень болезненно. Кусач, трусивший рядом, ехидно фыркнул.
Племянница не спала – сидела в кресле, смотрела на свою руку и медленно сжимала и разжимала пальцы. Пес улегся калачом у нее ног, и она носком туфельки почесала его спину. Натан кашлянул.
– Ну, как ты?
– Неплохо, спасибо. А ты?
– В целом – терпимо. Как рука?
– Функционирует. Но мне нужно время, чтобы к ней привыкнуть.
Натан опустился в кресло напротив. Он много раз видел, как люди переживают сильное горе: одни безутешно рыдают, а другие – замирают, словно мухи в янтаре, будто все чувства их онемели, и боль приходит лишь спустя некоторое время… Он накрыл руку Маргарет своей.
– Ничего, дядя, – немного напряженно сказала девушка, глядя в пол. – Я справлюсь. А ты?
– Я тоже. Я обещал. Но я почти ничего не знаю об этом месте.
– И обо всех остальных местах. Энджел подготовил восемь баз в восьми странах. И еще дом… его собственный дом в Авентине. – Она сжала губы и стиснула подлокотники кресла. Дерево слабо хрустнуло.
– Он твой, – сказал Натан. – Это твой дом.
– Хорошо. Как поживает провал?
– Закрылся. Ни воронки, ни тварей – ну, кроме тех, что уже из него выползли.
– А Валентина?
Бреннон покачал головой.
– Купола тоже нет, – приглушенно добавил он. – Консультанты поставят периметр. Но ее сердце видно в море.
Маргарет взяла его руку в свою. Пальцы у нее гнулись почти нормально.
– Зачем ты это сделала? – тихо спросил Натан.
– Я расскажу тебе. Позже. Сейчас… я сейчас не могу. – Она опустила голову, и Бреннон обнял ее за плечи. Кусач улегся между ними, хвостом на ноги Маргарет, головой – на ноги Бреннона, и тихо, по-собачьи, вздохнул.
27 октября
Саварелли кутался в плащ и шарф. Над северным побережьем Илары свистел пронизывающий ледяной ветер. Бреннон поднял повыше воротник пальто.
– Еще потряхивает, – заметил кардинал. – Но небо чистое.
Берег полностью изменился – даже холм, на который мисс Эттингер открывала портал, исчез. Море откатилось далеко от прежней линии прилива, и консультанты кропотливо ползали по оголившемуся дну, собирая данные и проводя замеры. Впереди, в глубине моря, светилось и пульсировало белое сердце вивене. Но Валентина молчала.
– Если бы не она, страшно представить, чем бы все закончилось, – сказал кардинал, проследив за взглядом Бреннона.
Натан молчал. В глубине души он так надеялся, что здесь, на побережье, снова найдет ее, обнимет, уведет домой… но от Валентины осталось лишь мерцающее в глубине моря свечение. Она не откликнулась ни на один его призыв, но все-таки была жива.
«Я оставил их всех здесь», – с горечью подумал Бреннон. Джен, Валентину, Лонгсдейла… Джеймса Редферна и даже пиромана. Всех. Только пес уцелел. Он бродил по берегу вместе с консультантами, к чему-то принюхиваясь.
– Нам потребуется наблюдательный пост, – решительно проговорил Бреннон. – Рядом с периметром. С него глаз не спускать. Монтеро найдет консультанта, который останется здесь. С вашей стороны тоже нужно несколько человек. Пока мы не начали вербовать рекрутов.
Саварелли кашлянул.
– Папа и его величество назначили вам аудиенцию. Ждут вас и нескольких, гм, представителей. От вас потребуют объяснений.
– Отлично. Но после объяснений я потребую от них гарантий сотрудничества. Отделаться милым «спасибо» им не удастся.
Его преосвященство только хмыкнул. Кусач вдруг напряженно замер, глядя на глубокий грот, которой еще вчера тут не было. Пес несколько раз втянул носом воздух, а потом с громким лаем бросился к гроту. Натан покачнулся и ринулся туда же, не обращая внимая на крики его преосвященства.
«Валентина!» – в безумной надежде вспыхнуло в мозгу Бреннона.
– Валентина, ты здесь?!
Тишина.
– Лонгс… Джеймс! Энджел! Чертовы Редферны!
Ничего.
– Джен! Дженни! Цинтейз!
Из глубины грота до него долетел слабый отклик – нечто вроде всплеска тепла и боли. Бреннон кинулся туда следом за псом, а кардинал, завопив «Все сюда!», с трудом протискивался в узкий мокрый лаз.