— Тридцать пять, — вслух произнесла она и добавила безжалостно, — мне тридцать пять лет, и ровно на столько я выгляжу, ни днем младше. Черт, надо выбираться отсюда поскорее, а то весь день пойдет прахом!
— Что ты там застряла? — встретила ее Лера нетерпеливым возгласом, но, встретившись с Татьяной глазами, замолчала и погасила улыбку.
Татьяна невольно поежилась, ей показалось, что Лерка, несмотря на выпитое, прекрасно читает ее мысли.
На звонок снова явилась горничная и, боязливо косясь на Леру, принялась убирать со стола. Она уронила вилку, нагнулась, чтобы поднять ее, и при этом несколько капель вина из полупустого бокала выплеснулись на ковер.
— Осторожнее, корова! — заорала Лера, — тебе на такой ковер лет десять работать надо! Как работать — так они не могут, а как портить — так все тут как тут!
— Я уберу! — Девушка быстро собирала посуду, не глядя на Леру.
— Уберешь как миленькая! Если надо и языком вылижешь! — злорадно засмеялась Лера.
«Прямо какая-то иллюстрация к статье на тему об ужасах крепостного права!» — подумала Татьяна.
— Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? — не выдержала она, когда горничная вышла. — Людей просто так унижать не рекомендуется…
— Ох, я тебя умоляю! — воскликнула Лера. — Не нужно меня учить обращаться с прислугой! Это единственный нормальный тон, иначе они просто сядут нам на шею!
Лера уселась на диван и вытянула длинные, стройные, отличной формы ноги.
«Она и раньше была привлекательна, что уж говорить. И училась отлично, поступила в университет, — думала Татьяна, — так что история о том, как на серую идиотку снизошло богатство, а красавица и умница вынуждена трудиться не покладая рук, чтобы заработать на хлеб себе, сыну и больной матушке, здесь явно неуместна. Лерка вовсе не серая, она умна и талантлива — вон с каким вкусом оформлен дом! У нее все продумано — даже с прислугой она обращается так, потому что считает нужным. Но стерва, какая же она стерва! Если характер у человека не меняется, то как же мы в школе этого не замечали…»
Татьяна задумалась на минуту и вспомнила некоторые факты, по которым и раньше было понятно, что характер у Лерки весьма стервозный, просто в юности некоторые вещи воспринимаешь по-иному.
— О чем ты думаешь? — спросила Лера, оказывается, она наблюдала за Татьяной.
— Уже поздно, мне пора уходить, — Татьяна посмотрела на часы, — дела, знаешь ли, призывают…
Кофе они пили в молчании, Лера раздумывала о чем-то, кусая губы, потом вдруг сказала — Слушай, я хочу тебе кое-что показать.
Только.., это секрет, то есть про это никто не знает.
— Лера махнула рукой. — Просто раз уж мы встретились так неожиданно… пошли!
Она вскочила с дивана и потянула Татьяну за собой. Почти бегом пересекли они длинный коридор и вошли в комнату, которую Татьяна еще не видела — Это кабинет мужа, — сказала Лера, — сейчас ты кое-что увидишь.
Она приблизилась к двери, открыла ее рывком и выглянула в коридор. За дверью никого не было, Лера удовлетворенно кивнула и плотно закрыла дверь. Потом она подошла к картине, висевший напротив окна.
Татьяна огляделась. Комната была большая и светлая, но чувствовалась, что здесь Лера не применила своих способностей дизайнера. Мебели было мало — только письменный стол красного дерева, девственно чистый, единственным украшением которого служил старинный бронзовый письменный прибор. Были еще в комнате два массивных книжных шкафа и современный компьютерный стол с разной техникой, а также неизбежный во всех кабинетах большой диван с кожаной обивкой.
Татьяна взглянула на картину и мысленно усмехнулась: с первого взгляда ясно, что за картиной сейф, потому что представить картину, более неподходящую к интерьеру кабинета, невозможно. На картине было изображено что-то яркое и аляповатое. Стиль Татьяна определила бы как нечто среднее между абстракцией и кубизмом.
«Для чего тогда скрывать сейф, если он сразу бросается в глаза», — мелькнуло в голове у Татьяны.
Лера уже отодвинула картину в сторону и что-то делала с замком сейфа. Дверца бесшумно отворилась, Татьяна даже сделала шаг назад, чтобы не видеть чужих секретов. Лера покопалась в сейфе и вытащила на свет небольшую коробочку эбенового дерева с бронзовой инкрустацией.
— Смотри! — Лера поставила коробочку на письменный стол и открыла. — Смотри внимательно!
Татьяна склонилась над столом. В открытой коробочке на черном бархате лежал удивительный камень, в котором нельзя было не узнать огромный изумруд.
— Господи! — прошептала Татьяна. — Какое чудо!
Овальный очень большой изумруд огранки «кабошон» сиял чистым темно-зеленым светом.
— Ага, — веселилась Лера, — тебя тоже зацепило! Я так видеть его спокойно не могу, сразу сердце замирает!
Татьяна взглядом спросила разрешения и осторожно вытащила камень из коробочки. На ощупь он не был холодным, Татьяне показалось даже, что от камня исходит едва уловимое тепло. «Мистика!» — усмехнулась она и подошла к окну, чтобы взглянуть на изумруд при дневном свете.
Камень лежал на ладони, Татьяна поворачивала его и так и этак и вдруг заметила в глубине крошечный дефект, как будто пузырек воздуха, которого, конечно, никак не "могло быть. Но от этого «пузырька» расходилось в глубине камня какое-то странное мерцание, и казалось, что оттуда, из камня, кто-то смотрит на мир равнодушным темным взглядом…
— Не может быть! — прошептала Татьяна едва слышно. — Этого просто не может быть…
Она загородила собой камень и царапнула им по оконному стеклу. На стекле осталась едва видная полоска. Нет никакого сомнения, что камень настоящий — этот темно-зеленый цвет, уж настолько-то она разбирается в изумрудах! Но.., чистый камень миндалевидной формы, размером с человеческий глаз с крошечным дефектом внутри, создающий ощущение, что камень смотрит, смотрит, как живое существо! Хотя нет, этот взгляд не может принадлежать живому существу.
— Не может быть… — снова взволнованно прошептала Татьяна. — Но это же… «Глаз Ночи»!
Она тут же оглянулась на Леру и закусила губы.
— Что ты можешь сказать о нем? — спросила Лера хрипло.
— Изумруд, очень большой, вероятно, очень дорогой. — Татьяна постаралась, чтобы голос ее звучал ровно. — Откуда он у тебя?
— Это не у меня, — Лера досадливо пожала плечами, — это у него. Откровенно говоря, он не знает, что я обнаружила изумруд.
Татьяна пожала плечами: странные отношения в этой семейке! Жена вскрывает сейф тайком от мужа, который прячет в сейфе не что-нибудь, а «Глаз Ночи»!
Но они ведь не знают, возразила сама себе Татьяна, они и не представляют, что есть такой камень. Только немного исследователей помнят эту легенду, и только она, Татьяна, подошла ближе всех к расследованию этой таинственной истории, похожей на волшебную восточную сказку. Впрочем, все истории, которые связаны с редкими драгоценными камнями, похожи на сказку…
— Камешек-то на место положи! — донесся до нее, как из тумана, голос Леры.
— Да-да, конечно, — рассеянно ответила Татьяна, еще раз погладила камень и отдала Лере.
— Вот такие новости, — пробормотала та, укладывая изумруд в коробочку. — Ну что, сумела я тебя удивить?
— Да уж, — согласилась Татьяна, она сделала над собой усилие, и в голове немного прояснилось. — И ты совершенно не имеешь представления о том, как этот камень попал к мужу в сейф?
— Да говорю же тебе, не знаю! — Лера повысила голос. — Сама теряюсь в догадках.
— Может быть, он приготовил тебе сюрприз? — нерешительно предположила Татьяна. — У тебя день рождения когда?
— Это исключено! — процедила Лера таким тоном, что стало ясно: отношения ее с мужем таковы, что ему и в голову не придет преподносить ей такие неожиданные сюрпризы.
— Ладно, мне все же пора, — сказала Татьяна, — приятно было с тобой встретиться…
Глаза Леры зло блеснули, но Татьяна этого не заметила.
Плечистый Володя завел мотор «лексуса» и спросил, не оборачиваясь:
— Куда отвезти, домой или на службу?
— Везите на то же место, где посадили, — сухо ответила Татьяна, — угол Невского и Литейного.
Шофер хмыкнул, но ничего не сказал.
Машина плавно понеслась по шоссе. Вокруг виднелись чуть начавшие желтеть деревья, возле деревенских домиков багровели георгины, «золотые шары» теснились у заборов, тарелки подсолнухов с пожухлыми лепестками были закутаны марлей, чтобы раньше времени не склевали птицы. Но Татьяна никак не реагировала на это буйство красок, она погрузилась в воспоминания.
Перед ней промелькнули годы учебы в Академии художеств, она собиралась стать искусствоведом. И стала им на свое несчастье, потому что наступили такие времена, когда ее профессия стала никому не нужна.
По молодости лет Татьяна не очень задумывалась о деньгах, ей хотелось быть ближе к искусству. Жизнь все расставила по своим местам, но было поздно. Татьяна вышла замуж, родила Димку, через год подсунула его маме и смогла устроиться только в школу преподавать рисование. Да еще в одной гимназии ей дали три часа в неделю читать детям историю искусств — не заработок, а слезы. В свободные часы она пыталась в библиотеке набрать материал для диссертации. Еще в годы учебы в академии Татьяна заинтересовалась историей старинных драгоценностей. Известные камни отыскивались в древних гробницах или на раскопках, меняли владельцев, потом на долгие годы пропадали из вида, потом выныривали на поверхность, отысканные случайными людьми, снова меняли владельцев, тайных и явных, и снова исчезали. Особенно Татьяну заинтересовала история изумрудов, которые назывались «Глаза Ночи». То есть до сих пор было неясно, сколько их было на самом деле, официальная версия утверждала, что один, объявляя все остальное досужими домыслами. Но Татьяна была абсолютно уверена, что существовало два камня.
Во время своих розысков в библиотеках она наткнулась на старинный документ, запись из архивов старинного дворянского рода Гамсаловых, происходившего от испанского дворянина Педро Гонзалеса, приехавшего в Россию при императрице Анне Иоанновне.