И хотя «благородные» налетчики, карманники, мошенники и взломщики относились к «кротовой» породе с некоторой долей презрения, как легионер-ветеран относится к штабным крысам, все же их умения (в особенности молчание) ценились чрезвычайно высоко, а самих казначеев берегли едва ли не пуще квартальных старшин Братства. Верно и то, что любая монета имеет оборотную сторону: проворовавшегося или, того хуже, продавшегося «крота» ожидала воистину чудовищная участь. Оттого подпольных казначеев порой сравнивали с верными рабами из Черных Королевств – теми, которым отрезают язык при жизни и хоронят вместе с хозяином после его смерти.
– Прервемся малость, – негромко бросил Кодо «писарям». Те с завидной слаженностью поднялись с табуретов, однако комнату не покинули – прихватив с собой по изрядному вороху бумаг, перебрались за другой стол, стоявший вплотную к окну.
«Вот и свидетели, – понимающе кивнул про себя Хисс, устраиваясь на освободившемся седалище. – Стало быть, Кодо уже понял, что разговор предстоит серьезный. Могу побиться об заклад, эти две ученые крысы будут запоминать, а в случае необходимости и записывать каждое сказанное нами слово. Ох, не ошибиться бы и не перепутать, в каком порядке излагать, а то бед потом не оберешься…»
Месьор Сиверн терпеливо дождался, пока Хисс и Конан усядутся, однако разговор первым не начинал, исподлобья рассматривая обоих: более пристально – Хисса, юного варвара – мельком. Вблизи Кодо производил еще более пугающее впечатление: вытесанная из камня гора мускулов, вдвойне, даже втройне опасная из-за способности размышлять и предугадывать действия противников. Маленькие медвежьи буркалы воровского вожака поймали взгляд Хисса, и в первое мгновение тот проигрывал безмолвную дуэль. Но очень кстати Змеиный Язык припомнил, что знает тщательно скрываемую слабость Кодо – покровительство сиротскому приюту. Мысль неожиданным образом насмешила его и придала странной уверенности.
Почувствовав, что жертва ускользнула, Кодо перестал играть в гляделки и недовольно хмыкнул.
– Хисс Змеиный Язык, – наконец тяжело проронил он, по-прежнему не выказывая никакой радости от нежданного визита. – Давненько тебя видно не было, рыжий мошенник. Болтали, якобы ты завязал – стал мальчиком на побегушках у богатой офирской дамочки?
– Врут, – отрезал Хисс.
– Ну тогда хорошо. Когда толковый вор уходит в завязку, у меня всякий раз сердце щемит. А тебя, парень, я встречал прежде, но не припомню как звать. Ты как будто недавно в Столице Воров, а?
– Меня зовут Конан, – обстоятельно начал киммериец, – из клана Канах. В Шадизаре я третью луну…
– Значит, не наш, – осуждающе прервал Сиверн. – Пока не наш, не из Братства. Но раз уж ты его привел, пусть остается. Поручишься за него, Змеиный Язык?
– Поручусь, – кивнул Хисс. – Хороший парнишка, правильный. Далеко пойдет.
– Если прежде не повесят, – мрачно пошутил Ходячий Кошмар. – Так с чем пришел ко мне, рыжий? Чую, не просто поболтать. Давай, выкладывай.
– Ты слышал про заведение Лорны Бритунийки? – Хисс решил сразу переходить к делу. – Шайку Джейвара Проныры перебили седмицу тому, слыхал?
– Как не слыхать, слыхал, конечно, – Кодо нахмурился, откинулся всем своим массивным телом на спинку стула, скрестил на груди мощные руки. – Спалили «Нору» какие-то шакалы беззаконные, гору трупов наваляли… Ферузу-гадалку убили, а уж на нее в городе ни у кого бы рука не поднялась… Альс, говорят, после этого совсем умом тронулся, любил ее без памяти. Хотел с ним потолковать по душам, так он сгинул куда-то… Не знаешь, куда запропастился?
– Уехал, – хотя Кодо обращался к Хиссу, ответил предводителю квартала Малыш, за что удостоился хмурого взгляда. – Сказал нам, мол, больше не желает видеть этот город. Вроде бы на Побережье подался, в Шем или Аргос. А может, и дальше.
– Уехал. Та-ак… – раздумчиво протянул Ночной Кошмар и вернулся к прежней теме разговора: – Ну а Бритунийка где? Она как, собирается вернуться к старому промыслу?
– Лорна тоже уехала, – говоря по правде, Хисс полагал, что Кодо прекрасно известно о судьбе трактирщицы. – Продала то, что осталось от «Норы», и отправилась в родные края, в Пайрогию.
– Во как, – крякнул месьор Сиверн. – Кто ж тогда уцелел из вашей шайки? Вас там околачивалось с десяток душ, верно?
– Я, вот этот парень, да еще Ши Умелые Ручки, ну, ты его знаешь, – перечислил Змеиный Язык. – Все.
– Нынче-то как вам живется? Не бедствуете? – продолжал расспросы Ходячий Кошмар. Теперь в его голосе слышались участие и забота – несомненно, наигранные. Змеиный Язык ничуть не сомневался, что Кодо вполне осведомлен об их нынешних бедствиях, – как не сомневался и в том, что участь остатков шайки Джейвара Проныры ему вообще-то безразлична. Однако рядовые члены Братства подобных сомнений испытывать не должны, и все запоминающие тихони-писаря нынче же разнесут слух, сколь заботлив и великодушен Кодо Сиверн с попавшими в беду подопечными. – Если нужна помощь, звонкой монетой или там веским словом – проси, я сделаю…
– Благодарение богам и добрым людям, крыша над головой и краюха хлеба к обеду имеется, – сдержанно поклонился Хисс. – Спасибо за предложение, Кодо… но ты ведь знаешь, какой мне надобно помощи. Давай не будем ходить вокруг да около. Сгорел дом, ставший для нас почти родным. Убита моя женщина. Убиты те, с кем я делил кров, вино и воровскую удачу. Феруза ушла на Серые Равнины, и Альс проклял тот день, когда он явился в Шадизар – можно считать, теперь он для Братства потерян надолго. И наконец – хотя деньги ничто в сравнении с пролитой кровью, но все же: подлые убийцы унесли богатую добычу, немалая часть которой предназначалась тебе в соответствии с шейвар, законами Ночного Братства. Стало быть, ты и твои люди ограблены так же, как я. Не знаю, искал ли ты убийц. Что до меня, то я искал и нашел. Теперь я требую справедливости для себя, смотрящий, и кары для тех, кто преступил закон Братства.
Произнося свою речь, Хисс не поднимал головы. Лишь закончив, он выпрямился и взглянул прямо в лицо квартального старшины.
Глаза Кодо превратились в узкие щелочки.
– Как понимать твои слова насчет богатой добычи, Змеиный Язык? – спросил он обманчиво спокойным тоном. – Она была столь хороша, что стоила пяти смертей и законов шейвар? Тогда почему я не узнал об этом раньше?
– Полторы седмицы тому почтенный Назирхат уль-Вади – мир его праху – расколол городскую казну, – напомнил Хисс. – Насколько мне известно, ты там тоже был со своими лучшими парнями, как и Аластор Кайлиени вкупе со случайно прибившимся Ши. Немедийские цепные псы во главе с Рекифесом испортили вам веселье, но кое-кому удалось уйти, и даже прихватить пару вещичек на память. Я не спрашиваю, что успело завалиться в твой карман. Альс же приволок нечто вроде здоровенной тиары…
– Алмазная корона, – вырвалось у Кодо.
Один из «кротов», не сдержавшись, присвистнул. Ходячий Кошмар наградил его долгим внимательным взглядом, под тяжестью которого счетовод съежился и постарался слиться со стеной.
– Алмазная корона из сокровищницы, – задумчиво повторил Кодо Сиверн. – Тогда многое проясняется. Да, такое стоит много больше пяти смертей. И конечно же, найдутся шакалы, которые оценят ее выше неписаных законов Братства… Почему Аластор сразу не сказал? Что за нелепость – хранить груду алмазов в захудалом кабаке, где даже охраны толковой нет?!
– Сказал – кому? – возразил Хисс. – Когда? После стычки с немедийцами Назирхат отбыл на постой к Нергалу. Тебя более всего заботило наследство уль-Вади, а Альса – предстоящая свадьба. Если он не жрал вино, то миловался со своей ненаглядной, а чаще всего совмещал то и другое… Да и вещица была уж больно красивая. Мы собирались подержать ее в тайнике седмицу-другую, пока все утрясется, а потом…
– Подержали, пожри вас Сет, – рыкнул Кодо, и, несмотря на явное раздражение хозяина Нарикано, Хисс в этот миг испытал огромную радость: поверил! Клюнул на приманку, сразу и без сомнений. Воистину, подумал рыжий мошенник, хорошая легенда – половина дела.
Впрочем, нет – не половина. Четверть, самое большее – треть. Самое сложное и тяжелое еще впереди. Да и сказанное пока не слишком отличалось от правды. Просто месьору Сиверну совсем не обязательно в точности знать, какие удивительные вещи происходили в последнее время с обитателями «Норы».
Следующий вопрос Кодо был предсказуем:
– Итак, теперь понятно – зачем. Но поведай мне, каким образом тебе удалось найти то, что безуспешно искали мои самые толковые люди? Ведь ты сказал, якобы тебе известны ночные налетчики?
Помедлив, Хисс с некоторым душевным трепетом достал из-за пазухи замшевый мешочек, откуда извлек и положил на стол ярко блеснувшую вещицу. Ходячий Кошмар чуть наклонился вперед, рассматривая штуковину. Это оказался гребень из золота и перламутра, сработанный где-то на Полудне, возможно, в Стигии или Кешане, судя по нарочитой грубости литья. На выгнутой спинке гребня красовались две маленькие фигурки, изображавшие любовную сценку между женщиной и существом, похожим на леопарда, но с головой змеи.
– Ну и?.. – буркнул Сиверн, побуждая Хисса продолжать рассказ.
– Это моя вещь, – сказал Хисс. Ему требовалось повествование не слишком длинное, чтобы не запутаться самому, и в то же время настолько подробное, чтобы не вызвать лишних вопросов. – Я взял ее около луны назад в Ламламе. Собирался подарить своей девушке, Кэрли… пусть дух ее покоится в мире. В ночь, когда напали на «Нору», эта штучка лежала в сундуке, а сундук стоял в моей комнате. Я полагал, она сгорела вместе с прочим барахлом, но дней пять тому совершенно случайно наткнулся на нее – в «Пещере сокровищ», лавке ювелира Жебела. Сперва не поверил своим глазам – вещица хоть и редкостная, но все может быть, вдруг в городе отыскалась еще одна такая? Взял в руки, разглядел как следует, убедился – нет, та самая, видишь, у зверя один глаз-камушек выпал? Целенькая, не тронутая огнем – стало быть, не на пепелище найдена, а прихвачена из «Норы» до того, как таверна заполыхала. Ну, я ее купил и заодно выспросил у хозяина «Пещеры», как она к нему попала.