— персонетической программы — создать настоящих мыслящих существ, и не одного, а сразу множество! Последние модели IBM способны создавать тысячу персоноидов одновременно. (Это число математически точно, так как элементы и связи, необходимые для поддержки одного персоноида, могут быть выражены в единицах сантиметров-грамм-секунд.)
Внутри машины персоноиды отделены друг от друга. Как правило, они не “накладываются” друга на друга, хотя это и может произойти. При контакте происходит что-то вроде отталкивания, предотвращающего взаимную “ассимиляцию”. Однако если персоноиды того захотят, они могут и взаимопроникать. Тогда процессы, составляющие их мыслительный субстрат, начинают накладываться друг на друга, и возникает “шум” и помехи. Когда область наложения невелика, определенное количество информации становится общим достоянием частично пересеченных персоноидов. Этот феномен для них необычен, как для человека было бы необычным, если не пугающим, услышать “странные голоса” или “чужие мысли” у себя в голове (что, разумеется, случается при некоторых душевных заболеваниях или под воздействием галлюциногенов). Словно у двух человек оказывается не только одно и то же воспоминание, но одна и та же память; словно произошло нечто больше, чем телепатическая передача мысли — а именно, “периферийное слияние личностей”. Этого феномена следует избегать, так как его последствия довольно опасны. Дело в том, что после начальной стадии поверхностного слияния “атакующий” персоноид может уничтожить и поглотить другого. Последний в этом случае оказывается растворенным, аннигилированным, и перестает существовать (некоторые уже называли это убийством). Уничтоженный персоноид становится ассимилированной, неотличимой частью “агрессора”. Нам удалось, говорит Доббс, симулировать не только психическую жизнь, но и связанные с ней опасности и проблемы. Следовательно, нам также удалось симулировать смерть. Однако в нормальных экспериментальных условиях персоноиды избегают подобных актов агрессии. “Психофаги” (термин Кастлера) встречаются среди них чрезвычайно редко. При первых признаках начинающейся ассимиляции, которая может быть результатом случайных сближений и флюктуаций, персоноиды чувствуют опасность (хотя и не в физическом смысле, подобно тому, как мы можем ощущать присутствие другого человека или даже слышать “голоса” у себя в голове). Тогда персоноиды осуществляют активные избегающие маневры, отступают и расходятся каждый своей дорогой. Именно в результате этого явления они узнали значение понятий “добро” и “зло”. Для них очевидно, что “зло” заключается в уничтожении другого, а добро — в его освобождении. В то же время, “зло” одного может стать “добром” (то есть выгодой) другого, который превратится в “психофага”. Дело в том, что подобная экспансия — захват “интеллектуальной территории” другого — расширяет данный ему первоначально мыслительный “участок”. В каком-то смысле это соответствует нашей практике мясоедения, поскольку мы убиваем и питаемся своими жертвами. Однако у персоноидов нет необходимости так поступать — у них есть лишь такая возможность. Они не знают голода и жажды, так как их питает постоянный приток энергии, о которой им не приходится заботиться (так же, как нам не приходится особенно заботиться о том, чтобы над нами сияло солнце). В мире персоноидов принципы и термины термодинамики в их приложении к энергетике не могут возникнуть, потому что их мир действует не по термодинамическим, а по математическим законам.
Довольно быстро исследователи пришли к заключению, что контакты между персоноидом и человеком путем ввода и вывода компьютерных данных не представляют особого научного интереса; более того, они порождают дилеммы, из-за которых персонетику и называют жестокой наукой. Есть что-то недостойное в том, чтобы информировать персоноидов, что мы создали их в замкнутых пространствах, которые только симулируют бесконечность, что сами они — микроскопические психочастички, заключенные в нашем мире. На самом деле, у них имеется своя собственная бесконечность; поэтому Шаркр и другие психонетики (Фалк, Вигелэнд) утверждают, что ситуация полностью симметрична: персоноиды не нуждаются в нашем мире, нашем “жизненном пространстве”, а мы не можем поселиться на их “математической земле”. Добб считает подобные рассуждения софистикой, поскольку не может быть сомнений относительно того, кто кого создал и кто кого подверг экзистенциальному заключению. Сам Добб принадлежит к группе ученых, ратующих за принцип полнейшего невмешательства в дела персоноидов — “неконтакта”. Можно сказать, что эти ученые — бихевиористы от персонетики. Они хотят только наблюдать за искусственными разумными существами, подслушивать их речи и мысли, записывать их действия и намерения, но никогда ни во что не вмешиваться. Этот метод уже разработан и имеет собственную технологию — такую аппаратуру, о которой несколько лет назад и помыслить было нельзя. Идея заключается в том, чтобы слушать, понимать — иными словами, быть постоянным тайным свидетелем — но так, чтобы этот “мониторинг” никоим образом не мешал жизни персоноидов. Сейчас в Массачусетском технологическом институте разрабатываются программы (АФРОН-2 и ЭРОТ), которые позволят персоноидам, в настоящее время бесполым, вступать в “эротические контакты”. Эти программы сделают возможным то, что соответствует оплодотворению, и позволят персоноидам размножаться “сексуальным путем”. Добб недвусмысленно заявляет, что не испытывает энтузиазма по поводу этих американских проектов. Его работа, как она описана в “Non serviam”, имеет совершенно другое направление. Не без основания английская школа персонетики не раз называлась “философским полигоном” и “богословской лабораторией”. Эти определения приводят нас к тому, что, возможно, является самой интригующей частью обсуждаемой книги — к ее заключительной части, объясняющей и оправдывающей несколько необычное название.
Добб представляет отчет о собственном эксперименте, идущем вот уже восемь лет подряд. Он кратко упоминает о самом акте творения — это было вполне рутинное удвоение функций, типичное для программы ИЕГОВА-6, с небольшими модификациями. Добб представляет обзор своего “прослушивания” этого мира, который он сам создал и за развитием которого продолжает наблюдать. Он считает подобное прослушивание неэтичным, а порой и бесстыдным. Однако он продолжает работу, так как убежден в том, что для науки необходимы и такие эксперименты, которые никак не могут быть оправданы с точки зрения морали или любого другого аргумента, кроме познания. Сложилась такая ситуация, говорит он, в которой старые отговорки ученых перестали действовать. Невозможно притворяться нейтральным и пытаться успокоить нечистую совесть, используя, например, те доводы, что разработаны вивисекционистами — что эти создания, которым они причиняют неудобства и которых заставляют страдать, лишены полноценного сознания и не являются независимыми. В экспериментах с персоноидами мы ответственны вдвойне, поскольку мы создаем их, а затем заключаем наши создания в схемы своих лабораторных процедур. Чего бы мы ни делали и как бы ни объясняли свои действия, мы не можем далее избегать полноты ответственности.
Результатом многих лет работы Добба и его коллег в Олдпорте явилась восьмимерная вселенная, ставшая домом для персоноидов, носящих имена АДАН, АДНА, АНАД, ДАНА, ДААН и НААД. Первые персоноиды развили заложенные в них основы языка и произвели “потомство” путем деления. Добб пишет об этом языком Библии: “…и АДАН породил АДНУ, АДНА породил ДААНА, ДААН породил ЭДАНА, который породил ЭДНУ…” Так и шло, пока число последовательных поколений не достигло трехсот. Однако, поскольку мощность компьютера равнялась лишь ста персоноидным индивидуальностям, периодически “демографический избыток” убирался. В трехсотом поколении снова появляются персоноиды по именам АДАН, АДНА, АНАД, ДАНА, ДААН и НААД; теперь их имена снабжены цифровым индексом, обозначающим порядок их происхождения. (Для простоты изложения мы позволим себе опустить эти номера.) Добб говорит нам, что время, прошедшее внутри компьютерной вселенной, приблизительно эквивалентно двум – двум с половиной тысячам лет. За это время среди персоноидного населения возникло множество объяснений их происхождения на свет и различных, противоречащих друг другу и взаимоисключающих моделей “всего, что существует”. Возникло множество различных философий (онтологий и эпистемологий), а также “метафизические эксперименты”, свойственные лишь персоноидам. Потому ли, что “культура” персоноидов слишком непохожа на нашу, или же потому, что эксперимент продолжается слишком короткое время, но среди изучаемой популяции персоноидов не возникло полностью догматизированной религии, соответствующей христианству или буддизму. С другой стороны, уже в восьмом поколении отмечено возникновение идеи Создателя, понятого личностно и монотеистично. Эксперимент состоит в том, чтобы регулярно, примерно раз в год повышать до максимума скорость компьютерного развития и затем снова замедлять ее. Эти скоростные изменения, объясняет Добб, совершенно незаметны для обитателей компьютерной вселенной, так же как подобные изменения были бы незаметны для нас, поскольку когда сразу изменяется все вселенная целиком (здесь — во временнОм измерении), те, кто погружен в эту вселенную, не могут заметить изменений, поскольку не обладают независимой постоянной точкой отсчета.
Использование двух хронологических скоростей позволило Доббу достичь того, чего он желал больше всего — создания истории персоноидов, истории, богатой традициями и собственным чувством времени. Мы не можем представить здесь все данные, зачастую сенсационные, этой записанной Доббом истории. Мы ограничимся, таким образом, теми отрывками, из которых взята идея, отраженная в названии книги. Язык, которым пользуются персоноиды, представляет из себя недавнюю трансформацию стандартного английского, лексика и грамматика которого были запрограммированы в них в первом поколении. Добб переводит это на обыкновенный английский, но оставляет без изменений некоторые выражения, созданные последующими поколениями персоноидов. Среди них — термины “божеский” и “небожеский”, описывающие, соответственно, верующих и атеистов.