Это болезнь разума.
По твоему выражению я вижу, что эти слова одновременно вызывают у тебя облегчение и ужас. Чего ты боишься? Что если у себя в голове ты уничтожишь разницу между добром и злом, то будешь совершать больше злых дел? Что заставляет тебя думать, что сознательное восприятие зла и добра на самом деле не ведет к преобладанию дурных поступков над хорошими? Ты серьезно полагаешь, что так называемые аморальные личности, когда речь идет не о теории, а о деле, ведут себя менее этично, чем моралисты? Разумеется, нет! Даже большинство моралистов признают этическое превосходство многих, теоретически стоящих на аморальных позициях. Они очень удивляются тому, что, не имея этических принципов, эти люди ведут себя так порядочно. Им не приходит в голову, что именно из-за отсутствия моральных принципов хорошее поведение бывает настолько естественным. Разве идея, заключающаяся в словах “Конфликт между добром и злом — это болезнь разума”, так уж сильно отличается от истории о райском саде и Адаме, съевшем яблоко познания? Обрати внимание, что речь здесь идет о познании этических принципов, а не этических чувств — последние у Адама уже были. В этой истории много правды, хотя я никогда не приказывал Адаму не есть яблока, я просто советовал ему этого не делать. Я сказал ему, что это будет для него нехорошо. Если бы этот проклятый глупец тогда меня послушал, это предотвратило бы массу проблем! Но нет, он решил, что все знает! Но я хотел бы, чтобы теологи в конце концов поняли, что я не наказываю Адама и его потомков за это действие, просто этот фрукт был ядовит сам по себе, и его действие, к несчастью, распространяется на бесчисленные поколения.
А сейчас мне действительно пора. Я надеюсь, что наша беседа помогла тебе освободиться хотя бы частично от этого мрачного этического тумана и заменить его на более натуралистскую ориентацию. Вспомни также прекрасные слова, которые я однажды произнес устами Лао-Дзы, критикуя Конфуция за его морализирование:
Все эти разговоры о добре и долге, эти бесконечные булавочные уколы нервируют и раздражают слушателя. Лучше бы Ты изучал, как Небо и Земля осуществляют свое вечное движение, как солнце и луна продолжают вечно светить, как звезды поддерживают свой небесный строй, птицы и звери — свои стаи, деревья и кусты — свой покой. Ты должен научиться направлять свои шаги согласно Внутренней Силе, следовать тому курсу, который устанавливает Природа. Вскоре у тебя пропадет желание расхаживать повсюду, старательно расхваливая добро и долг. Лебедю не надо каждый день купаться, чтобы оставаться белым.
СМЕРТНЫЙ: Ты, кажется, оказываешь явное предпочтение восточной философии!
БОГ: Вовсе нет! Многие из моих лучших идей расцвели на твоей родной американской почве. Например, я нигде не высказал так красноречиво свое понимание “долга”, как в мыслях Уолта Уитмена:
Я не делаю ничего из чувства долга.
То, что для других — долг, для меня — жизненный импульс.
Размышления
Этот остроумный, блестящий диалог представляет Рэймонда Смолляна, яркого логика и мага. Он, в каком-то смысле, также является даоистом. В этой книге вы найдете еще два текста Смолляна, таких же глубоких и захватывающих. Диалог, который вы только что прочли, взят из книги “Дао молчит”. Это собрание эссе, иллюстрирующих то, что происходит, когда западный логик встречается с восточной философией. Как легко предсказать, результат оказывается одновременно объяснимым и необъяснимым.
Несомненно, многие религиозные люди посчитают этот диалог чудовищным богохульством, подобно тому, как некоторые религиозные люди считают богохульством проходить мимо церкви, держа руки в карманах. Мы, со своей стороны, думаем, что этот диалог благочестив, что это могучее религиозное рассуждение о Боге, свободе воли и законах природы. Его можно посчитать за богохульство только при самом поверхностном чтении. Попутно Смоллян расправляется (с помощью Бога) с поверхностным и нечетким мышлением, предвзятыми идеями, избитыми ответами, напыщенными теориями и моралистской жесткостью. В действительности, если принять во внимание утверждение Бога в диалоге, мы должны приписывать то, что в нем сказано, не Смолляну, но Богу. Послание Господа передано здесь через персонаж Смолляна, в свою очередь говорящего через персонаж Бога.
Подобно тому, как Бог (или дао, или вселенная, если вам так больше нравится) имеет много частей, каждая из которых обладает свободой воли — я и вы являемся тому примерами — каждый из нас имеет некие внутренние части со своей собственной свободой воли (хотя эти части не настолько свободны, как мы сами). Это особенно ясно видно на примере внутреннего конфликта Смертного по поводу того, хочет ли “он” грешить, или нет. В конфликте участвуют “внутренние люди” — гомункулы или подсистемы — борющиеся за власть.
Внутренний конфликт — это одна из наиболее знакомых и тем не менее еще не понятых особенностей человеческой природы. Известный рекламный слоган картофельных чипсов, “Спорим, ты не сможешь съесть только один!”, эффективно напоминает нам о нашем внутреннем расколе. Вы начинаете решать какую-нибудь увлекательную головоломку — например, “Магический Куб” — и она вами полностью овладевает. Вы не можете ее отложить. Вы начинаете играть музыкальную пьесу или читать хорошую книгу и не можете остановиться, хотя прекрасно знаете, что вас ждет еще множество срочных дел.
Кто этим управляет? Есть ли некое единое существо, которое может решать, что произойдет? Или же в голове у нас царит анархия, нейроны возбуждаются беспорядочно и будь, что будет? Истина может находиться где-то посередине. Безусловно, деятельность мозга заключается именно в возбуждении нейронов, так же как деятельность страны — сумма всех действий ее жителей. Однако структура правительства — также представляющая из себя множество действий людей — осуществляет могучий контроль сверху над структурой целого. Когда правительство становится слишком авторитарным и в стране накапливается достаточное количество по-настоящему недовольных, появляется возможность того, что общая структура может быть атакована и разрушена — внутренняя революция. Но в большинстве случаев противостоящие внутренние силы приходят к различным типам компромиссов, иногда находя золотую середину между двумя альтернативами, иногда чередуясь у власти и так далее. То, как могут быть достигнуты подобные компромиссы, само по себе ярко характеризует тип существующего правительства. То же самое можно сказать и о людях. Стиль разрешения внутренних конфликтов — одна из определяющих черт характера.
Существует распространенный миф, что каждый человек является единством, единой организацией, обладающей своей волей. Как раз наоборот, человек — это сочетание разных суб-людей, каждый из которых обладает своей волей. Эти “суб-люди” значительно менее сложны, чем весь человек, и поэтому у них гораздо меньше проблем со внутренней дисциплиной. Если они, в свою очередь, и разделены на подхарактеры, скорее всего, эти последние настолько просты, что у них не возникает внутренних разногласий. Если же это не так, вы можете продолжать то же рассуждение… Эта иерархическая организация индивидуальности не слишком льстит нашему достоинству, но есть много указаний на то, что дело обстоит именно так.
В этом диалоге Смоллян дает замечательное определение Сатаны как очень долгого времени, которое занимает процесс просветления всех разумных существ. Идея времени, необходимого для возникновения сложного состояния, была исследована математически Чарльзом Беннеттом и Грегори Четином. Путем рассуждений, подобных лежащим в основе гёделевой Теоремы о Неполноте, они выдвинули гипотезу о возможности доказательства того, что невозможно сделать короче путь к высшим интеллектам (или, если хотите, к более просветленным состояниям) — иными словами, Сатана должен получить то, что ему причитается.
К концу диалога Смоллян затрагивает темы, к которым мы обращались на протяжении всей книги — попытка примирить детерминизм и направленную “снизу вверх” каузальность законов природы со свободой воли и каузальностью, направленной “сверху вниз”, которую мы все осуществляем. Смоллян говорит устами Бога (или наоборот?), что детерминизм и свобода воли ближе, чем кажутся. Смоллян разработал элегантную возможность примирения этих противоположных взглядов, которая зависит от нашей готовности сменить точку зрения — прекратить думать “дуалистично” (то есть разбивать мир на “Я” и “Не-я”) и увидеть всю вселенную как безграничное пространство, с объектами, перетекающими друг в друга, накладывающимися друг на друга. В такой вселенной нет точно определенных категорий, нет углов.
Сначала кажется, что это очень странное убеждение для логика — но кто сказал, что логики всегда должны быть строгими и несгибаемыми? Более, чем кто-либо другой, логики должны видеть те места, где чистая, четко очерченная логика оказывается недостаточной для работы с нашим хаотическим, запутанным миром. Одна из любимых фраз Марвина Мински — “Логика неприложима к реальному миру.” В каком-то смысле это так и есть. Это одна из трудностей, с которыми сталкиваются разработчики искусственного интеллекта. Они понимают, что разум не может быть основан только на логических рассуждениях — точнее, что изолированные рассуждения невозможны, поскольку они зависят от предварительно установленной системы понятий, классов, категорий — как бы вы их ни называли — в терминах которых понимаются затем все ситуации. Именно здесь рождаются склонности и предпочтения. Рассуждающая способность должна быть готова принять первую характеристику ситуации, выданную воспринимающей способностью. Однако, если она усомнится в этой характеристике, воспринимающая способность должна, в свою очередь, быть готова согласиться с этими сомнениями и пересмотреть первоначальную интерпретацию ситуации. Так создается постоянная замкнутая петля между уровнями. Именно взаимодействие воспринимающего “я” и рассуждающего “я” и порождает полную индивидуальность — Смертного.