Опустившись на четвереньки, мальчик заполз в пещеру.
Низкое, рокочущее рычание прозвучало как предостережение.
Маленькая львица взмахнула хвостом и зашипела, но мальчик подобрался к ней ближе. Он заговорил с ней. Она улавливала в его голосе опаску, чуяла исходивший от него запах страха, и все же мальчик не отступал.
Львица снова оскалилась и прошипела: «Уходи!»
Мальчик замер, но продолжал с ней разговаривать.
Львица зареклась доверять людям, и все же на один короткий взмах хвоста она вспомнила, как давным-давно мальчик говорил с ней. Она тогда была еще совсем малышкой. Сейчас его голос звучит ниже, но он такой же добрый и спокойный, а еще мальчик издает те же звуки, какими раньше подзывал ее. Неужели он нарочно ее разыскал?
Маленькую львицу опять пронзила боль, и она принялась рыть когтями землю.
Мальчик подполз еще ближе. Его голос дрожал, но он продолжал говорить.
Внутри у львицы боролись боль, страх и надежда. Мальчик – всего лишь обычный человек, такой же, как они все.
Оскалившись, львица зарычала на него: «Уходи, а то не поздоровится!»
Гилас замер. По пещере разносился яростный рев Разбойницы.
В темноте он разглядел древко стрелы, застрявшей в ее плече.
– Кто тебя подстрелил, Разбойница? – спросил он как можно более спокойным тоном.
Та прижала уши и наградила его таким взглядом, будто хотела растерзать на месте. В ее черных глазах лишь холод. Ни проблеска узнавания.
– Ты же меня не забыла, правда? – подрагивающим голосом выговорил мальчик. – Иначе во время метели ты не привела бы меня к Акастосу. Ты ведь не случайно подошла ко мне, тыкалась носом мне в лицо…
Хриплое шипение заставило Гиласа отпрянуть. Длинные белые клыки сверкнули в темноте.
Прижавшись к стене пещеры, чтобы Разбойница не чувствовала себя загнанной в угол, мальчик опять стал подбираться к ней.
– Помнишь, когда ты была маленькой, я смастерил для тебя мячик из стеблей? А как я вытащил шип у тебя из лапы?
С молниеносной быстротой Разбойница выбросила вперед лапу и рассекла ею воздух всего на расстоянии пальца от щеки Гиласа.
По бокам у мальчика ручьями стекал пот.
– Когда я вынул шип, тебе было больно, но я сделал так, что тебе полегчало. Помнишь, Разбойница?
Он подошел так близко, что чувствовал ее насыщенный львиный запах, смешанный с металлическими нотками крови. Разбойница то выпускала, то убирала свои огромные черные когти. Одного удара хватит, чтобы сломать Гиласу шею.
– Т-ты ведь не желаешь мне зла, Разбойница? – прозаикался мальчик.
С пугающей быстротой она рванулась к нему. Клыки щелкнули возле самого лица.
– Т-ты не хочешь мне навредить, – повторил Гилас. – Я твой друг, я пришел помочь.
На секунду их взгляды встретились. В темноте было не разглядеть, пробудилось ли хоть одно воспоминание в этих прищуренных, полных боли глазах.
Гилас набрал полную грудь воздуха и протянул трясущуюся руку к древку стрелы.
Дальше события развивались очень быстро. Гилас ухватил древко и потянул на себя. Разбойница нанесла стремительный удар передней лапой. Острая боль пронзила бок. Львица отбросила мальчика к стене и выбежала из пещеры.
А потом повисла звенящая тишина.
Морщась, Гилас ощупал ребра. Кости целы: мальчик отделался ушибом. Разбойница не выпускала когти, иначе она бы ему брюхо вспорола.
Еще не до конца придя в себя, Гилас подполз к выходу из пещеры. На склоне Разбойницы не видно, только между деревьями виднеются забрызганные кровью следы. Заживет ли рана? Поймет ли Разбойница, что он желал ей добра?
Постепенно бешеное биение сердца унялось, и только тогда Гилас сообразил, что до сих пор сжимает в кулаке стрелу.
Мальчик уставился на нее во все глаза. Наконечник в форме листа тополя сделан из черного обсидиана.
У Гиласа кровь зашумела в ушах. Точно такой же обсидиановый наконечник он когда-то выдернул из собственной руки.
Эти стрелы ни с какими другими не перепутаешь.
А значит, Вороны здесь.
15
С наблюдательного пункта на стене Пирра заметила внизу какое-то движение. Между соснами мелькали черные плащи и бронзовые копья. Вороны.
Мысли испуганно заметались в голове. Они выследили ее и теперь пришли за кинжалом! Сейчас ворвутся в святилище и, не найдя того, что им нужно, будут пытать Пирру, пока она не признается, где его прячет.
Но если они подумают, что ее здесь нет…
Присев на корточки за можжевельником, Пирра сорвала с себя пояс, склонилась над краем пропасти и швырнула его в терновый куст. Как она и рассчитывала, пояс из овчины зацепился за ветки. Пусть Вороны решат, что она упала с обрыва.
А вдруг они сразу раскусят ее уловку и перевернут Така Зими вверх дном?
Спустившись во двор, Пирра побежала к святилищу, хотя каждый шаг давался ей с трудом. На ступеньках она остановилась, стараясь расслышать что-нибудь, кроме шума потока и своего тяжелого дыхания.
Снег хрустел под сапогами. Как же они так быстро поднялись на Гору?
Пирра оглянулась. Нет, только не это! Ее следы пересекали двор, четко указывая, куда она побежала. Кусая губы, девочка сбежала вниз по ступенькам и принялась заметать их плащом.
За стенами раздались резкие крики мужчин; воины замолотили кулаками по воротам. Не в силах сдвинуться с места, Пирра застыла. Девочка не сводила глаз с засова. Пока он держался, но надолго Воронов такая преграда не остановит.
Внезапно все звуки стихли, но тишина пугала еще сильнее. Тут в верхнюю часть стены врезалось что-то тяжелое. Сердце Пирры сжалось от страха. Вороны набросили веревочную петлю на один из бычьих рогов. Сейчас через стену перелезет воин и сразу заметит ее!
В покоях Пирры спрятаться негде. Она кинулась в комнату Силеи, отшвырнула в сторону циновку и рывком подняла люк, ведущий в подвал.
Тут Пирра вспомнила про следы. Вернулась, вытирая с каменного пола мокрый снег с сапог. А потом Пирра наполовину свалилась, наполовину съехала по лестнице в подвале. Внизу она замерла, прислушиваясь.
Ни звука. Но Пирра ясно представляла, как целая армия штурмует стены, потом поднимает засов, и Вороны вливаются во двор черной рекой.
Пирра бесшумно опустила люк, перед этим потянув за кончик циновки в отчаянной попытке скрыть свое убежище.
В подвале темно так, что хоть глаз выколи, но Пирра ощупью отыскала зазор между стеной и сосудом с маслом и втиснулась туда.
Пахнет сырой землей, неподалеку журчит горный поток. Ледяной воздух задувает через дыру, которую Пирра проковыряла за зиму. Только зря время потратила.
Сообразив, что ее бросили умирать, Пирра опять спустилась сюда: хотела прорыть дыру побольше. Но после болезни она так ослабела, что вскоре пришлось бросить работу и ползти обратно в постель.
– Все здесь обыщите, ничего не пропускайте! – прокричал резкий голос.
У Пирры замерло сердце.
Девочке вспомнилось лето, когда она побывала в крепости Креона и видела его самого. Сальные косы воина, массивный кулачище, сдавивший безобидного ужа и швырнувший извивавшуюся змею в огонь…
Пирра стиснула в кулаке свою печать, стараясь нащупать очертания крошечного сокола. Но у нее слишком сильно тряслись пальцы.
Теламон стоял во дворе, наблюдая, как его люди обыскивали караульное помещение, и тут на можжевельник на стене сел сокол и несколько раз пронзительно вскрикнул. Казалось, птица предупреждала об опасности.
Воины уставились на сокола. Креон прищурился и потянулся к висевшему на плече луку.
– Сокол, – пробормотал он себе под нос. – Что бы это значило?
– Девчонка здесь, – ответил Теламон. – Ее личная печать – сокол. Сейчас мы ее отыщем.
Тут к ним подбежал Иларкос.
– Вот что мы нашли, – отдуваясь, выговорил воин. – Он зацепился за куст на краю пропасти.
Теламон молча взял изысканный плетеный пояс из овчины, покрытый позолотой. Такую вещь может носить только дочь Яссассары.
– Наверное, она упала, – продолжил Иларкос. – Или спрыгнула…
– Или это хитрость, – перебил Креон.
Сокол снова закричал: «Э-э!» Иларкос с тревогой покосился на птицу.
– Кефтийская магия сильна, господин. Говорят, здешние жрицы умеют превращаться в птиц…
– Пирра не жрица, – холодно возразил Теламон, наматывая пояс на запястье. – Она обычная девчонка.
– Значит, продолжаем поиски, – прорычал Креон. – Я возьму людей и обойду склоны.
Теламон кивнул.
– А я останусь здесь и прослежу, чтобы святилище обыскали сверху донизу. Не тревожься, дядя. Мы найдем ее, а вместе с ней и кинжал.
– Будем надеяться, – мрачно произнес Креон.
Но кефтийской магии побаивался не один Иларкос: Теламон с досадой заметил, что его люди не решаются подойти к святилищу.
Чтобы показать, что ему страх неведом, Теламон взбежал на крыльцо, перепрыгивая через две ступеньки. Но потом замер в нерешительности. На первой же двери кто-то оставил белый знак Чумы. Войдя в эту комнату, Теламон рискует заразиться.
«Это работа для рядовых воинов, – сказал он себе. – А я командир. Командиры не рискуют жизнью из-за пустяков».
Теламон быстро стер рукавом мел и позвал своих людей, велев им осмотреть комнату. На остальных дверях знаков не оказалось. Эти комнаты он может обыскать и сам.
Заходя в первую, Теламон подумал: нет, с поясом все не так просто. Пирра не спрыгнула с обрыва и не упала в пропасть. Она здесь.
Пирра слышала, как у нее над головой в комнату вошел мужчина, и поглубже забилась в свое укрытие.
Оглушительный грохот заставил ее вздрогнуть. Пирра чуть не опрокинула сосуд. Она молилась Богине, чтобы та не дала Воронам заметить люк.
Снова шум и удары. Похоже, Вороны опрокинули кровать Силеи, перебили горшки и лампы, разнесли все, что попалось под руку. Но люк оставался закрытым. Может, на крышку упала кровать Силеи и скрыла его от посторонних глаз?