– Да, – ответил Гилас, хотя сам далеко не был в этом уверен.
Мысленно поблагодарив Перифаса за то, что оставил ему веревку, Гилас обвязал один конец вокруг своего пояса, другой – вокруг пояса Пирры. Расстояние между ними два локтя; этого достаточно, чтобы они не мешали друг другу.
Пирра только головой покачала:
– Зачем ты нас вместе связал? Свалюсь – и тебя за собой утяну.
– Не утянешь. Как-нибудь удержусь.
Прежде чем Пирра успела возразить, Гилас ухватился обеими руками за две верхние веревки и ступил на нижнюю. Все три оказались натянуты так сильно, что даже не прогнулись. Слава богам, кефтийцы свое дело знали.
– Смотри на меня, – велел Гилас, обернувшись через плечо. – А вниз не гляди.
Мост был крепкий, но что пугало, так это дувший снизу ветер: порывы раскачивали его туда-сюда. Шедшая за Гиласом Пирра еле-еле держала равновесие: один раз чуть не перевернула вниз головой их обоих. Но каким-то чудом они продолжали идти. Дубы на другой стороне все приближались.
Гилас оглянулся. Лицо Пирры выражало упрямую решимость; взгляд застыл поверх его плеча. Гилас не стал ничего говорить, чтобы не сбивать ее.
До цели оставалось всего несколько шагов, как вдруг позади раздались крики, и мимо уха Гиласа просвистела стрела. Мысли испуганно заметались в голове. Здесь, высоко над ущельем, они с Пиррой легкие мишени. А может, Вороны просто перережут веревки – пусть беглецы рухнут в пропасть и разобьются.
Пирре в голову пришла та же мысль: она замерла, и веревка на поясе у Гиласа дернулась. Он с трудом удержал равновесие.
– Не останавливайся! – велел Гилас. – Совсем чуть-чуть осталось!
– От меня не убежишь, Гилас! – раздался крик с другой стороны.
Теперь резко встал Гилас. Он узнал голос Теламона.
Поверх головы Пирры мальчик разглядел на краю обрыва своего бывшего друга. Тот натягивал тетиву, готовясь выпустить еще одну стрелу. К Теламону присоединились воины. Гилас ускорил шаг. Эх, надо было пустить Пирру вперед! Тогда он бы заслонил ее от стрел.
Одна вонзилась в дуб прямо перед ними, еще несколько штук отскочили от камней. Гилас одним прыжком перемахнул на твердую землю, покачнулся, потом схватился за ветку дуба и обернулся, чтобы поддержать Пирру, если она будет падать.
Девочка почти дошла, но тут Гилас заметил, как на другом краю обрыва Теламон повесил лук на плечо и ступил на мост. Гилас выхватил топор, готовясь перерезать веревку. Но нет, нельзя – Пирра еще на мосту.
– Скорее! – поторопил он.
Нога Пирры соскользнула. Гилас покрепче натянул связывающую их веревку, а девочка тем временем старалась удержать равновесие.
Ветер трепал темные волосы Теламона, швыряя их ему в лицо, но тот не сбавлял шаг. И тут Креон – тиран, правивший на Талакрее, – подошел к самому краю и прицелился из лука в Пирру.
Внезапно из облаков вынырнула темная молния и пронеслась прямо над головой у Креона. Ворон вздрогнул – и Пирра тоже.
– Эхо! – воскликнула она. – Ты вернулась!
– Пирра, иди, не отвлекайся! – прокричал Гилас.
В следующую секунду она уже ступила с моста на землю, и Гилас тут же ударил по веревке топором.
Сыромятная кожа не поддалась с первого раза, но Теламона мотнуло, и он едва не упал.
– Теламон, поворачивай обратно! Сойди с моста! – предупредил Гилас. – Я не хочу тебя убивать, но если сделаешь еще хоть шаг – придется!
Сын вождя сделал шаг. Гилас принялся рубить веревку. Лицо Теламона исказила гримаса ярости, но он понимал: Гилас не шутит. Теламон вернулся обратно на твердую землю. Всего через долю секунды веревка треснула. Вокруг засвистели стрелы Воронов. Гилас укрылся за дубами, разрубил одну из оставшихся веревок и поспешил на помощь Пирре: та резала третью веревку ножом.
На другой стороне ущелья Теламон вскинул меч к небу.
– Тебе от меня не уйти, Чужак! – взревел он с перекошенным от ярости лицом. – Клянусь Злобными и кинжалом Короносов, я разыщу тебя и брошу твой труп на съедение псам!
Некоторое время бывшие друзья глядели друг на друга через ущелье. А потом Гилас разрезал последнюю веревку, и остатки моста полетели в пропасть.
17
– Стой, – пропыхтела Пирра. – Мне надо отдохнуть.
– Только недолго, – велел Гилас. – Скоро стемнеет, пора искать место для ночлега.
Девочка устало опустилась на камень. Гилас с тревогой заметил, что у нее посинели губы. Нет, далеко ей не уйти.
В дороге они не разговаривали: все силы уходили на то, чтобы карабкаться по каменистым склонам и прокладывать путь через заснеженные леса, и вот теперь шли по оврагу. Ели, будто безмолвные часовые, охраняли замерзший горный поток, а на склонах тут и там зияли темные пещеры.
Погони не было. По расчетам Гиласа, преследователи сейчас в одном дне пути от беглецов. Если только Вороны не нашли другой спуск.
Прислонившись к дереву, мальчик ждал, когда Пирра немного придет в себя. Она сидела, упершись руками в колени, и тяжело дышала – вокруг нее на морозе поднимались облачка пара. Тут взгляды Гиласа и Пирры встретились, но оба поспешно отвернулись. Слишком много времени прошло со дня их последней встречи, слишком многое оставалось невысказанным.
– Надо идти, – заметил Гилас.
Подняв голову, Пирра смерила его холодным взглядом:
– Как ты попал на Кефтиу? Зачем разыскал меня?
– Пирра, потом поговорим, времени нет…
– Я должна знать.
Гиласу столько нужно было ей рассказать, но он не знал как и вместо этого спросил:
– Почему тебя преследуют Вороны?
Пирра облизнула губы.
– Хотят отнять у меня кинжал, – понизив голос, ответила она.
– Что?! Я думал, они вернули его себе!
Пирра покачала головой.
– Я взяла кинжал с собой на Кефтиу.
Гилас потрясенно уставился на нее:
– Значит, на Талакрее, когда я сажал тебя на корабль…
– Да, кинжал был у меня.
– И где он теперь?
– Я его спрятала.
– Где?
Пирра огляделась по сторонам:
– Такие разговоры на открытой местности не ведут. Нас кто угодно подслушать может.
Пирра была права, и Гилас не стал настаивать. Но когда они продолжили путь, у мальчика от таких новостей голова шла кругом.
Над лесом сгущались сумерки. Гилас стал выбирать место для лагеря. А Пирра все с надеждой поглядывала на небо, будто чего-то ждала. Наконец Гилас заметил хорошую пещеру. Велев Пирре подождать, он забрался внутрь, проверяя, нет ли там медведей.
Сначала пещера казалась ему вполне подходящей, но стоило Гиласу заползти глубже, как у него заломило висок. Уголком глаза мальчик заметил смутные силуэты мужчины и женщины. Из их носов и ртов не вырывался пар, потому что они не дышали. Вокруг них клубилось черное облако Чумы.
– Нет, эта не годится, – сказал Гилас Пирре, бегом спустившись к ней. – Поищем другую.
– А здесь что не так? Ты весь побледнел…
– Ничего особенного, просто… она нам не подходит.
Пирра озадаченно поглядела на Гиласа, но вопросов задавать не стала. Вдруг девочка заметила что-то у Гиласа за спиной, и ее лицо просветлело.
– Эхо! – прокричала она. – Ты вернулась! Вернулась!
Гилас разглядел с другой стороны оврага молодую соколиху, сидевшую на камне возле кустов можжевельника.
– Эхо! – ласково позвала Пирра, и, к удивлению Гиласа, птица подлетела к ней и села на запястье.
– Я мысленно звала ее, – стала объяснять Пирра Гиласу. – Я чувствовала, что она прилетит, но не знала, скоро ли. Смотри, Эхо нашла другую пещеру!
Пирра указала на темный проем за камнем, на котором сидела соколиха.
– С чего ты взяла, что эта пещера подходящая? – спросил Гилас.
– Раз Эхо ничего не насторожило, значит подходящая, – с поразительной уверенностью объявила Пирра.
Пещера и впрямь оказалась идеальным местом для ночлега: укромная, сухая, с трещиной в стене, – а значит, в ней можно развести маленький костерок. Гилас пошел за хворостом, а Пирра забралась внутрь и с облегчением села, уронив голову на колени.
От усталости у нее кружилась голова. Девочка еще не набралась сил после болезни. Вдобавок ее одолевали противоречивые чувства. Теперь, когда Эхо вернулась, и все они на некоторое время в безопасности, можно подумать и о Гиласе. Всю зиму Пирра на него злилась, но сейчас… сейчас она сама не знала, что к нему испытывала.
А еще Пирра боялась того момента, когда придется сказать Гиласу про Разбойницу. Как объяснить, что маленькую львицу, его любимицу, погубила Великая Волна?
Будто почувствовав состояние Пирры, Эхо подбежала к ней, щелкая когтями по каменному полу пещеры. Пирра указательным пальцем погладила чешуйчатую желтую ногу птицы.
– Как же я рада, что ты вернулась, – тихо произнесла девочка.
Эхо ухватила клювом носок сапога Пирры и потянула на себя. Потом решила, что он невкусный, отлетела в сторону и опустилась на камень у входа в пещеру. Там она замерла на одной ноге, готовясь ко сну.
Только сейчас Пирра почувствовала, насколько проголодалась. С тех пор как они покинули Така Зими, у нее маковой росинки во рту не было. Порывшись в мешке Гиласа, Пирра выудила шесть сморщенных оливок и покрытый пеплом кусок сыра размером с голубиное яйцо. Пирра мигом проглотила две оливки, оставила три для Гиласа и одну протянула Эхо, но та лишь озадаченно заморгала при виде такого угощения, и Пирра съела оливку сама.
Вот в пещеру вполз Гилас с охапкой хвороста. Не глядя на Пирру, он стал складывать костер.
– Ну как, получше тебе? – спросил мальчик.
– Вроде, – соврала Пирра. – Я съела несколько оливок.
Гилас кивнул:
– Сейчас разбужу огонь, и поделим остальные съестные припасы пополам. Растопим снег в бурдюке, и будет у нас вода.
А ведь раньше Гилас многословием не отличался. «Наверное, тоже не знает, что сказать», – подумала Пирра.
Вот Гилас ударил два камня друг о друга, и на полоски коры полетели искры. Вспыхнул крошечный красный огонек. Гилас наклонился и осторожно подул на него, чтобы пламя разгорелось как следует.