– И в каком чине дядюшка Дэн – инспектор?
– Главный инспектор.
– Я раскусил его с первого взгляда.
– Если ты все знал, тогда почему ты пошел на все это? – потребовала она.
– Сначала я подозревал неладное – но когда уже был уверен, я влюбился в тебя, как сумасшедший.
Она сжалась, словно я ударил ее, а я безжалостно продолжал:
– Я думаю, судя по тому, что было между нами, что тебе хорошо со мной. Насколько мне известно, если любишь кого-то, ты не продашь его со всеми потрохами.
– Я служу в полиции, – со злобой ответила она. – А ты – убийца.
– Я не убил ни одного человека, если он первым не задумывал убить меня, – огрызнулся я в ответ. – Вспомни, как ты сама убила Сулеймана Дада.
Это выбило ее из равновесия. Она что-то пробормотала и обернулась по сторонам, будто в ловушке.
– Ты вор! – снова ринулась она в бой.
– Согласен, – ответил я. – Был когда-то, но это было так давно, и с тех пор я искупал старые грехи упорным трудом. Чуть мне помочь, и я был бы чист.
– Трон, – продолжала она. – Ты хочешь украсть трон.
– Ошибаетесь, мэм, – усмехнулся я.
– А что тогда спрятано в гробу?
– Триста фунтов песку с пляжа в Черепашьем Заливе. Когда ты его увидишь, вспомни, как нам было хорошо друг с другом.
– Трон – где он?
– У своего законного владельца, представителя народа Сент-Мери, президента Годфри Биддля.
– Ты отказался от него? – она смотрела на меня, отказываясь верить услышанному, а затем в ее глазах засветилось что-то прежнее:
– Но почему, Харри, почему?
– Я же сказал, я искупаю старые грехи, – мы снова пристально посмотрели друг на друга, и вдруг я заметил, что ее синие глаза наполнились слезами.
– И ты прилетел сюда, зная, что ждет тебя здесь? – спросила она, прерывающимся голосом.
– Я хотел, чтобы ты сделала выбор, – сказал я, и слезы повисли на ее густых ресницах, как капли росы.
– Сейчас я выйду из этой кабины и пройду через ворота в зал вылетов. Если никто не подаст сигнал, я ближайшим рейсом улечу отсюда, и уже послезавтра я поплыву за риф на свидание с дельфинами.
– Полиция последует за тобой, – сказала она, а я покачал головой.
– Президент Биддль только что внес поправку в соглашение о выдаче преступников. Никто не сможет даже пальцем прикоснуться ко мне, пока я нахожусь на Сент-Мери. Он дал мне слово.
Я повернулся и открыл двери кабины.
– Я буду чувствовать себя чертовски одиноко, там, в Черепашьем Заливе.
Затем я повернулся к ней спиной и нарочито медленно прошел в зал вылетов, когда по радио вторично объявили мой рейс. Это был самый долгий и рискованный переход в моей жизни. Сердце прыгало у меня в груди в такт шагам. Никто не остановил меня, и я не осмелился бросить взгляд назад.
Когда я занял место в самолете и застегнул ремни, то подумал о том, сколько же ей понадобится времени, чтобы все-таки решиться и отправиться вслед за мной на Сент-Мери. Я размышлял о том, что еще многое должен ей сказать.
Я должен был рассказать ей, что я договорился о подъеме оставшихся частей золотого трона из Пушечного пролома на благо и процветание народа Сент-Мери. Взамен, президент Биддль обязался купить мне новое глубоководное судно – точно такое, как «Балерина» – в знак благодарности от народа.
Я смог бы обеспечить своей даме жизнь, к которой привык, и конечно на черный день у меня всегда есть ящик с позолоченным георгиевским сервизом, зарытый позади моего домика у Черепашьего Залива. Я еще не до конца вступил на путь истинный, однако ночных вылазок больше не будет.
Когда каравелла взмыла над голубыми озерами и поросшими лесом горами, до меня дошло, что я даже не знаю ее настоящего имени. Это будет первое, что я у нее спрошу, когда встречу ее в аэропорту острова Сент-Мери – жемчужины Индийского Океана.