Худосочный заморыш тоже являлся клиентом, следовательно, и воспринимать его нужно было соответственно.
Профессиональный подход.
Скользнув взглядом по тонким ручонкам Степки, по черным полукружьям его ногтей, Рита усмехнулась. Она могла добиться от него чего угодно, используя лишь десятую часть своих женских чар и опыта. Но зачем? Почему не побаловать ребенка сладким? Ритина половая жизнь началась примерно в таком же нежном возрасте. Только не на травке-муравке. В сыром вонючем подвале, на драном матрасе, под сочащимися ржавчиной водопроводными трубами.
– Ты как заблудилась? – нарушил молчание Степка.
– Тебе правду сказать? – спросила Рита.
– А зачем тебе врать?
И в самом деле, зачем? Нужно рассказать сыночку доктора наук Верещагина, что за ним давно следят, выбирая удобный момент. Ждут не дождутся, когда он соизволит отправиться на речку или еще куда-нибудь, где можно будет пообщаться с ним без свидетелей. Колесят вокруг секретного объекта на джипах и велосипедах, таятся в засадах, крутят окуляры биноклей, поддерживают круглосуточную связь на специальных радиоволнах, излучаемых тремя спутниками поочередно. Зачем врать? Будем говорить правду и только правду, ха-ха.
– Я с женихом поругалась, – сказала Рита, укладываясь на живот. – Он меня высадил из машины в лесу, а сам уехал.
– Деньги хоть есть? – сочувственно поинтересовался Степка.
– Угу.
– А мобильник?
– И мобильник.
– Тогда не пропадешь.
– С таким кавалером? Ни за что!
Рита тихонько засмеялась. Степка посопел-посопел и брякнул:
– Кончай поддевать. Не люблю.
Удобный случай подзадорить мальчонку.
– Кончаю, – покорно произнесла Рита.
С подтекстом, но таким тонким, что в растлении малолетних не обвинишь, в пошлости не заподозришь. А если и заподозришь? Что станешь делать тогда, глупый мальчик, ни разу не державшийся за женщину? Не убежишь ведь, верно?
Не убежишь. Никуда ты от Риты не денешься.
– Ужас, как жарко, – сказала она и, повозившись с застежками, освободила плечи от джинсовых лямок.
Степка получил возможность любоваться ее спиной, открытой до половины. Спина отличалась от мужских и мальчишеских. Вместо бугрящихся позвонков – аккуратная ложбинка, протянувшаяся от лопаток до…
До самой…
– Когда оно только прекратится? – вздохнула Рита.
Ее подбородок опирался на кулак. Свободная рука шарила в траве, бесцельно перебирая листики, стебельки и колоски. Ногти на пальцах были голубые, кольца – золотые, камушек на одном из колец – рубиновый.
– Что прекратится? – спросил Степка.
Его глаза оторвались от пальцев Риты, скользнули по руке, покрытой золотистым пушком, прошлись по спине, по комбинезону, наткнулись на цепочку, обвивающую щиколотку.
– Потепление это глобальное, – пояснила Рита, – или как его там?
– На этот вопрос не существует определенного ответа, – процитировал Степка отца. – Антого… Антропогенный фактор…
– Ого! Да ты прямо профессор!
– Не профессор, но кое в чем секу. Взять то же потепление. Считается, что оно вызвано выбросом в атмосферу углекислого газа, так? – Степка наморщил лоб, вспоминая подробности отцовской лекции.
– Так, – согласилась Рита. Она смотрела, как смотрят школьницы на любимого учителя, и это было чертовски приятно.
Совсем взрослая девушка с голой спиной лежала на расстоянии вытянутой руки и ждала продолжения лекции!
– Так, да не так, – произнес Степка с чувством превосходства. – Действительно ли увеличение содержания це-о-два вызывает потепление на планете? Это еще бабушка надвое сказала. Чтобы въехать во все эти климатические заморочки, необходимо вести наблюдение тыщу лет, а где столько времени набраться? Понятно?
– Понятно, – кивнула Рита, не убирая кулак из-под подбородка, отчего ее речь была чуточку невнятной. – Ты из той секретной лаборатории, которая за колючкой. Надо же. Я сначала приняла тебя за обычного школьника.
– Откуда тебе известно про лабораторию? – насторожился Степка.
– Мы с Максом постоянно на какие-то посты и шлагбаумы натыкались, пока в лес не попали. А еще у местных жителей дорогу спрашивали. Они о ваших секретах прекрасно осведомлены. Шила в мешке не утаишь… Колется.
– Шило?
– Трава.
Приподнявшись на локтях, Рита принялась поправлять переднюю часть комбинезона, расправляя его под собой. Степка как зачарованный глядел на провисшие мешочки ее груди, неожиданно белоснежные, слепящие, беззащитные. Потом они сплющились и исчезли. И Степка услышал свой далекий, незнакомый голос, монотонно вещающий что-то о климатическом оружии. Если верить этому голосу, то оно применялось регулярно. И не без непосредственного Степкиного участия. Он не то чтобы руководил, но и мальчиком на побегушках тоже не был. Как-никак, сын самого профессора Верещагина (на слове «профессор» Степка перескочил на альт, но откашлялся и взял прежний тембр голоса). А Верещагин – не хрен с бугра. Он, можно сказать, один из создателей «Суры». И эта «Сура» скоро задаст американцам жару. Градусов эдак под шестьдесят. Чтобы своими внутренними проблемами занимались, а не совали нос в чужие дела.
– Сказки братьев Гримм, – сонно промурлыкала Рита, полуприкрыв глаза трепещущими ресницами.
– Почему это сказки? – обиделся Степка. – И при чем тут «Братья Гримм»?
Он имел в виду группу, которая его совершенно не цепляла. Улыбнувшись, Рита сказала:
– Когда нас на очередном КПП задержали, Макс угостил вояк сигаретами, а они ему военную тайну открыли. Что база ваша – видимость одна. Понты, проще выражаясь. И что на самом деле погода сама по себе, а вы сами по себе. Сбоку припеку.
– Мудак он, твой Макс, – заявил Степка.
– Не смей при мне выражаться, понял?
– Ну козел.
– Почему козел? – заинтересовалась Рита, повернувшись к Степке.
Он увидел овальную каемку соска на ее груди, вонзил пальцы в почву, словно боясь соскользнуть с земного шара, и хрипло ответил:
– Во-первых, потому что тебя бросил.
– А во-вторых? – Грудь Риты колыхнулась, оторвавшись от джинсовой материи.
– А во-вторых, часовые ему по ушам ездили, а он поверил. Кто ж ему правду скажет?
– А ты? – улыбнулась Рита.
– Я б ему в лоб дал, – заявил Степка.
– А мне?
– Тебе за что?
– Не в лоб, глупый. Правду.
– Тебе я и так правду сказал.
Ритина реакция была неожиданной. Приняв сидячую позу, она села и стала ловить упавшую лямку комбинезона.
– Тогда нужно сваливать отсюда, – встревоженно сказала она. – Не то врубят какой-нибудь излучатель и заварушку устроят, а мы – пропадай?
Мы! Незамысловатое личное местоимение ударило Степку в солнечное сплетение и взорвалось там шаровой молнией, ослепив его до потемнения в глазах. Он нащупал непослушную лямку, но пальцы, на которые легла рука Риты, не разжал, а стиснул еще крепче.
– Ты что? – прошептала она.
– Не бойся. – Он тоже перешел на шепот, лихорадочно-быстрый, несколько опережающий мысли. – Никто ничего не врубит. У нас оборудование не действует, только компьютер. Тут в основном программисты собрались.
– Ты что делаешь? – ужаснулась Рита.
– Не уходи, не уходи, – бормотал Степка, как в бреду. – Говорю же: компьютер фурычит, а все остальное – хлам. Программу здесь создают, понимаешь? Она, конечно, классная, но применить ее невозможно. Это как порох без пули и пистолета.
– Да отстань ты со своим пистолетом! – Хоть Рита и сердилась, но почему-то голос не повышала, предпочитая шипеть кошкой. – Что ты себе позволяешь? Отпусти сейчас же!
Обессилев от близости женской груди, Степка сдался. Рита вскочила. Просторный комбинезон лениво пополз вниз и замер где-то на уровне коленей, удерживаемый сразу четырьмя руками. Прямо перед остекленевшими Степкиными глазами маячила серебристая паутина на сиреневом фоне. Она была выпуклой, как тот лоскут, на котором паутина была выткана и который оставался единственной преградой, отделяющей Степку от пика высочайшего блаженства.
Он отпустил джинсовую ткань и взялся за другую – тонкую, скользкую, невесомую. Паутина исчезла, сменившись вертикальной полоской волос, редких, как первые усы подростка. Залившись русалочьим смехом, Рита присела рядом со Степкой и опрокинула его на себя.
Подобно любому спецназовцу, прапорщик Полищук в совершенстве владел как НР, так и НРС – Ножом Разведчика и Ножом Разведчика Специальным соответственно. Последний очень смахивает на самый обычный клинок: длинный, узкий, снабженный рукоятью с ограничителем. Но специальный нож разведчика имеет также хитрую кнопочку, при нажатии которой лезвие вылетает из рукоятки на семь-десять метров, поражая противника насмерть. Ни один разведчик не отправится на задание без этого надежного и бесшумного оружия, крепящегося на голени правой ноги, на поясе или на левом плече.
Клинок обычно покоится в кожаном чехле, как рыцарский меч в ножнах. Незаменимый, надежный, безотказный, годящийся на все случаи жизни. Под отвинчивающейся крышкой на рукоятке находится пластмассовый футляр, в котором хранятся рыболовные крючки, иголки с нитками, натертые воском спички, обрезки карандашей, лейкопластырь и даже миниатюрный скальпель с пинцетиком на обратном конце, чтобы извлекать из тела занозы или вражеские пули.
Прапорщик Полищук пользовался пинцетом даже чаще, чем компасом, вмонтированным в дно отвинчивающейся крышки. Например, во время интенсивных допросов пленных. За годы службы нож стал как бы его продолжением, такой же неотъемлемой частью, как руки, ноги, пальцы. Когда прапорщик метал нож – а делалось это непременно с расстояния, равного четному количеству шагов, – тот неизменно вонзался в цель: в автомобильную шину ли, в чучело, в дерево, в зазор между человеческими ребрами. Стоило ему вооружиться клинком, как тело непроизвольно принимало боевую позу, готовое метнуться влево, вправо, отступить, шагнуть вперед и нанести удар из положения согнувшись…